Иегуда бен-Иосиф повторяет судьбу всех главных героев «Рубежа». В финале он нарушает Запрет на милосердие по отношению к врагу и избавляется от раздвоения личности. Глубоко символичной становится сцена единения трех нарушителей Запрета: Юдки, Рио и каф-Малаха. «Трое стояли там. Рыжебородый мудрец, стройный воин и чудной бродяга. Спорили о чем-то, руками размахивали. Казалось: вот сейчас взмахнут посильнее и взмоют в ширь небесную, так и не прекратив спора. А ведь взмоют... Пойдут по облакам, лишь обернутся напоследок: ну что же вы? Догоняйте!»
Новый роман А. Валентинова «Небеса ликуют» продолжает его «неформальный цикл» историко-фантастических произведений. На этот раз действие происходит в середине XVII века, в период, когда в Европе, расставшейся с размеренным средневековым бытием, остро встал вопрос о выборе пути, которым придется идти Человечеству. Автор, как всегда, парадоксален. Сторонниками Прогресса в романе выступают не революционеры или «просветители», а деятели Общества Иисуса Сладчайшего — иезуиты. Главный герой, отец Адам Гуаира, украинец по рождению, много лет служит в далеком Парагвае, где иезуиты (что отнюдь не является фантастикой) пытались воплотить в жизнь коммунистическую утопию Мора и Кампанеллы. Интересно, что А. Валентинов на этот раз напрямую не критикует «гидру коммунизма», он даже сочувствует идеализму своего персонажа. Автора, как и его героя, волнует другая проблема — проблема цены, которую придется заплатить за осуществление этой мечты. Оправдывает ли цель, пусть самая благая, любые средства? Особенно если речь идет не просто о политических интригах и предательстве, а об использовании новейших достижений науки, позволяющих не только подчинять и уничтожать сотни тысяч людей, но даже изменять Грядущее. Перед отцом Адамом встает страшный выбор, усугубленный тем, что полигоном, на котором «обкатываются» новые, «прогрессивные» методики иезуитов, становится родная для героя (и автора) романа Украина, где полыхает восстание Богдана Хмельницкого.
Рядом с этой, «вечной» для фантастики, темой разворачивается и другая, неожиданная для автора — проблема святости. Рациональная эпоха свела святость по сути к формальности. Будущего «святого» можно назначить, а затем подобающим образом оформить его канонизацию. Но что делать, если совершенно неожиданно появляется настоящий Святой — человек, через которого действует Промысел Божий? И как трудно людям, привыкшим рационально объяснять все творящееся под Небесами, увидеть Святость, даже столкнувшись с нею лицом к лицу!
Героям А. Валентинова приходится, каждому по-своему, решать эти проблемы. Иначе... Иначе случится то, на что намекает название романа: Небеса ликуют — не беса ли куют?
Фома Колоколец — Томмазо Кампанелла.
День начинался с рассветом, около шести утра. Восьмой час — начало второго
Мортус — служитель мертвецкой.
Слова Черного Херувима из "Божественной комедии" Данте. Перевод (здесь и далее) М. Л. Лозинского
Предсмертные слова Джордано Бруно.
Перевод С.В. Шервинского.
Перевод Ю.А. Зубрицкого
Энкомиендо — поместье
Кристиане — крещеные индейцы
Здесь и далее цитируются сонеты Ю.Н. Вейнерта и Я.Е. Харона из книги «Злые песни Гийома дю Вентре»
То есть в девять утра.
Инфлиес — туземцы.
Перевод А.М. Эфроса.
Каламбур Сергея Федина.
Баккал — бакалейщик.
Каллос — прекрасная (греч.).
Брашно — средневековое церковное — яство, пища, кушанье, еда (из словаря Даля)
Tertofel — черт (искажен, нем.).
Орт — рота.
Эригенна — средневековый богослов
В первом издании знаменитой книги Боплана названия "Украина" и "Русь" не употреблялись.
Польный гетьман — заместитель коронного гетьмана (главнокомандующего).
Sit ut sunt aut non sint! — Пусть будет, как есть, или вообще не будет! (лат.).
Отец Ро — иезуитский богослов, считал, что человек ради спасения собственной жизни имеет право не подчиниться решению суда, королевской воле и даже воле Церкви.
Война домова — гражданская война (польск.).
Аковцы - солдаты польской Армии Крановой, воевавшей в годы второй мировой войны и в послевоенный период на территории оккупированной Польши и Западной Украины
