"Ох, прав был Честертон: "Где лучше всего прятать лист? В лесу…". Наверняка уже не один атаман из посвящённых проболтался, кто друзьям, кто жене, о тайне моего появления здесь. Об эффективном ведомстве наподобие бериевского здесь можно только мечтать. Про себя, естественно, ни в коем разе не вслух. На фоне всех этих, куда более привычных в этом времени, рассказов о разной чертовщине никто, вроде бы, на правду внимания не обращает. Пока, по крайней мере. Можно не сомневаться, что в будущем, боюсь, ближайшем, найдутся у врагов проницательные люди, отделят зерна от плевел, да большой вопрос: поверят ли им властители?"
Разговоры затихли, но с возобновлением их Аркадий решил погодить.
"Надо же и самому немного отдохнуть! Как не вовремя нас эта метель в пути прихватила! Кто бы мог подумать: в конце зимы на юге Украины – натуральный буран. Да ещё дня три, если не больше, подряд. Пусть снега несёт заметно меньше, чем описано в знаменитом произведении Пушкина, но ветер со скоростью более двадцати метров в секунду делает путешествие по открытой местности совершенно невозможным. Чёрт бы его побрал, это явление природы!"
Эмоциональность попаданца можно было понять. Отъехав в спокойные зимние месяцы на запорожские земли, к знакомым кузнецам, он застрял там, пытаясь подстегнуть прогресс в металлургии и металлообработке.
Железа в этом году кузнецы получили много больше, чем обычно, но вот качество изделий, вырабатываемых из него, по-прежнему не вдохновляло.
Приехали из Швеции зазванные специалисты-литейщики, весной намечалось построить несколько доменных печей и, если получится, мартен. Всё, что вспомнил, Аркадий мастерам рассказал. Он бы дольше там побыл, но прискакал гонец из Азова с извещением, что султан Мурад готовится выступать на Багдад. Аркадий исходил из того, что он это сделает весной, но по евроцентричности забыл, что для Мурада в Турции весна может начинаться не в марте.
Среди запланированных на этот год действий и походов, успех или провал первого из них предопределял саму возможность проведения остальных. Уже вчерне было подготовлено покушение на султана и ликвидация при этом оставшихся в живых двух принцев Османов (Аркадий не знал, что предпоследнего из живых принцев, Касыма, казнили перед самым выходом Мурада на персов). В гаремной клетке оставался только один живой Осман – Ибрагим. То есть, жил и их дядюшка, дважды восходивший на престол, но вскоре с него убираемый из-за совершенной неадекватности,
Мустафа I. Но он был настолько явно безумен (и не способен к размножению), что его можно не принимать в расчёт. Все планы строились на том, что пресечение династии Османов не может не вызвать в их государстве гражданской войны за власть. Пусть на два-три года, но активной внешней политики новые властители вести не смогут. Ни для кого не было секретом, кто унаследует в таком случае трон – Гиреи. Султан неоднократно говорил о желательности для него такого исхода после смерти его сыновей от чумы.
Поэтому все дела в Запорожье Аркадий экстренно закруглил. Срочно собравшись и выехав в Азов, попаданец по пути был застигнут неожиданно поздней и злой метелью. Часов, естественно, никто с собой в отряде не имел, поэтому, сидя в шатре, путники даже несколько потерялись во времени. А ветер всё дул и дул, то чуть сильнее, то чуть слабее, но не ослабевая до такой степени, чтобы странники могли продолжить своё путешествие. Сначала кончились дрова для костра, вчера – корм для лошадей, еда походила к концу, если лошади погибнут от холода и бескормицы, и для людей перспективы вырисовывались не самыми радужными.
Впрочем, Срачкороб заверил Аркадия, что казацкие и татарские лошади, составлявшие большую часть конского поголовья в отряде, переживут и не такое. Вот венгерскому жеребцу попаданца и кабардинской кобыле самого шутника, если метель не прекратится, грозила скоропостижная кончина.
Прекрасные боевые лошади не могли сравниться в выносливости с местными породами.
Действия при выходе Мурада в поход были обговорены в тесном характерницко-атаманском коллективе уже много раз, конкретную тактику атаманы без попаданца могли спокойно определить, но сидя в шатре, раскинутом в овражке, Аркадий волновался всё больше и больше.
Наконец-то начинались главные события в новой жизни возникавшего на юге
Руси казацкого государства, а их инициатор пребывал далеко от центров решения возникающих при этом проблем. И приходилось быть очень внимательным, чтобы не доехать до желанного Азова в виде обрубка с отмороженными на фиг руками и ногами. Или не доехать совсем, уснув под вой метели.
Будто смилостивившись над попаданцем, ветер стал быстро утихать.
Нетерпение.
Азов, начало капельника 7147 года от с.м. (март 1638 года от Р. Х.)
Вся жизнь у попаданца в эти дни была сплошным нетерпением.
Удивительное дело: пропал аппетит и не хотелось разрядить накапливавшееся напряжение выпивкой. Ещё поразительнее, что на сходные симптомы пожаловался Срачкороб. В другое время Аркадий посчитал бы, что он прикалывается или задумал какую-то каверзу, но сейчас поверил сразу.
"Нетерплячка" по легко опознаваемым признакам без затруднений определялась у большинства посвящённых. Вот-вот всё должно было решиться. Всё, что могли, они уже сделали, теперь оставалось ждать. Ну, и надеяться, что всё пройдёт как задумано. От них теперь, в данный момент, ничего не зависело. Очень неприятные ощущения. Попаданцу показалось, что именно им со Срачкоробом было тяжелее всего, другие могли обратиться за поддержкой и помощью к богу, а у двух друзей с искренностью молитв была напряжёнка.
С некоторым запозданием до Азова дошло известие, что султан Мурад вышел в поход, предварительно казнив одного из остававшихся в живых братьев. В паучьей семейке Османов подобные поступки были нормой, но властной Кёслем-султан удавалось долгое время сохранять жизнь всем своим сыновьям. Однако потерявший детей во время эпидемии чумы Мурад почему-то возненавидел родственников-Османов лютой ненавистью. Теперь даже мать не всегда была в силах остановить присущий Османам инстинкт убивать потенциальных претендентов на престол. Она сумела на этот раз вымолить жизнь только для Ибрагима. Долго добиралась весть из Стамбула из-за льда, ещё покрывавшего прибрежную зону Азова и Дон. Гонцу пришлось высаживаться в контролируемой Хмельницким (к великому неудовольствию Инайет-Гирея и его приближённых) Кафе и добираться оттуда верхом. Это ещё раз продемонстрировало атаманам, что Азов не очень подходит для столицы.
Так досадившая Аркадию метель закончилась, и в Приазовье началась весна. В степи появились первые цветы, слышались трели птиц, довольных наступлением тепла. К Азову потянулись казаки, зимовавшие в других городках. Отлёживать бока получилось мало у кого из них, теперь все мечтали отыграться в походах за пережитые зимой тяготы. Им были обещаны великие победы и богатая добыча, и все готовы были из штанов выскочить для реализации этих обещаний. После грандиозных свершений предыдущего
"грабительского сезона" в этом ожидалось нечто совсем невероятное.
Слухов о цели предстоящих походов ходило много, чаще всего назывались
Синоп и Трапезунд. После погромов в двадцатых годах османы успели их отстроить, и добыча там должна была быть знатной.
Проблем у Татаринова и других атаманов прибывало с каждым днём.
Зиму и в этот раз пережили с трудом – отсутствие собственного землепашества сильно ограничивало военные возможности Всевеликого
Войска Донского. Голодающим трудно воевать, а уж махать вёслами совсем невозможно. Несмотря на щедрые дары царя Михаила и успешные грабежи на малоазиатском и румелийском побережьях, еды хватило впритык. Слишком много набежало с Малой Руси людей. Немалую их часть пристроили в захваченных у черкесов землях, но и оставшихся в Северном Приазовье было избыточно много для скудного на нынешний момент продовольственного ресурса Дона. Ещё осенью пришлось избавиться почти ото всех рабов османского и черкесского происхождения. Их продали на русских рынках, зачастую – совсем по дешёвке. Кроме способных заплатить за себя выкуп, естественно. Этих берегли и кормили досыта. Неплатежеспособных татар выкупили тогда же османские купцы.
Весной было запланировано посеять хлеб в приазовских и притемрюкских землях, для чего было оставлено зерно для посева. Атаману
Петрову уже несколько раз приходилось отбиваться, пока сугубо словесно, от желающих пустить этот запас на прокорм прибывавших к городу казаков.
Но пока ещё не посеянное зерно взойдёт, созреет и будет собрано…
Разрешение земледелия на новых казацких территориях по-прежнему вызывало у немалой части донцов раздражение. Так что с распространением этого нововведения на остальные донские земли в ближайшее время спешить не стоило. Сначала предстояло защитить хлебопашество здесь, на новых казацких землях.
