от меня полностью. И не только от меня, кстати. На Вас не действует то, что должно было бы, если не убить, то уж точно нанести вред. Много крохотных деталей, которые сложно заметить. И выглядите Вы, как Никита Морозов. И Сила у Вас несет суть Княжича. Но Вы не он. Это также верно, как то, что моя фамилия Аракчеева. Однако…всему свое время…Всему свое время. Отдыхайте, Княжич. Утром у нас много дел.
Графиня развернулась и вышла из палаты, оставив меня с открытым ртом.
- Княжич! – Я обернулся на знакомый женский голос.
Ко мне, пробиваясь сквозь попадающихся на ее пути курсантов, шла Ольденбургская. Ну, как шла… Рассекала их толпу, словно волнорез. Некоторым даже попутно успела отвесить пару подзатыльников.
Решительная особа. С такой рискованно оказаться в койке. Вполне может встать ребром вопрос, кто кого отшлёпает.
– Графиня… – Я изобразил на лице улыбку. Почти искреннюю. Даже руки раскинул широко. Типа, ой, как рад! Как рад! Хотя, на самом деле, подумал, так будет удобнее, если что, свернуть ей шею.
Пребывание в неизвестном доме сделало меня подозрительным. Кроме того, прекрасно помню, как это дамочка быстро двигается, если ей это надо. Вдруг она и была тем, кто сдал меня левым Рогатым, утверждающим, будто я – человек. А сейчас подойдёт, выпустит свои когти и всадит мне из в какую-нибудь часть тела. И по хрену на свидетелей. Да, паранойя, она такая. Потому что никого не успокаивает сидение в клетке. Как и удары по голове.
Вопрос, кто именно подставил меня в время этой чудесной прогулки, которая у нас сорвалась, оставался открытым. Аракчеева уверяла, будто проверила фрейлину. Но она и меня проверяла. Правда, все равно по итогу, поняла, что Княжич Морозов – скользкий тип. Но тем не менее, не сразу же. И путем своих логических изысканий, а не вот этим коронным рукопожатием. Так что, видал я ее эти проверки. Пока никого нельзя скидывать со счетов, ни Ольденбургскую, ни Юсупову. Хотя, надо признать, ко второй у меня вопросов будет побольше.
– Никита, что за ерунда? Я тут чуть с ума не сошла. – Выглядела фрейлина по-настоящему взволнованной. Можно даже поверить в искренность ее переживаний. – Где ты шлялся, сукин сын?!
–Что такое, Катрин. Мы больше не соблюдаем официоз?
– Да какой, к черту, официоз? Идем, поговорим в тишине.
Она схватила меня за руку и потащила в дальний конец коридора, где виднелась лестница, ведущая на первый этаж.
Я не сопротивлялся. Поговорим, так поговорим. Кто ж против? Говорит – это вообще прекрасно.
Внезапно запястье очень сильно зачесалось. На той руке, за которую ухватилась фрейлина.
Я опустил взгляд. Из под рукава выглядывала башка чертового медведя. Отвечаю. Реально выглядывала и показывала мне какие-то гримасы. Я моргнул несколько раз. Тряхнул головой. Ни черта. Не пропало. По-прежнему видел медвежонка Агаты, который очень активно мне сигнализировал.
– Етическся сила… – Вырвалось у меня от неожиданности.
– Чего такое? – Графиня оглянулась через плечо, но останавливаться не собиралась.
Учитывая, что шла она чуть впереди, а меня практически тащила за собой, естественно, видеть удивительную татуировку, подаренную Агатой, не могла.
– Аааа…Да так. Это я от восторга. Рад тебя видеть. Ощутить, так сказать, крепкое женское рукопожатие рад. Да…
Я прищурился, пытаясь понять, что показывает медведь. А он показывал какую-то хрень. Сначала просто корчил рожу. Потом вообще поднял лапу и провёл ей себе по шее.
Я вот не понял, это он угрожает или предупреждает? Охренеть, конечно, если первое. Да и второе, тоже охренеть.
Честно говоря, я бы не хотел разочароваться в Ольденбургской. Она мне была симпатична. Несмотря на все ее заскоки и странности.
Медведь понял, что нихрена я не шарю в его тайных знаках, психанул, показал мне язык, (гадом буду! Реально показал язык!), а потом спрятался обратно под рукав.
Наконец, мы выбрались из учебного здания на улицу. Чуть в стороне от главного входа находилась небольшая аллея с лавочками. Не знаю, зачем в военной академии столь уединенное, романтическое место. Но уже понятно, сама академия тоже далеко не эталон строгости и порядка.
–Рассказывай!
Как только мы добежали до первой скамейки, она плюхнулась на нее и сразу начала задавать вопросы. А мы, кстати, реально бежали. Не знаю, может, опаздывали куда-то.
– Да ты сначала расскажи! – Садиться не стал. Замер напротив. Паранойя никуда не ушла. А из положения стоя мне легче всего будет… убежать. Потому что в драке, так подозреваю, фрейлина меня скрутит очень быстро. Я, конечно, нереально крутой парень и все такое, но не идиот.
– Говорят, судя по твоему отчету, я вышел из борделя, потом поговорил с тобой, потом сказал, типа, мне надо прогуляться и ухерачил куда-то в туманную даль?
– Да! Причем я настойчиво хотела составить тебе компанию. Поговорить. Объяснить. Просто…Не думала, что вид кормящегося Низшего станет для тебя таким шоком. А ты не менее настойчиво ответил, мол, все хорошо. Просто хочешь проветрится.
Интересная хрень выходит…Я точно помню, что у нас с графиней разговора на улице не было. В коридоре, да. Она пыталась меня остановить, я послал ее к черту. Но на улице…
–Слушай…А сколько по времени мы говорили?
– По времени…– Фрейлина задумалась буквально на мгновение. – Пять минут тридцать секунд.
Я открыл рот, собираясь спросить, откуда такая точность, но потом закрыл его обратно. Она же эта, чертова Росомаха. Если у девки есть когти, чего бы не быть какому-то внутреннему секундомеру в башке. Главное не это. Выходит, по времени Катрин провела рядом с лже Княжичем ровно столько, сколько мне потребовалось, чтоб дойти до подворотни и получить по голове. То есть, теоретически, фрейлину отвлекали. Не беседуй она с Морозовым, или тем, кто был Морозовым, Катрин все равно пошла бы следом за мной. Значит, увидела бы, как меня отоварили, а потом утащили в интересный дом с клеткой и камерами.
– Скажи…Когда со мной говорила, ничего тебя не смутило? Ну, может, рожа у меня в сторону съехала. Цвет глаз резко изменился?
– Подожди… – До Ольденбургской начало доходить. – Так это был не ты?
– Прикинь! Я в это время, видимо, уже направлялся в одно интересное место. Причем, что показательно, без особого на то желания.
– Вот черт… – Фрейлина откинулась на изогнутую спинку скамьи и задумчиво уставилам вдаль. – Слушай… Но не было ничего подозрительного.
