И вузовской песни наглей,
Присевших на школьной скамейке
Учить щебетать палачей.
И дальше в том же ключе — «пайковые книги», «честный предатель», «халтурные стены московского злого жилья»! И это я еще тех, возмутительных строк про товарища Сталина не касаюсь. А ведь гражданин Мандельштам (прочтите биографию) ну ни в коей мере не был обижен Советской Властью, а вот в белогвардейской тюрьме посидеть успел! Зато пользовался дружбой и покровительством Бухарина. Как поэт может, был и талантлив — но вообразил себя, в традициях русской интеллегенции, что он выше власти и всегда прав — и получил по приговору, всего пять лет лагерей, ну а что по слабому здоровью и полугода там не протянул, так думать же надо, что пишешь?
Так вот и эти, которые под «Зеркало» попали. Им даже лагерь не грозит — вылечат их, всех, никто не избегнет! И выйдут они, кто раньше, кто позже, вернутся домой, к женам и детям (больные люди не враги — значит ни репрессий к близким, ни отъема жилплощади не будет) — и до конца жизни будут верить, что сами виноваты в случившемся… а ведь кто‑то и сам выбор делал, когда ему предлагали, сразу гением стать — а вот не верь дьяволу, всегда обманет!
Так что, внимательно читаю сценарий. Дословно заучивать необязательно, но «предлагаемые обстоятельства» должна заучить, как Краткий Курс! Чтобы нигде не сбиться, и по психологии безупречно сыграть.
И конечно, за нами присмотрят. Так ведь и сам американец не поверит, что за ним не пустили «топтунов»? Вот только сейчас СССР, с точки зрения заграницы, вовсе не выглядит «полицейским государством», свободы у нас в чем‑то и побольше, чем в иной истории, как например браки с иностранками (спасибо примеру Лючии!), общение с иностранцами (больше всего, с товарищами из Народной Италии — граждан ГДР тоже нередко можно встретить тут, в Москве, но все ж помнят люди, что у нас немцы творили, так что отношение куда прохладнее, а итальянцев народ почти что за своих считает), и артельно — кооперативные дела (которые никто не закрывает, не раскулачивает — бери патент, плати налоги). С другой стороны, отметили за рубежом и возврат СССР к старым, «имперским» ценностям (я, с потомками пообщавшись, к этому спокойно отношусь — а вот я — прежняя Анечка бы точно не стерпела, «белогвардейцы, офицерье, враги»). Но ведь и Лючия всерьез считает меня (и себя тоже) «дворянкой по праву меча», как у них в Европе было — а у благородных чуть больше прав, в этом тоже американец убежден, сыграем и на этом! Если мой муж вхож к самому Вождю, да и я сама в иерархии занимаю место не последнее — то имею право на свое мнение, не обязательно совпадающее с мнением тех, кто пониже, да и с писаным Законом?
Лючия, конечно, свое участие сочла обязательным! Не наигралась еще девочка в войну, не приходилось ей от егерей бегать, по белорусским лесам. Впрочем, опасности тут не предвидится — уж точно, американец на станет нас убивать, и нет при нем группы боевиков, поединок наш будет исключительно словесным. В союзе писателей тоже проинструктированы, те кто надо. Так ведь не там будет главное — а главное, чтобы в «Зеркало» поверил, и что за ним стоит!
Дождь кончился, на улице ясно и тепло. Но не настолько, чтобы в одном платье идти, да и не слишком доверяю я погоде, так что плащ свой летящий набрасываю — а еще там ТТ во внутреннем кармане, и достать его можно незаметно, если руки под накидкой держать. Шляпку надеваю — поля в ширину плеч и чуть вниз опущены, такой фасон в Москве уже «итальянским» прозвали, по открывшемуся Дому Моды — для меня не роскошь, а удобство, лицо затеняет и маскирует, особенно если вуаль опустить. И еще, маленький браунинг под платьем, как я еще на Севмаше придумала, и дважды уже мне это жизнь спасало, там, и в Киеве. Люся, и ты готова? Ну вот, к сроку уложились, ждем машину — ведь не пристало особам нашего ранга, достаточно высокого, в глазах американского гостя, и ходить пешком? Сама же я не раз домой на метро возвращалась — удобно, что станция рядом совсем.
Американец пришел. Стоял на Арбатской площади, в условленном месте, озираясь по сторонам. Тормозим рядом. Эй, мистер Райан, вы не нас ждете?
— Миссис Лазарева? Простите, не ожидал…
А кого ты ждал — моего Адмирала? Однако с этим типом я точно ни разу не встречалась — а он меня узнал, значит подготовили его хорошо перед отправкой? И то польза — незнакомому человеку пришлось бы еще убеждать, что он от того, кто встречу назначил, а так и вопросов не возникло. Однако надо сразу положение прояснить.
— Мистер Райан, если вы знаете кто я, то должны знать и то, кем я являюсь, помимо того, что вице — адмирал Лазарев мой муж (вот интересно, какая из моих ипостасей им известна?).
— Вы работаете в министерстве пропаганды, миссис Лазарева? Или осуществляете надзор за ним от…
— У нас нет министерств, есть наркоматы — отвечаю я — и нет пропаганды, есть культура. Официально же я веду партийный контроль над тем, о чем пишут, что снимают. А здесь я потому, что мой муж мне полностью доверяет — и то, о чем мы хотели бы с вами договориться, это скорее по моей части, чем по его.
Смотрит с удивлением. И ждет продолжения.
— Давай проедемся, тут недалеко — говорю я — а назад можно пешком, тогда и побеседуем.
Медленно едем по улице Воровского. Американец с любопытством смотрит в окна. Спрашивает — что это за церковь? А за ней, сплошные дворцы?
— Была церковь, не знаю какого святого — отвечаю я — а сейчас, завод «Мединструмент». А вот тот дом, бывшая усадьба графа Чернова, в двадцатых наркомат по делам национальностей, тут сам товарищ Сталин работал. За ним, вот забыла фамилию, кажется он Директором Императорских театров был — ну а сейчас Военная Коллегия Верховного Суда заседает, которая, тридцать седьмой год. За ней церковь Ржевской богоматери (или иконы этой богоматери), вот не снесли ведь, со времен Ивана Грозного стоит! Дальше, по флагу видите, посольство Венгрии. А это, был дворец князей Гагариных, после революции было кавалерийское училище, а сейчас институт литературы имени товарища Горького. В том доме Пушкин жил. А это, мистер, не «ящик», как вы выразились, а Дом Политкаторжан, построен в тридцать пятом, раньше тут, говорят, еще какая‑то церковь стояла, снесли. А вот там, за сквером, усадьба Сологуба, тут в самом начале ЧеКа сидело, отсюда на Лубянку переехали, а сейчас Союз Писателей.
— Вы очень хорошо знаете архитектуру и историю Москвы, миссис Лазарева?
— Да нет же! — смеюсь — просто, когда часто сюда ездишь, и с здешней публикой говоришь, то многое запоминается. Кстати, мы приехали, мистер — нам туда.
Идем по коридору, в кабинет ответственного секретаря. У меня на лице высокомерно — брезгливое выражение, «королева среди плебеев». Вхожу, говорю командным тоном:
