Поуспокоившись, снова прибился к бывалому бойцу, начал его расспрашивать. Тот поведал, что имя его Бакшеев, Афанасий сын Петров, служил он в рязанских выборных дворянах, как и отец и дед его, тридцать лет ходил стеречь рубеж в станицах и сторожках, а сейчас постарел, оставил поместье сыну, а сам подался в Ростов, на более спокойное место. Человеком он оказался сведущим, и смог значительно увеличить мои знания о военном деле и татарских обычаях. Потомственный пограничник разъяснил, что набежал на Русь хан Казы-Гирей, с юных лет удачливый в набегах, хитрый и осторожный, прозвищем 'Борей', что по-татарски значит буря. Посмеялся он над слухами, что татар пришло сто пятьдесят тысяч, мол, если поднять все улусы, перекопский, да буджакский, собрать кочевников азовского да казыева улуса и посадить в седло всех от отрока до старика и то столько не собрать. Так под рассказы о нравах южных соседей Российского государства добрались до места очередной ночёвки: Троице-Сергиева монастыря. Моя свита собралась ломиться в запертые на ночь ворота, но поддалась уговорам остаться в общем лагере.
Новый день начался, как и два прежних, ни свет, ни заря. Я еле ходил от боли в нижней части туловища, но решил не понижать воинский дух своих охранников стонами и жалобами. На этот раз в связи с возможной близостью вражеских разъездов, все выехали облаченные в воинский доспех, с оружием наготове. Надо признать, что вблизи наше воинство не выглядело особо опасным для врага. Редко у кого имелась кольчуга с пластинами, основным доспехом были боевые тягиляи, выглядевшие как халат с коротким рукавом, сделанный из стёганого одеяла, разнообразного вида конусные шлемы, из оружия сабли, шестоперы, топоры да саадаки, то есть лук в налучнике, да пара колчанов стрел, причудливого вида ружьем владел лишь один воин. Особо нетерпеливые новики пытались сразу натянуть тетиву на рога луков, но более опытные бойцы их остановили. Все эти приготовления были крайне занимательны, чувства опасности я не испытывал совершенно. Болтая с поучавшим азами местной воинской науки старым рязанским порубежником, открыл для себя много занимательных сведений, которые стоило обдумать.
Не доезжая нескольких вёрст до столицы, встретили разъездную сторожку из боевого охранения московского войска. От них узнали, что татары уже под Москвой и собираются переправляться на левый берег. Дворяне, перекрестясь, пересели на боевых коней, которых ранее вели в поводу, и изготовили оружие — лучники натянули тетиву, пищальщик разжёг фитиль. Однако тревоги оказались беспочвенными, к городу подъехали без приключений. Я вертел головой по сторонам, пытаясь соотнести виденное, со своими знаниями о географии этого будущего мегаполиса. Заметив мой интерес, Самойла подъехал и стал обсуждать со мной местные достопримечательности, однако я поддержать разговор не мог.
— Мал ты был, внегда отъехали к Угличу, запамятовал- сообразил голова и начал, как мог, проводить экскурсию.
Указывая на видневшиеся впереди мощные кирпичные стены с башней, сообщил
— Царёв град, горододелец Фёдор Конь, Савелия Иванова сын учинил-
Укрепления впечатляли: высокие стены с наклоном, разбросанные по всей поверхности бойницы, перед стеной ров с водой. Проезжие Сретенские ворота имели изгиб в середине и затворялись четырьмя дверьми. Через километр дорогу перегородило новое белокаменное монументальное ограждение. 'Китай-город' развеял недоумение мой командир конвоя. За проездными решетками этой стены началась Усретенская улица, в отличии от остальных замощенная досками, минуя её мы попали на торговую площадь, которой в будущем было суждено стать Красной.
Военный совет во главе с Колобовом и Тучковым решил царя челобитьем не беспокоить, начать уговоры с его шурина, который находился в воинском обозе. Проследовав Торгом вдоль стен Кремля, отряд добрался до наплавного деревянного моста через Москва-реку. Со стороны крепости переправу прикрывали два знатных артиллерийских орудия, одно из которых я знал под именем Царь-пушки, второе же представляло собой какую-то странную многоствольную систему. Переход через реку по гуляющему под ногами мостовому настилу представлял собой смертельно опасный аттракцион.
Замоскворечье представляло собой явные выселки. Сразу за переправой дорога шла вдоль большого болота, за которым потянулась сквозь Татарскую слободу улица Ордынка. Местные обитатели своих южных соплеменников решили не дожидаться и массово сбежали на северный берег, под защиту крепостных укреплений.
Подхлестнув коней, эскорт менее чем за полчаса доставил меня до основного места сбора русских войск. Военный лагерь был огражден связанными между собой телегами, с приваленными к ним бревенчатыми щитами, в его тылах роилась московская кавалерия. Воинские люди по приезду направились писаться к полкам, кого куда пошлют, а я с телохранителями попытался пробиться к главнокомандующим, первому воеводе большого полка князю Фёдору Михайловичу Мстиславскому и к Борису Федоровичу Годунову, занимавшему должность товарища воеводы большого полка. Прорваться к старшим воеводам, окруженным младшими командирами и рындами, не удалось, и кучка угличан выехала поближе к фронту лагеря, посмотреть на сражение.
Поспели мы уже к шапочному разбору, битвы уже не было, лишь небольшие группы всадников носились по полю, перестреливаясь из луков, да из нашего обоза, да находящегося слева гуляй-города изредка били пушки. Солнце уже порядочно склонилось к западу, когда большие массы кавалерии на горизонте заколыхались и двинулись вправо.
— На Воробьево поганые двинули, разорят поди царёвы имение, да летние хоромы- со вздохом прокомментировал маневр старший отряда.
Потихоньку все съезды на бранном поле прекратились, и войска стали возвращаться в лагерь, таща с собой убитых и раненых. Командный состав армии пошел на молебен в полевой храм, и я поспешил туда же, надеясь хоть там подобраться к всемогущему царёву шурину. В огромный шатер, превращенный в церковь, удалось пробраться без помех, видимо, в эти времена, помыслить себе, не пустить верующего помолиться, не могли. Пробравшись за спины верховных сановников, я стал ожидать конца молебна.
Старшие воеводы, однако, не прекращали истово класть поясные поклоны образу, установленному на сверкавшем золотом поставце, и читать псалмы. Лик иконы явно был мне знаком по прежней жизни, но память в очередной раз подводила. Не надеясь на послезнание, в уме попробовал перебрать все возможные варианты развития событий. Ориентируясь на находившуюся позади Ордынку, лежащие впереди Нижние котлы, и разместившиеся справа Воробьевы горы, определил район местонахождения как Шаболовку. В принципе эта местность в будущем была хорошо знакома, но привязаться ни к какому конкретному ориентиру не удавалось. Тут на память пришел образ Донского монастыря, построенного в честь какой-то особо крупной победы. Извилины головного мозга пошевелились, и, щелкнув, выстроили логическую цепь. Раз монастыря в природе нет, наверняка не было еще и события, в честь которого его заложили, поскольку икона с нами, и в будущем она так же находится в Москве, значит, мы не проиграем, и лагерь не разграбят. Так что можно быть уверенным в успехе русского воинства. По окончании службы я перехватил расходившихся воевод и, поздоровавшись чин чином, выразил твёрдую уверенность в благоприятном исходе в стиле 'враг будет разбит, победа будет за нами'.
