мелькнула мысль у неё в голове, когда она резким движением вырвала кожаную сумку из его ослабевшей руки и повернулась к выпрыгнувшей из-за столика Таонге.
– Бежим!
Откуда-то метнулась тень, и она узнала распорядителя «Дахлы».
– Они швыряют камни в окна! – истерично завопил он. – Хотят таранить машиной! Кричат, что здесь…
Остаток его фразы потонул в лязге и звоне – выглядело так, что какая-то машина всё же врезалась в окно.
– Бежим, бежим! – Замиль почувствовала на своём плече руку Таонги, но сама тем временем лихорадочно нашаривала наладонник. Чем он ей сейчас-то может пригодиться? Под руки подвернулся «тычок».
Кто-то схватил её за плечо, и она поняла, что это их неудачливый покупатель успел оправиться от боли.
– К машине! – прохрипел он, непонятно к кому обращаясь, и в следующий миг Замиль услышала такой пронзительный звон, что ей показалось, у неё сейчас лопнут барабанные перепонки.
Визжали сирены, словно в самом аду включилась сигнализация, лопались где-то стекла, кричали люди, потом раздалась автоматная очередь. Как в замедленном кино Замиль увидела лицо Джайды – из её разбитого носа текла кровь, но губы девушки шевелились, и она указывала пальцем куда-то им за спину.
***
«Все закончилось, жди», – высветилось сообщение с незнакомого номера, и он лишь беспомощно усмехнулся. Кто бы ни писал это, они оба понимали – не закончилось ничего. Но он сидел как на иголках после того, как, листая новости по Аль Джазире и Магрибу, наткнулся на одну с коротким заголовком: «Сус: Погром в кальянной «Дахла».
Понял ли сразу, что там случилось? Говорят, ты иногда чувствуешь такие вещи – но нет. Лишь, скользя глазами по строкам, подумал, что пламя вырывается из отведённого ему очага, и кто знает, не загорится ли весь дом?
«Место, где, как говорят, собирались мунафики и предавались пороку… разврат из-за моря… прозвучали выстрелы… кальянная разгромлена, на месте найдены шесть тел». Чьи это тела? Есть ли там те, о ком я слышал? Его старый знакомец из тунисского университета, который на тёмной стороне Зеркала был известен как «Амин» – скупщик тахриба и всевозможного компромата на больших людей? И если он, допустим, мёртв, то что будет со мной? С Марсалой, c Островом, со всеми нами?
В тот день он не мог работать и, сославшись на мигрень, ушёл домой, раздав остальным указания, что делать до понедельника. Взял с собой наладонник и обе карточки, в том числе ту, с которой говорил с «Амином» и тем неизвестным, который не представился. С ними ли его арестуют? Или – кто знает, может, и ареста не будет, а просто будет машина, крепкие руки, заталкивающие его внутрь, и короткий допрос – вырванные ногти, сломанные пальцы, ожоги от сигарет. Он так боялся, что просто устал бояться.
И потому, придя домой и тупо сидя в кресле, слушая текущую в ванной воду (там плескалась беспечная жена, не подозревавшая, как близко к краю стоят они оба), едва не пропустил сообщение. Опять с неизвестного номера.
– Салам, рафик. Орденские псы сорвались с поводка – но сейчас это только к лучшему. Всё, что мы хотели получить – получили. Теперь мы утопим шакалов в Мадине, а может, и тех, кто им помогал в Сусе. Жди, о тебе ещё вспомнят.
– Это ты, Амин? – набрал он негнущимися пальцами, ощущая, вместо облегчения и страха только пустоту.
– Неважно, кто это. Они промахнулись, решив действовать открыто. Следи за новостями, рафик. Наши пальцы уже на их горле, осталось только их немного сомкнуть. И ты тоже можешь понадобиться. Спасибо за помощь. Мы с тобой ещё свяжемся.
Собеседник вышел из разговора, а в следующую секунду окошко самоуничтожилось. Он только кисло усмехнулся. Что ж, что бы там ни случилось, похоже его всё ещё не убьют. По крайней мере, не сегодня и не завтра. Тяжесть и страх последний дней вытекали из него расплавленным свинцом. Вода по-прежнему лилась в ванной – жена нежилась, и он вдруг подумал, что стоит однажды рассказать ей всё. О том, как он защищал их маленький мирок от тех, кто способен был раздавить его, как таракана. Он том, как сгорал от страха и сомнений, пока она ласкалась рядом в постели и недовольно надувалась, не получив желаемого. О том, какая узкая грань отделяла тихие улочки их Марсалы от волны ярости и насилия, и о том, как легко эту грань пересечь и в будущем. Когда-нибудь, но… не сейчас.
Он услышал голос – жена начала напевать свою любимую песню. Усмехнулся, встал и двинулся в сторону ванной, на ходу расстёгивая рубаху.
[1] Kors i røven (дат.) – крест в заднице, популярное датское ругательство.
[2] Сайид (араб.) – здесь: господин.
[3] Аль-сайидат (араб.) – госпожи.
– Тогда почему мы не можем вернуться? – спросила Джайда у Замиль, и та в ответ только пожала плечами.
– А ты хочешь вернуться? Правда? Снова к Зарият?
Джайда не ответила, всё так же сжимая руками поручень и глубоко вдыхая липкий вечерний воздух. Здесь на закате было особенно душно, и
