Пожилая служащая ЗАГСа без излишних церемоний поставила штампы в паспорта молодых, выправила им свидетельство о браке и затем сказала краткое поздравление, по тону больше похожее на соболезнование. Она прожила долгую жизнь и ей с первого взгляда было ясно, каковым будет этот союз.
Родня и друзья поздравили молодоженов и отправились в Ветошкино пировать. Столы были накрыты в столовой техникума. Их украшали миски с винегретом, тарелки с солеными огурцами и вареной картошкой, бутылки с водкой и графины с компотом. На кухне готовились к подаче свиные котлеты, изготовленные из привезенного родителями мяса. Над всем этим угощением царил запах горячего хлеба, который выпекали местные пекари.
Когда молодожены появились в зале, самодеятельный струнный оркестр грянул марш Мендельсона и все расселись за столы. Первые здравицы сказали директор техникума и секретарь комсомольской организации, затем настала очередь родителей.
Когда Дмитрий Степанович поднялся с рюмкой в руке, в зале уже стало шумно. Он постучал ножом о графин.
– Позвольте слово молвить!
Присутствующие притихли.
– Сегодня хочу пожелать молодым новой жизни. Не такой, какую прожили мы, а другой, счастливой и полной радости. Сейчас мы все такую жизнь строим и она у нас обязательно получится. Знаете почему? Потому что в моей молодости я не имел возможности приехать в такой вот техникум и получить специальность. Из меня дед хотел сделать полуграмотного приказчика, да я убежал. А перед вами все двери открыты. Хочешь, в агрономы иди, хочешь в инженеры, а хочешь – в летчики. Значит, вы такую жизнь себе можете сотворить, какую сами захотите. Вот мы с матерью и желаем, чтобы у Севы с Волей такая жизнь сложилась, какую они сами выберут. В добрый путь!
Воля слушала свекра и слезы текли из ее глаз. Пусть все думают, что она прощается с девичеством. Никто не узнает, что она на самом деле прощается с Колосковым. Все подняли рюмки, подняла и она, повторяя про себя любимое имя.
Оркестр в углу снова заиграл и начались танцы.
– Специально для невесты наша самодеятельность исполняет народный танец «Барыня» – зычным голосом крикнула профсоюзная заводила Настена Шумилина и, взявшись за концы наброшенной на плечи косынки, поплыла по кругу. Следом вприсядку, выбрасывая ноги в хромовых сапожках пошли Сергей Телегин и Иван Серов. Оба статные, пружинистые, прыгучие. Они рассыпали вокруг Настены мелкую дробь, а она, улыбаясь оборачивалась то к одному, то к другому и так била каблучком в пол, что все видели: огонь-девка. Огневая пляска затянула остальных гостей и скоро весь зал плясал: «Барыня, барыня, сударыня барыня». В этом коллективном движении мелькали раскрасневшиеся лица, светились радостные глаза, слышались веселые выкрики.
Веселились все, только Воля сидела с трудом состроенной улыбкой. Ей не нравилось это простое веселье. Деревня, она и есть деревня. Все уже порядком пьяны, лица потные, улыбки бессмысленные, разговоры дурацкие. Девушка чувствовала себя глубоко несчастной, потому что все это было для нее чужим. Особенно шокировал ее разговор с Анной Егоровной. Свекровь немного выпила, и против своей обычной сдержанности подсела к Воле с разговором. Она обняла новую родственницу за талию и спросила ласковым голосом:
– Волечка, а мамой ты меня будешь называть?
Волю всю внутренне перевернуло. «Мамой? Никогда – подумала она – У меня уже есть мама». Но внешне только слегка кивнула головой и, отвернувшись к Севке спросила его о чем-то. Анна Егоровна все поняла и с грустным лицом вернулась на свое место. В душу ей закралась печаль.
Танцы приостановились и гости вернулись за столы. Снова звучали здравицы и выступления самодеятельности. Потом танцевали до прихода сумерек. Свадьба получилась веселой.
Когда шум улегся и разошлись последние гости, молодые пришли к себе в комнату. Севка, измученный скоротечной и редкой близостью в условиях общежития, надеялся отдаться любви по-настоящему. Он обнял молодую жену, стал целовать ей лицо и шею, но Воля молча отстранила его, разделась, легла на кровать лицом к стене. Когда Булай прилег рядом и положил руку ей на бедро, она резко стряхнула ее с себя.
– Не трогай меня, мне нехорошо – сдавленным голосом произнесла она и разрыдалась.
Ганс Фромм не случайно был отобран «Марком» для поездки в Лондон. Групповод исходил из того, что его посланец может попасть в Туманном Альбионе в крупную переделку и ему потребуется мужской характер, чтобы из нее выбраться. Более того, повидавший в своей жизни немало англичан, «Марк» не сомневался, что переделка обязательно случится и точно знал, кого в нее послать. Таким человеком мог быть только Ганс Фромм, с которым их связывали очень непростые и в то же время очень крепкие отношения. Во первых, у Ганса полный порядок с мужским характером. Он силен, надежен и упрям. К тому же в голове Ганса прячется та толика народной смекалки и природной сообразительности, которая не раз помогала ему выпутаться из очень непростых ситуаций.
Фромму исполнилось тридцать лет и он являл собою коренастого и мускулистого парня с незамысловатым выражения лица, какие по немецкому народному поверью имеют вагабунды – жители германских приморских территорий, головы которых, по всеобщему мнению насквозь продуло солеными балтийскими ветрами. Вагабунд – это такой придурковатый и в то же время смешной тип, над которым не грех похихикать всем народом. Советские писатели Ильф и Петров тоже создали подобный типаж, увековечив его в образе Шуры Балаганова.
Ганс Фромм действительно родился на балтийском побережьи, происходил из рода ловцов трески и получил от родителей всю необходимую подготовку для продолжения этого общеполезного дела. И, наверное, он пошел бы по стопам отца, и после выпуска из школы сел бы на его дырявый баркас, что бы каждый день к шести утра привозить на рынок свежую рыбу. Но узнав с ранних лет, что такое плеваться соленой водой, вытягивая сеть в четырехбальном шторме, Ганс не особо горел желанием заниматься этим всю свою жизнь. Не все гладко складывалось у Ганса и в школе. Постигать немыслимые премудрости про открытия Ньютона и Паскаля было для мальчишки невыносимой мукой. Он уже верховодил среди школьных хулиганов и точно знал, что профессором физики или лирики ему никогда не быть. Зато возглавляемая им маленькая кампания друзей успешно добывала жизненные блага более доступными для нее методами и была вполне счастлива такой жизнью. Будучи в десятом классе Ганс наладил умыкание из общественных туалетов настенных автоматов для продажи презервативов, что в каждом отдельном случае приносило доход от двадцати до ста марок ФРГ. После того, как кампания выпотрошила несколько автоматов, ее следы были выявлены полицией и настал час расставания Ганса со школой, а чуть позже и с родительским домом, где законопослушный отец покушался на физическое здоровье отпрыска с помощью пеньковой рыбацкой веревки, оставляющей лиловые полосы на спине.
