екает, видя, как вы двигаетесь, составляя единое целое со смертоносной сталью. — Идти далеко не пришлось. Все-таки Жанна выбрала самое примечательное место парка. Она не виновата, что кто-то пришел сюда раньше. На ней был точно такой же плащ, что и на Сузанне, не удивительно, что кавалеры постоянно путают своих дам.
— Спокойно, мадам, вы стремились стать фавориткой его величества Людовика, а не моей, — я поцеловал ей руку, и тут же отпустил ее.
— Странно, но, когда вы говорите гадости, то становитесь еще соблазнительней, — она улыбнулась. — Но, к делу. У меня чрезвычайно мало времени. Мария Жозефина Саксонская уже не рассматривается в качестве невесты дофина. Думаю, это будет одна из девочек австриячки. Говорят, они очаровательны.
— Ага, еще бы кто-нибудь им мозгов матери отсыпал, хоть чуть-чуть, — пробормотал я, снова целуя руку мадам де Помпадур. Вслух же произнес. — Я ваш должник, мадам.
— Вы обещали мне полный наряд русской дамы, — она улыбнулась и, набросив капюшон, растворилась в темноте. А через несколько минут наш небольшой отряд уже направлялся в сторону выезда из Парижа.
Ушаков сидел в своем кабинете и старательно рисовал схему на развернутом перед ним листе. Схема никак не складывалась, постоянно прерывалась в самых неожиданных местах, а то и вовсе стопорилось на одном единственном имени.
— Ничего не понимаю, — он, наконец, сдался и бросил подаренное Петром Федоровичем перо на стол. — Я ничего не понимаю. Если с Бестужевым все ясно и понятно, и количество причастных будет измеряться только тем, с какой силой они будут указывать друг на друга. Так оно всегда бывало, когда дело до допросов доходило. Даже, когда просто, без пристрастия по душам беседовать заходил. Словно ему, Ушакову Андрею Ивановичу, только это и нужно было услышать от арестантов. А ведь, он, может быть, действительно расчувствовался и поговорить зашел. Потому что горько было ему видеть, как кто-то, знакомый до самой макушки, вроде того же Голицына, который в такую компанию попал. Вот кто его тянул к Бестужеву под крыло? Неужто так хотелось все, что еще осталось русского погубить, да заменить на иноземное? Так ведь и не лишал его того, к чему он привык. Вон, разве тот же Воронцов что-то плохое предлагает? Так нет же, презрительное «земельник» как приклеилось к Михаилу Илларионовичу. Ну ничего, Петр Федорович приедет и рассудит, кому куда: кому реформами заниматься, а кому в Сибирь, её родимую тоже поднимать кому-то надобно.
Так что с Бестужевым и его партией было все понятно, и к каждому его члену уже приставлен был человек, который аккуратно все записывал и напрямую ему самому передавал. Потому что заговорщиков Андрей Иванович никому пока доверить не мог, сам каждым занимался лично.
А вот второе дело было какое-то тухлое. И хоть и говорили о нем разве что ни на каждой кухне, а кончик этой ниточки Ушаков никак ухватить не мог, все эти разговоры словно из ниоткуда сами собой образовались.
В кабинет заглянул адъютант. Он словно всегда чувствовал, когда нужен своему шефу.
— Олег, Ломова мне найди, — попросил Ушаков.
— Это не представляется возможным, Андрей Иванович, — Олег Егоров, сын мелкопоместного дворянина, который в жизни не думал, что может взлететь так высоко, и потому держался за свою службу зубами, готовый выполнить любой каприз сурового начальства. А ведь так получилось, что он просто однажды попался на глаза Ушакову, который был сильно раздражен, после очередной встречи с вице-канцлером. Так сильно он злился, что уронил трость, которую Олег ему подал. Ушаков долго смотрел на него, а затем кивнул, и приказал идти за собой. Но, Егоров покачал головой, отказываясь. Его в этот день поставили в охрану дворца, и он не мог покинуть свой пост, как бы ему не хотелось. Ушаков тогда хмыкнул, а на следующий день командир протянул ему бумаги о переводе из гвардии в личные адъютанты всесильного начальника Тайной канцелярии.
— Это еще почему? — Ушаков нахмурился. Этот мальчишка всегда слишком много себе позволял, но сейчас просто выпрягся. Андрей Иванович сам не знал за каким лешим возится с Турком. Его никто не обязывал, а Турка к нему никто не посылал. Просто так получилось, что в тот день, когда Турок помогал налаживать игорный дом, показывая приемы шулерства, и как оные распознать, они словно нашли друг друга. А еще Ушаков знал, что Турок был одним из очень немногих людей, которым Петр Федорович абсолютно доверял.
— Ломов заявил, что выполняет секретное поручение его величества, поэтому очень сильно сожалеет, но никак не может виться к вам, Андрей Иванович, — отрапортовал Егоров.
— Но он хотя бы здесь в Петербурге? — уточнил Ушаков.
— Уже здесь, до этого был в отъезде, — кивнул адъютант.
— Ладно, пускай ему станет стыдно за то, что заставляет пожилого человека за собой бегать, — проворчал Ушаков.
— Здесь Оленьев, Андрей Иванович, спрашивает, сможете ли вы его принять, — объявил Олег.
— Что же ты молчал? — Ушаков даже приподнялся в кресле. — Зови.
Оленьев выглядел как всегда безупречно. Если в самом начале в этот образ вкладывалась Тайная канцелярия, то сейчас Ушаков старался не спрашивать, откуда у молодого франта столько денег для поддержания выбранного ему образа.
— Вчера в знак скорби о почившей Елизавете Петровне княгиня Волконская приказала организовать охоту на медведя, — молодой человек прямо смотрел на Ушакова, который отвечал ему столь же прямым взглядом.
— В знак скорби? — Андрей Иванович приподнял бровь.
— Елизавета Петровна обожала подобные развлечения. И да, все одежды охотников были траурными, а на ружьях и ошейниках собак были привязаны траурные ленты, — Ушаков с трудом удержался, чтобы не закатить глаза. Скорее бы уже Петр Федорович вернулся, а то эти бездельники скоро до чего-нибудь еще столь же скорбного додумаются.
— Продолжай, — Ушаков заметил, что молодой человек колеблется.
— Лорд Кармайкл выразил желание попытаться взять бурого на рогатину, — Оленьев принялся рассматривать свои ногти.
— Сам выразил такое желание? Никто его к этому не подталкивал? — насмешливо задал вопрос Ушаков.
— Что вы, Андрей Иванович, как можно. Как можно было кому-то вслух в присутствии княгини усомниться в мужественности лорда, и в его умении охотиться как подобает настоящему мужчине.
— Та-а-к, и что, лорд Кармайкл решил показать, что его зря кто-то заподозрил в отсутствии
