Тургэн был непонятен и молчалив, но он не угрожал Иду каждый раз, как это делал отец Тэсии, и потому Ид решил, что не стоит жаловаться на судьбу.
После того случая с видением в воде, Ид уже остерегался нырять глубоко, хотя в удовольствии поплескаться, он отказать себе не мог, проводя всё свободное время, в воде.
Леонтий, подошел к Хильдебальду. – Спасибо, вандал за то, что помог с жилищем для моих, а то чёрт его знает, когда я бы управился со всем этим выводком. Ну, сам-то как, уже устроился?
– Да что, разве много надо солдату? – улыбнулся Хильдебальд. – Одну руку под себя подложил, другой сверху укрылся.
– Вандал, ты не думай, что я такой изнеженный. Я уж поколесил много где по свету, и побывал везде. И спал, как и все мои солдаты, но сейчас видишь – одни бабы вокруг, – Леонтий с улыбкой развел руки, – никуда не денешься.
– А я вот сижу, и никак не могу успокоиться. Быстрее бы наш больной, уже встал на ноги, и мы пошли бы и наведали нашего «друга» Трира.
– Да, а как там больной? – озаботился судьбой раненного, Леонтий.
– Да слаб пока ещё, – но уже раны заживают так, как будто эта старуха, его каким-то волшебным зельем напоила.
– Да, непростая эта старуха, ох непростая. Ты знаешь, – я и сам её, порой боюсь. Её бы подальше отсюда держать надо. Но ты же сам видишь, какой она лекарь. А хороший лекарь в нашей ситуации – это на вес золота.
– Да, – согласился вандал, – чтоб бедолагу с того света вытащить, – это кроме как колдовством или чудом, не назовёшь. Я бы никому не советовал с ней ссориться, – Хильдебальд улыбнулся, – иначе вместо эликсира жизни, она даст что-то совсем другое. Вот Тургэн, потому вокруг неё и крутится ужом, чтобы только угодить ей. Леонтий понимающе кивнул головой.
Отец Дарион попросился жить отдельно, но его просьбам не вняли, и к нему поближе соорудили два навеса для танцовщиц и музыкантов. Раны его уже совсем не беспокоили, но сильней его терзали душевные муки. Его очень раздражал тот факт, что в первые дни, после приземления, он проявил столько малодушия, что даже эти пугливые танцовщицы оказались смелее, чем он.
И теперь он просто обязан показать им, что он совершенно не такой, как его все воспринимали. И его раны были первым шагом, к изменению его подпорченного имиджа. Надо сказать, Дарион даже гордился, что получил их. Теперь никто не сможет сказать, что он трус. А еще, кроме его реноме, его очень беспокоило то возрастающее уважение, которое вызывала у всех, старуха-колдунья. Все только и шептались о чудесном исцелении вандала, исчезновении головных болей Луцинии, да и раны самого Дариона, заживали весьма быстро, благодаря лечебным мазям Цэрэн. Старуха со своими зельями и призывами к духам оказалась намного действенней и убедительней, чем все его каждодневные многочасовые богословские разговоры с ними.
Но самым большим плюсом в его положении было то, что самым его верным союзником здесь была Лидия. Она обладала непререкаемым авторитетом среди всех женщин колонистов, исключая, естественно шаманку, которая ото всех держалась особняком. И Дарион решил поделиться своими тревогами, именно с нею.
– Лидия, я всё понимаю, что строительства наших пристанищ и строительства очага, – это крайне необходимая вещь. Но надо всё же побеспокоиться и о душе. Меня крайне тревожит, что в нашем маленьком разнородном сообществе, все меньше идут разговоры об Отце нашем. Все только и шепчутся об этой старухе, которой каким-то образом удалось убедить всех, что она приложила свою руку к исцелению больных.
– Но, отец Дарион – разве ваши раны не исцелились после её вмешательства?
– Лидия, разве вы не видели, что мои раны были совсем неглубокие. Они бы и сами прошли бы, через какое-то время.
– Но святой отец, а как вы тогда объясните отсутствие головных болей у Луцинии, моей рабыни?
– Ну и что здесь я вам должен объяснять? Сегодня не болит, завтра опять начнет.
– Тогда что, вы скажете о чудесном исцелении вандала? Разве это не чудо? – не собиралась сдаваться Лидия.
– Милая моя Лидия, церковь знает столько чудесных исцелений в своей истории, что описание всех этих случаев, займет у нас, всю нашу оставшуюся жизнь. Когда денными и нощными молитвами сотен и сотен верующих были исцелены люди, с гораздо более тяжкими недугами. Это ли не проявление Божьей благодати? А в данном случае, мы имеем дело с молодым крепким мужчиной, организм которого просто смог перенести эти тяжкие испытания. И если вы думаете, что я не молился перед Господом нашим за исцеление бедного раба его, – то вы сильно ошибаетесь. Но я же не хожу, и не кричу об этом на каждом углу. Я просто тихо радуюсь, что Господь не оставляет нас в эти трудные минуты, хотя он и забросил нас сюда. Вы понимаете, о чем я веду речь, Лидия?
– Не совсем, святой отец. К чему вы всё это клоните? – Лидия посмотрела на священнослужителя с недоумением.
– Ну как же это может быть непонятно? – святой отец, вскочил, размахивая руками. – Господь ниспослал нам испытания, отправив нас сюда. И я ошибся, назвав это адом. Да, я умею признавать свои ошибки. Это безлюдная земля, или как её еще назвать, – не знаю, но Господь не оставил нас без хлеба насущного. Мы имеем и еду, и кров, хотя эти жилища трудно назвать настоящими для таких людей, как мы, привыкших к ежедневным удобствам. Но это, всё же крыша над головой.
Господь, недаром привел нас сюда, и мне кажется, что это место, освящено его благодатью. И он, Лидия, только он, – не дал умереть этому храброму бедняге, вступившемуся за честь беззащитных женщин. Лидия, вы слышите, что я вам говорю? Он не бросил нас.
Священник был возбужден, его глаза блестели, а лицо раскраснелось. – Он не хочет, чтоб мы погибли. Он показывает нам суетность всего того, что нас окружало. Что мы его дети, – забыли все эти простые вещи. О том, как важно ценить то немногое, что у нас есть. Ибо это, и есть наша жизнь.
– Святой отец, я понимаю и ценю, что мы сейчас имеем, хотя хотелось бы, конечно большего. Например, более удобной постели.
– Ну, вот Лидия, вы опять просите большего. Возрадуйтесь тому, что мы имеем.
– Ну, хорошо, я рада, а что вы конкретно от меня хотите?
– Лидия, я хочу в честь нашего Отца небесного, построить здесь храм в его честь.
– Святой отец, вы случайно не помутились рассудком? Вы посмотрите, где мы живем, а вы хотите целый храм.
– Да, я всё понимаю, ну тогда хотя бы, маленький алтарь, откуда я могу нести хвалу, господу нашему всемогущему. Вы ведь уже сделали очаг, для утоления голода телесного, а сейчас нам нужен очаг для утоления голода духовного. Поговорите с Леонтием, пусть он велит своим людям его построить. А то я смотрю, как люди восторженно следят за этой старухой, наделяя её сверхчеловеческими способностями, и у меня от этого, сердце кровью обливается. Да и этот грек, ещё тот богохульник со своими языческими божками, вносит смуту в умы незрелые.
