— Поеду. Сообщу… — с трудом выдавливаю из себя. Понимаю, что на меня взвалили эту ношу, а что делать? Этот человек спас мне жизнь. Должен.
Заехал на работу, но сконцентрироваться как следует, так и не смог. Понял, что и дальше не смогу. Собрался. Решил самые неотложные вопросы. Вызвал машину. Заехал к одному человеку, который мне был должен. А что вы думаете? Дел было невпроворот. Кому-то я помог. Не без того. Могу и обратиться, раз приспичило.
Семья Николая Осиповича Пригова жила в большом бараке на Шелепихе, недалеко от кладбища. Барак был еще дореволюционной постройки, принадлежал когда-то Трехгорной мануфактуре, расположенной на Пресне, которая граничила с Шелепихой, селом, ставшим фактически частью города. Грязно. Сыро. Тесные клетушки. Слышал, что Власик обещал поспособствовать с жильем после рождения второго ребенка. Маруся Кочергина, невысокая женщина с большим животом, да россыпью веснушек на круглом приятном лице, курносая, краснощекая, увидев меня, почувствовала беду и села на табуретку. Выслушала меня без слез. Понимаю, что держится, боится потревожить ребенка. А живот-то большой, месяц-второй до родов, не более! И слезы еще будут. И крики будут, и отчаяние придёт, все еще будет. Понимаю. Протягиваю бумажку.
— Что это? — Маруся сжимает бумажку, не смотрит, не читает ее.
— Аккуратнее, Маруся. Это ордер на вселение. Комната в коммунальной квартире на Пресне, недалеко от Трехгорки, вы ведь там работаете?
— Там… А как же Степа? Как… когда? — руки скрещены на коленях совершенно безвольно.
— Переселитесь после похорон. Вам помогут. И с похоронами тоже. Извините. Все, чем могу…
Дома я напился. Так напился, что и тренировки организма оказались бесполезными. Количество иногда бьет качество.
Глава 7
Глава седьмая
Прогноз (интерлюдия)
Берлин. 7 марта 1941 года.
Сорок пять лет — для мужчины это возраст расцвета. Есть уже достижения, организм еще работает, как часы, пусть не швейцарский хронометр, но и не гишпанская подделка, до заката вроде как далеко, а юношеская глупость и максимализм канули в бездну. Впрочем, Рудольф Иоганн Бамлер от юношеских прыщей и заморочек избавился давным-давно, это — опытный волк, который никогда никуда не спешит и очень аккуратно выслеживает добычу. Возглавляя контрразведку учишься терпению, правильно говорят, что если сидеть на берегу реки, то труп твоего врага рано или поздно проплывет перед носом. Покойный адмирал[1] не был врагом Бамлера, хотя и поспособствовал тому, чтобы из начальника контрразведки Рудольф опустился до командира полка. И в его опале, и в его последующем возвышении сыграла роль тесная связь с Гестапо и лично Гиммлером. Рудольф никогда не был уверен в лояльности адмирала и ему не нравилось окружение Канариса, которое постепенно занимало руководящие роли в Абвере. Удивительным было другое: почему-то Гиммлер протащил на должность начальника Абвера именно его, Бамлера, а не нынешнего начальника контрразведки Франца Эккарда фон Бентивиньи. А ведь Франц намного активнее копал под адмирала. Может быть, потому и не сел на это место, что не докопал? По сути, Канарису предъявить было нечего. Да, его окружение было не самым благонадежным, сам адмирал позволял себе слишком вольные высказывания и даже критику не только военного командования, но и всей верхушки рейха, даже самого фюрера. Но при этом свою работу делал более чем профессионально. Знал ли он про заговорщиков и роль Остера[2] в группе генерала Бека? Мог догадываться, но на связь с отставным генерал-полковником ничего не указывало. А то, что помог убраться за океан этому хасидскому раввину… Скорее всего, покойник пытался найти какие-то контакты, приобрести агента влияния там, за океаном. Сам Рудольф антисемитом не был. В принципе не был, вот на бытовом уровне, как-то да, общением с евреями брезговал. В любо случае, в то, что Канарис был убран британцами или французским сопротивлением, Бамлер не верил. Вот в то, что за этим убийством могли маячить фигурки из ведомства Гейдриха, поверить было возможно. Но доказательств не было никаких. И это нового шефа Абвера серьезным образом раздражало.
Документ, над которым работал Рудольф, потребовал от него не только серьезных аналитических способностей, но и политической гибкости: он вынужден был идти на поклон к Рейнхарду. Документ назывался просто «СССР», Бамлер еще раз посмотрел на него и сделал на первой же странице приписку: «Сделан при помощи и непосредственном участии группенфюрера СС Рейнхарда Гейдриха». Ну и что, что теперь доклад превращается в совместную работу Абвера и РСХА? Тем более, что это была правда. Для Абвера резкий поворот сорокового года, когда СССР стал из союзника (партнера) или нейтральной страны врагом был неприятной неожиданностью. При том, что немцы имели неплохие связи с советами, Абвер целенаправленно не вел работу над разведкой стратегических и военных возможностей России, сначала потому что большевики сами от немцев ничего не скрывали. В конце двадцатых — начале тридцатых годов у немецких спецслужб были агенты влияния почти во всех властных структурах СССР, но чистки 1937–1939 годов, начавшиеся в рядах РККА и затронувшие всю страну, привели к тому, что под ее гребенку попали многие агенты (в том числе спящие) Абвера. С 1939 года разведслужбы Германии аккуратно пытались восстановить разведывательную сеть на территории СССР. Бамлеру удалось установить, что его предшественник сумел приобрести нескольких серьезных источников в верхах СССР, но, судя по всему, эти агенты перешли под крыло Гейдриха. Каким образом? Скорее всего, это дело рук Бентивиньи. В том, что этот упертый фанатик-нацист и ярый антисемит продолжает рыть теперь уже под него, Рудольф не сомневался ни на минуту. Но убирать начальника контрразведки не собирался, известный враг лучше неизвестного.
Гейдрих принял Рудольфа по первому же его звонку. Надо сказать, что из истории с адмиралом шеф РСХА сделал правильные выводы: Канарис претендовал на его дружбу и доверительные отношения, и использовал это во вред Рейху и Гейдриху, теперь отношения руководителей двух спецслужб оставались только деловым. Перевес сил был теперь на стороне СС. Гиммлер еще не смог переподчинить Абвер, встроить его в структуру СС, но работу в этом направлении вел неустанно. Генерал идиотом не был, поэтому с руководством СС предпочитал иметь хорошие отношения, в принципе, за это Канарис его и выкинул из Абвера в свое время. При руководстве Бамлера связи между этими двумя службами были более тесными. Рудольф сразу выложил Рейнхарду свою просьбу, признался, что знает об агентах Канариса, которые теперь работают на Гейдриха и на этих агентов не претендует, но от этого доклада во многом зависит принятие решения о начале войны с СССР. Попросил поделиться информацией. Сказал, что уверен в подготовке РСХА подобного же доклада. Он был уверен, что часть информации Гейдрих придержит, но частью мог и поделиться. Как ни странно, но на следующий день Бамлер получил довольно объемную папку с донесениями советских агентов. Экономика и состояние Красной армии и флота были там изложены более подробно[3]. Теперь работа была закончена. Шеф Абвера посмотрел на часы. Времени почти не оставалось. Сделал еще несколько пометок, исправил одну ошибку, которая все-таки пролезла в документ, сложил бумаги в папку и ровно в назначенное время входил в приемную Гейдриха.
Надо сказать, что высокий, крупный, с резкими немного отталкивающими чертами лица, римским горбатым носом и маской морального превосходства Рейнхардт Гейдрих был противоположностью потомственному военному аристократу Рудольфу Бамлеру, человеку среднего роста с приятными чертами лица, спокойным и очень внимательным взглядом. Надо сказать, что Канарис на фоне шефа РСХА вообще казался карикатурным карликом, Рудольф же как-то еще смотрелся.
Увидев документ, Гейдрих внимательно посмотрел на посетителя, задумался на несколько минут, взвешивая какие-то, ему оному понятные аргументы, после чего спросил:
