боярских, давних знакомцев предка, его проверенных боевых товарищей. По разным причинам, невзирая на боевые заслуги, они не смогли выбиться в люди. Но, их опыт, умение управлять людьми, личные боевые качества от этого нисколько не уменьшились. Терять таких бойцов не хотелось — и я пошёл ва-банк. Предки они же, как дети. Им чего-нибудь наплетёшь, поездишь по ушам — и делай с ними, что хошь. Прямо, как в песни поётся.
Сделав строгое и значительное лицо, я под большим секретом, поведал о тайной миссии, которую поручил мне сам государь. О поиске обетованной землицы на краю света, о создание там царства божьего на земле, где не будет зла и подлости между истинными христианскими душами. А молочные реки будут обрамлены не иначе, как кисельными берегами. Видя, как загорелись глаза у моих слушателей, недоверие который постепенно растворялось от упования извечных славянских грёз о загадочном Беловодье, решил добить их неубиваемым доводом.
— Благословив на сей нелёгкий труд, Господь отметил меня особой милостью.
Взяв нож, я провёл по предплечью острым лезвием. Длинная царапина стала набухать капельками крови. Перекрестив рану, поднёся к ней правую ладонь, сосредоточился. Спустя пару секунд она засветилась желтоватым чуть видимым сиянием. Кто-то ахнул.
— Чудо, чудное…
Через минуту, убрав руку, я показал чистое предплечье — царапина исчезла. Всё. Эти люди стали моими самыми преданными соратниками, одномоментно — и навсегда.
Эту свою новую способность: исцеление небольших повреждений организма, типа царапин и головной боли, я обнаружил только вчера, совершенно случайно. Способность, больше похожая на фокус, сопровождалось неярким свечением лечащей руки, продолжительностью не больше пары минут. Практического эффекта почти никакого, а вот психологический… В это время, подобное явление встречалось только в церковных книгах, где описывался жизненный путь христианских святых. Так что… Светить направо и налево этим не стоит, но вот в исключительных случаях подобная способность поможет повлиять на любого собеседника.
По итогу все двенадцать человек из моего старого отряда решили остаться со мной. Будем считать — повезло. Найти верных людей, на которых можно положиться всегда было весьма не просто. Костяк моей будущей армии заложен.
До места добирались почти две недели — путь не близкий. Хорошо, что весна задержалась, снег почти не таял — успели до распутицы. Вымотался до предела. Дело даже не в ранах, они затянулись — с непривычки. Весь день в санях, ночь — в лучшем случае на постоялом дворе, представляющем собой такую же курную крестьянскую избу, только больше по площади. Дорожных неприятностей мы избежали. Вид мой отряд представлял собой достаточно грозный, чтобы возможные вороги сочли его опасной добычей. Не жалея поделился со своими спутниками воинской справой, доставшейся мне в наследство от Юрьевых, так что на грабителей и оборванцев они не походили.
Усадьба Кирилла Яворского, моего старого товарища встретила нас тишиной и забвением. Не мычали коровы, не кудахтали куры на скотном дворе. Не перекликались прачки полоская бельё на берегу речки.
— Вымерли все что ли?
Въехав во двор, мы не встретили ни одной человеческой души. Сама усадьба представляла собой большой деревянный дом прямоугольной формы. Крыша была покрыта красной черепицей, небольшие окна укреплены массивными коваными решётками. Лохматый белый пёс, высунув морду из-под крыльца, поприветствовал гостей неуверенным лаем.
— Куда все подевались то?
Поднявшись на крыльцо, я постучал в массивную обитую железными полосами дверь. Долго никто не открывал, затем за дверью послышались шаркающие шаги. Старик, тяжело опирающийся на клюку, со сморщенным от возраста лицом, по-польски осведомился о цели нашего визита.
— Я друг пана Кирилла Яворского, мы вместе сражались с татарами. Приехал повидаться, — ответил я, с трудом подбирая подходящие слова.
— Пан Кирилл, погиб. Неделю как похоронили, — перешёл дед на понятный мне западнорусский диалект.
Я молчал, немного ошеломлённый печальным известием, прокручивая в голове одну и ту же мысль: и что теперь делать?
Слава богу, старик решил за меня:
— Пойду, доложу о вас хозяину. Он болеет, но может и примет вас.
— Отцу пана Кирилла, — пояснил он, заметив мой вопросительный взгляд.
Я с грустной улыбкой смотрел на отца своего друга — последний раз, когда мы виделись, он запомнился мне совсем другим. Пан Тадеуш лежал на широкой кровати с откинутым балдахином, его заросшее многодневной щетиной лицо давно не знало бритвы. Насколько помнил, он всегда тщательно следил за своей внешностью, следуя европейскому обычаю, аккуратно сбривал бороду, оставляя только маленький клинышек на подбородке.
— Ясновельможный пан…,- склонился я в приветственном поклоне.
— Здравствуй, Захар…,- печально посмотрел на меня отец Кирилла.
— Не уберёг я сына, нет у тебя больше друга.
История оказалась стара как мир. Зависть, жадность и предательство. Невеликие земли, согласно наследственному праву издавна принадлежащие шляхтичам Яворским приглянулись местному магнату князю Чарторыйскому. Большинство окрестных территорий принадлежали его многочисленному семейству или прямым вассалам. Относительно небольшой удел Яворских был для князя, как кость в горле. Помешало ли это планам Чарторыйского или просто у него заговорила уязвлённое самолюбие, оскорблённое резким отказом пана Тадеуша продать свои владения, но он решился пойти на крайние меры. Под надуманным предлогом, нанятый в германских землях известный бретер барон фон Шульц вызвал его на поединок. Получив смертельную рану в живот, Кирилл умер через три дня в страшных муках. После его кончины пан Тадеуш сильно сдал — и вряд ли уже оправится.
— Вам надо уходить, — грустно сказал он.
— Вассалы Чарторыйских дали мне три дня на размышление, чтобы покинуть усадьбу. Завтра утром срок закончится. Они нападут на рассвете.
— Пусть приходят, — криво усмехнулся я в ответ на увещевания Тадеуша.
— Мы окажем им достойный приём.
Оставить без помощи отца товарища, посчитал для себя неприемлемым. Хотя формально, я не Захар и его долги, не мои проблемы, но внутренне мы слились памятью и частично характерами. Я уже давно не отделял наши личности друг от друга. Надеюсь только, что унаследовал его лучшую сторону — и вторая, тёмная половина его души, во мне никогда не проявится.
Утром мы ждали гостей во всеоружии. В арсенале пана Тадеуша я удачно обнаружил десяток аркебуз, немного устаревшей, но вполне работоспособной конструкции. Длиной примерно 1,3 метра, они имели калибр 16 мм и весили около четырёх килограмм. Если коротко: увесистое фитильное ружьё с прямоугольным, немного скошенным вниз прикладом. В отличие от более тяжелого мушкета аркебуза использовалась без подставки, этим прообразом винтовки стреляли с рук.
План отражения нападения возможных агрессоров был прост и понятен. Когда враги въедут во двор их встретит дружный залп из огнестрела, а после того,
