Ознакомительная версия.
На этот вопрос у меня уже давно был готов ответ.
– Аризона. Сын фермера. Ричард. Гм. Дик.
– Откуда умеешь стрелять?
– Пару раз с отцом на кроликов охотился.
– Хорошо. Сэм, – бандит обратился к бармену, – найдешь ему работу на время. Теперь иди, Дик. Придешь завтра.
Не успел я дойти до двери, как Дэн снова меня окликнул: – Погоди, парень. Подойди ко мне!
Я подошел к нему.
– Держи, – и он сунул мне в руку бумажку в двадцать долларов. – Иди.
Выйдя из бара, я медленно пошел по улице. Слишком много всего произошло со мной за столь короткое время, причем настолько быстро, что только теперь я осознал, что добился того, чего хотел.
«А еще двадцать долларов получил!».
Нащупал в кармане банкноту, и у меня вдруг появилось чувство праздника. Зайдя в первый попавшийся по дороге бар, я заказал себе двойную порцию яблочного пирога и стакан фруктовой воды, но только успел прожевать первый кусок пирога, как почувствовал легкое беспокойство: что-то не так. Не как обычно. И вдруг понял: впервые за эти месяцы я сделал заказ без подсчитывания денег в уме. Это было приятное чувство. Именно оно окончательно оттеснило в сторону остававшиеся сомнения, и я стал смотреть сквозь стекло витрины на гуляющий народ, спокойно и бездумно, как было когда-то в другом времени. Услышав через открытую настежь дверь заливистый девичий смех, я развернулся к дверному проему, но никого не обнаружив, повернулся к большому стеклянному окну, рядом с которым стоял мой столик и увидел идущих по улице двух симпатичных молоденьких девушек. Одна из них что-то сказала подруге, после чего они снова зашлись таким веселым и заразительным смехом, что я невольно улыбнулся в ответ. Девушки давно ушли, а я все сидел и улыбался неизвестно чему. Потом я гулял до тех пор, пока наступили сумерки. Центральные улицы прямо купались в разноцветном море света. Яркие буквы расхваливали содовую, конфеты, жевательную резинку «Ригли» и газировку «Уайт Рок», различные марки сигарет, автомобильные шины и зубные щетки. Рекламные плакаты, обрамленные цветными лампочками, висели на всех зданиях, иногда нависали над головами пешеходов. Среди светящейся рекламы встречались названия кинозалов, и тогда рядом с ними можно было увидеть подсвеченные афиши с именами кинозвезд, таких как Дуглас Фэрбэнкс и Мэри Пикфорд.
«Это моя жизнь и надо прожить ее так, чтобы не было потом мучительно больно за то, что когда-то упустил свой шанс. Хм! Почти как Макс Горький!».
Когда почувствовал, что устал, я снял себе номер в третьеразрядной гостинице. Несмотря на то, что уснул почти сразу, ночь не принесла мне отдыха. Тревоги, сомнения, страхи, все то, что сидело в глубине меня, вылезло наружу. Несколько раз я просыпался, вытирая липкий пот со лба, потом шел пить воду. Окончательно проснулся рано утром. Сон, навеянный душевными муками, вместо того чтобы раствориться в рассветных сумерках, остался. Встал с кровати. Подойдя к окну, стал смотреть сквозь моросящий дождь на пустую улицу, пытаясь выкинуть его из головы, но рвущая сердце картинка продолжала стоять у меня перед глазами. Отец с матерью стоят на пороге открытой двери нашей квартиры. Рвусь к ним, но что-то меня не пускает, а уже в следующее мгновение понимаю, это их взгляды. Они откуда-то знают, кем стал их сын. Взгляд отца суров и презрителен. Мама, стоящая рядом с ним, смотрит на меня с мольбой и страданием. Неожиданно дверь закрывается, и я остаюсь один. Бью по ней кулаками изо всех сил, но удары гасятся, словно попадают в мягкую подушку. Тогда я начинаю кричать. Я не виноват! Меня выбросили из моего времени, из моей жизни! Папа, мама! Я не хотел этого!
– Я не хотел этого!
Крик, вырвавшийся у меня из груди, привел меня в чувство. Подойдя к рукомойнику, плеснул в лицо несколько горстей воды. Холодная вода, охладив разгоряченное лицо, успокоила возбужденный разум.
«Все! Хватит эмоций! Виноват – не виноват. Ты здесь, и ты выбрал свой путь!».
Несмотря на категоричность обещания, данного самому себе, я понимал, что подобное случится со мной еще не раз.
Мой рабочий день начинался с влажной уборки бара, затем в течение дня подметал помещение, протирал столы, выносил и чистил плевательницы и пепельницы. В остальное время топил плиту, таскал уголь в мешках, сгружал с машин ящики, коробки, ходил на рынок, а когда было много посетителей, нарезал хлеб, овощи и мясо, из которых Сэмми готовил сандвичи. Спустя полтора месяца, помимо основной работы, меня стали посылать с поручениями и записками. Иногда часами приходилось мотаться по городу, от одного адресата к другому. Где мне только ни приходилось бывать. В борделях, в подпольных кабачках, где двери открывались по паролю или на условный стук, в игорных залах, расположенных в задних комнатах овощных и бакалейных лавок, в подвалах, где сидели ростовщики и подпольные букмекеры. Нередко у подобных заведений вместо громилы – охранника прохаживались копы в синих мундирах, с бляхами на груди, крутя в руках дубинку. Они, как и многие другие люди, начиная от мэра Чикаго Билла Томпсона и кончая мелким чиновником из городского управления, хотели иметь свой кусочек сладкого пирога.
Нетрудно было догадаться, что подобным образом меня проверяют, присматриваются, пытаясь понять, что я за человек. Были у меня испытания и другого рода. За эти два месяца я видел трех раненых, которых привезли к Сэму. Один из них умер у меня на глазах, так и не дождавшись приезда врача. Видеть, как люди скрежещут зубами от боли, поверьте мне, это далеко не самое приятное зрелище. Дважды мне пришлось иметь дело с трупами. Если первый раз я копал могилу, а затем помогал сбрасывать в нее три мешка с трупами, то второй запомнился мне надолго. Это была машина с останками двух бандитов, которых расстреляли из обрезов с близкого расстояния. Мне хватило одного взгляда, после чего меня минут десять выворачивало наизнанку. В такие моменты я ненавидел себя и тот путь, который выбрал, но уже спустя несколько дней кошмарные подробности выветривались из моей головы. Помимо неприятностей подобного рода в моей жизни было немало и радостей. Спустя неделю, как стал получать десять долларов в неделю, я снял себе квартиру за двенадцать долларов в месяц. Теперь у меня появилась привычка в свободное время сидеть в недорогих ресторанчиках и слушать джаз. Я подружился с Джеком Грубером, который в тот памятный для меня день подвез меня к бару «Трилистник». У нас с ним оказалось много общего. Во-первых, мы были почти одногодками, а во-вторых, он был американцем и сыном фермера, как и я, согласно моей липовой биографии. Джек был веселым и жадным до всевозможных развлечений парнем. Рестораны, девушки, азартные игры. Сейчас, когда моя жизнь в какой-то мере наладилась, тоска по родителям и прежней жизни как-то сама собой улеглась. Пропали кошмарные сны, зато появились новые интересы и новые мечты. Впрочем, мои мечты были такие же, как и у среднего американца. Машина, хорошо оплачиваемая работа, собственный дом, счет в банке.
Этот период жизни стал для меня чем-то вроде отпуска за все мое пребывание в этом времени. Так продолжалось до того дня, пока порог бара не переступил Джеймс Муррей. Сейчас я мог рассмотреть его более внимательно. Это был мужчина лет сорока, с коротко остриженной крупной головой, с широкими крутыми плечами, туго обтянутыми темно-коричневым пиджаком. Пара застарелых светлых шрамов, наискось пересекавших загорелый крепкий лоб, жесткий взгляд и нечто от ленивой грации зверя, невольно наводили на мысль о крупном хищнике. Он хромал, и было видно, что идти ему тяжело. Некоторое время он беседовал с Сэмми, а когда увидел, что я закончил подметать пол, то сказал: – Пошли, парень. Есть разговор.
Мы сели в задней комнате бара, которая использовалась не столько как кладовая, сколько как склад для хранения спиртного и оружия. В ней не было окон, а двери, ведущие в бар и на улицу, были изнутри обшиты металлическими листами. С трудом усевшись, он поудобнее устроил раненую ногу, после чего сказал: – Пуля задела кость. Так что еще не скоро встану на тропу войны. Небось, читал десятицентовые книжечки про индейцев и сыщиков, а, парень?
– Гм. Читал.
– Значит, понял, что я хотел этим сказать. А что грамотный, это хорошо, – констатировал бандит. – Тебе у Сэмми нравится работать?
– Он хороший человек, – неопределенно ответил я, не зная, куда он клонит.
– Не уходи от ответа, парень.
– Если это предложение работать на О'Бэниона, тогда «да».
– Это я и хотел от тебя услышать.
От этих слов сердце так отчаянно заколотилось в груди, а лицу стало жарко, но насколько было возможно я постарался придать себе невозмутимый вид. Чуть сипловатым от волнения голосом я сказал:
– Слушаю внимательно.
– Ты спас мне жизнь, парень. За что я тебе благодарен. Сейчас я не при делах, поэтому у меня есть время поднатаскать тебя. Согласен?
– Согласен!
Ознакомительная версия.
