Грлк!..
Слегка позеленевший поручик Волжин резко отвернулся, граф Татищев едва заметно сглотнул, а встрепенувшийся доктор бросился к побежденному.
– Дуэль окончена!
Многоопытный генерал, успевший повидать за свою жизнь и не такое (особенно во время последней русско-турецкой войны), на судорожные конвульсии быстро затухающей агонии смотрел совершенно спокойно. Да и вообще, чувствовал некое удовлетворение – его симпатии были целиком и полностью на стороне отставного ротмистра с мягкой полуулыбкой на губах и окровавленным Золотым оружием чуть на отлете. А вот «преображенец» и «измайловец», побледневшие от вида и запаха крови так, словно они были и не офицерами русской гвардии, а какими-то изнеженными девицами-институтками, вызвали в нем лишь глухое раздражение. Все же прав был его доверитель – обмельчала гвардейская порода, как есть обмельчала!..
– Доктор, что там?..
Отойдя в сторону от умирающего, князь резко крутнул шашкой, стряхивая на смятую траву тягучие капли густого багрянца. Затем прошелся по клинку извлеченным из-за голенища платком и внимательно осмотрел сталь на предмет возможных царапин и зазубрин.
– Князь, мои поздравления.
Светловолосый аристократ с учтивой признательностью склонил голову, возвращая наградное оружие в теснины ножен.
– Благодарю.
Проследив, как отставной ротмистр возвращает на свои плечи скинутый перед поединком мундир, Пенский перевел взгляд на служителя Асклепия – дабы увидеть, как тот встал и медленно перекрестился.
– Господа секунданты, прошу подойти ко мне, нас ждут печальные формальности.
Сорок минут спустя, когда к рощице подкатил экипаж с командиром лейб-гвардии Измайловского полка, все уже было окончено. Тело штабс-капитана Навроцкого перенесли в один из экипажей и накрыли плотной накидкой, вернувшие себе прежнее самообладание секунданты согласовали и подписали дуэльный протокол, и даже доктор успел отмыть-оттереть свои основательно испачканные руки. Собственно, о случившемся напоминало лишь бурое пятно с весьма характерным запахом и небольшой пятачок изрядно потоптанного разнотравья. Но чтобы увидеть эти свидетельства, надо было четко знать, куда смотреть. Вернее, не так: для начала, требовалось отойти от рощицы примерно на сотню шагов, а вот потом уже и оглядываться…
– Добрый день, Владимир Васильевич.
Генерал-майор Евреинов, принявший на себя обязательства дуэльного распорядителя второго поединка, с интересом поглядел на князя Агренева, коий прилег недалеко от них в теньке на клетчатый плед. И не просто прилег, а внимательно и с явным интересом читал свежую утреннюю газету, время от времени отпивая из небольшой походной кружечки свежезаваренный чай. Словно бы приехал не на дуэль, а на небольшой загородный пикничок в приятной компании… Газета – ладно, но как он умудрился раздобыть горячий чай?!
– Добрый, Александр Александрович.
– Могу я узнать, как все произошло?
Немного помолчав, командир лейб-гвардии Семеновского полка лаконично обрисовал коллеге по нелегкому секундантскому ремеслу недавний поединок:
– Наш доверитель уложился в минуту и пятнадцать секунд. Вначале прошел его удар в запястье оружной руки, затем по правому колену и в завершение – шея.
Сняв фуражку, генерал-майор Евреинов благочестиво перекрестился:
– Царствие небесное штаб-ротмистру и вечный покой.
Вернул фуражку на место и деловито осведомился:
– Ранен ли князь?
– Нисколько. Собственно, он даже и запыхаться не успел.
– Прекрасно!
Понизив голос до интимного шепота, комполка с нотками раскаяния признался, что заключил небольшое пари на результат первой дуэли. Ничего серьезного, да и выигрыш принесет скорее моральное удовлетворение, нежели материальный результат – но все же, все же…
– Добрый день, ваше превосходительство!
На сияние генеральских регалий подтянулись и секунданты-«преображенцы», затем штабс-капитан Кашерининов и поручик Шиллинг почти одновременно шелкнули крышечками своих часов.
– М-да.
Покосившись на мирного сестрорецкого фабриканта, приступившего к чтению последнего разворота «Аргументов и фактов», граф Татищев с явным трудом удержался от соответствующего комментария. Вместо этого он глянул на дорогу, по которой вот-вот должны были прибыть его доверители, и поинтересовался вслух – обращаясь ко всем и ни к кому определенному разом:
– А мне вот интересно, господа… откуда это взялись такие необычные условия второй дуэли?..
Его надежды полностью оправдались, вот только ответили ему не генералы, а скромный поручик Измайловского полка:
– Из Нового Света. Там оскорбленный и его обидчик берут по винчестеру, небольшой запас патронов и заходят в лес – ну а там уж как Господь рассудит.
– Вот как? И от кого же вы подобную… подобное услышали, Николай Николаевич?
Пропустив мимо ушей отчетливый намек на слово «чушь», Шиллинг едва заметно улыбнулся:
– От его императорского высочества Михаила Александровича. Да и служители «Колизеума» об этом как-то упоминали. Мельком.
Все помолчали, признавая авторитет таких источников (вернее, источника, родившегося в августейшей семье), а затем Татищев вновь продолжил коротать время за небольшой беседой:
– Занятные обычаи в этой Америке, вы не находите? Вот, к слову…
– Господа…
Шестеро секундантов расступились перед князем Агреневым, умудрившимся подобраться к офицерам практически вплотную. Пара травинок на рукаве, в руках свернутая вдвое газета и выражение лица, более подходящее для какого-нибудь бала или приема – потому что в нем проглядывала явная скука.
– …у меня есть небольшое предложение. Пока не прибыли ваши доверители…
Газета упала на землю, а в руках улыбнувшегося дуэлянта оказались небольшая серебряная фляжка и шесть маленьких стопочек из нержавеющей стали.
– Не выпить ли нам за здоровье государя императора?
Когда главе Военного ведомства Российской империи, генерал-адъютанту свиты его императорского величества Петру Семеновичу Ванновскому пришло высочайшее повеление-вызов в Гатчинскую резиденцию, он почти сразу понял. О чем, а вернее будет сказать – о ком именно ему придется держать отчет. И это понимание изрядно помогло ему выстоять во время державной грозы, под грозными раскатами монаршего гнева.
– Наглец!.. Он превратил дуэль в какой-то низкопробный фарс, в балаган!.. в этакий пленэр на свежем воздухе, где все дегустируют напитки и веселятся!..
С трудом удержавшись от того, чтобы не приложиться кулаком к крышке стола, массивный и изрядно располневший за последнее время царь Александр Третий перевел дух и… внезапно успокоился.
