– Правда, красивый мальчик?
– Гм. Да. Как же иначе, он же твой сын.
– И твой, любимый.
Я подошел к двери балкона – террасы дворца правителей города Реджио. Небо еще только начало светлеть на востоке. Вокруг стояла тишина, только где-то вдалеке слышался звук трещотки ночной стражи, завершающей свой последний обход. Я наслаждался ею, как гурман хорошим вином. «Тихо. Как хорошо».
Когда мы с Беатрис в сопровождении моих офицеров въехали в городские ворота, город встретил нас приветственными криками, цветами, радостными лицами людей, высыпавших на улицы. На базарной площади выставили столы с вином и закуской. На улицах народ развлекали жонглеры и артисты. Графиня попросила два часа, чтобы устроить сына и привести себя в порядок, я же был вынужден сидеть за пиршественным столом в ратуше, пить вино и слушать льстивые речи. После появления графини пир продолжился с новой силой, затем он плавно перешел в бал – маскарад, который продолжался далеко за полночь.
Потом была спальня. Я и Беатрис. Безумство страсти продолжалось несколько часов, а теперь графиня спала, разметав по обширной кровати свое безупречное тело. Я оглянулся, скользнув взглядом по прелестным округлостям и изгибам великолепного тела, затем бросил взгляд на люльку, в которой сладко сопел малыш и снова повернулся в сторону улицы. Резкая свежесть ветерка прогнала остатки сна. Полной грудью втянул в себя воздух, полный резкой прохлады и сделав несколько шагов, вышел на балкон – террасу. Он был весь увит цветами. Подошел к небольшому столику с двумя креслами. На его покрытой лаком поверхности стоял кувшин с охлажденным вином и двумя серебряными кубками. Налив в кубок вина, я еще подумал, сесть в кресло или нет. «Нет. Не хочу. Належался».
Подошел и встал у каменных перил. Легкий порыв ветерка, приятно пощекотал шею, чуть колыхнул волосы. Поднял кубок ко рту, но… донести не успел. Гудящий звук заставил меня замереть. Я знал, что это. Так гудят короткие толстые арбалетные стрелы с жестким оперением, рассекая воздух. Все, что я почувствовал в последний миг, после вспышки боли, опалившей мне грудь, это был соленый, железистый привкус крови во рту.
ЭПИЛОГ – ГЛАВА ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Я стоял и смотрел на дворец правителей города Реджио, являющийся архитектурным памятником старины. Взгляд сначала скользнул по львам, чьи фигурки являлись оригинальным ограждением большого балкона – террасы, затем скользнул чуть выше. Это было то место, на котором я тогда стоял. Широкие каменные перила, лежавшие на головах львов… «Точно! Это место. Я здесь тогда стоял! Точно здесь!».
Мое сознание словно раздвоилось. Я был здесь, и одновременно… там, на балконе, обвитом плющом и вьюнком, с серебряным кубком в руке. За спиной стоял стол и два кресла, а еще дальше – в спальне, на кровати, лежала нагая Беатрис…
Нечто подобное я пережил, когда очнулся на белоснежных простынях, в палате, битком набитой современным медицинским оборудованием. Шок, который я тогда испытал, похоже, останется со мною на всю оставшуюся жизнь. Ощущение борьбы самим с собой, когда внутри тебя живет один мир, а все твои органы чувств говорят тебе, что ты не прав, вот он настоящий мир! Ты упираешься изнутри и не хочешь это признать. И вот сейчас со мной происходило нечто подобное. Хотя призрачный мир видел только я один, он стал настолько для меня реален, насколько это возможно для чувств и ощущений человека.
До моего плеча осторожно дотронулись. Я вздрогнул и обернулся. Рядом стоял полный человек в цветастой рубашке и светло – серых шортах. На шее у него висел фотоаппарат, а в руке он держал кинокамеру. Типичный турист.
– У вас все хорошо? – вопрос был задан на английском языке.
Секунду непонимающе смотрел ему в глаза и вдруг понял, что стена, отгораживающая меня от этого мира, рухнула. Глухо пророкотал двигатель проезжавшего невдалеке автомобиля, вновь стала слышна легкая музыка и негромкий разговор, проходящий сейчас мимо меня, пожилой пары. Чуть помедлив, я все же ответил ему:
– Все окей. Спасибо.
Мужчина широко улыбнулся на прощанье и отошел к группке туристов, осматривающих дворец маркграфов ди Бианелло. Наваждение прошло, оставив в сердце ощущение горечи и легкой печали. Мне захотелось остаться одному. Развернувшись, я пошел по узкой улочке, ведущей к гостинице, в которой поселился при приезде в город. Подобное чувство у меня возникало не в первый раз, поэтому я знал, как с ним бороться. Надо срочно загрузить себя воспоминаниями. Они отвлекут, собьют мрачный настрой.
Я водил взглядом вокруг себя, не понимая, как такой яркий и правдоподобный сон мог мне присниться. Ведь мне уже давно ничего подобного не снилось. Если только в первые недели моего появления в другом времени. Палата. Белые простыни. Медицинский аппарат, стоящий на металлическом столике. Несколько секунд заворожено наблюдал за метанием огоньков на его панели и пляской кривых на экране монитора.
«Не сон, а прямо явь … – дальше мне не дала додумать, ворвавшаяся в палату, девушка, одетая в белый халат и такую же шапочку.
При виде ее сердце на мгновение остановилось, потом вдруг забилось как птица в клетке. Кровь вместе с адской дозой адреналина ударила в голову. Медсестра, скользнув привычным взглядом по мне, сначала привычно направилась к аппарату, потом резко остановилась и уставилась на меня. Несколько секунд мы смотрели друг на друга, пока, наконец, до нее не дошло, что так долго лежащий в коме человек пришел в себя. Сначала хотела что-то сказать, но вместо этого быстро развернулась, и умчалась обратно с истошным воплем:
– Очнулся!! Он пришел в сознание!!
Ее крик словно сбросил пелену с моего сознания, и я понял, что все вокруг меня настоящее, что это реальность, как и я сам, лежащий на кровати, на белых простынях. Вот тут на меня и накатило. Я закрыл глаза и попытался отбросить окружающий меня мир, но стало только хуже. Но спустя минуту понял, что проиграл. Я чувствовал под головой подушку, спина ощущала упругость матраса. Открыл глаза. Пробежал глазами вокруг себя. Я вернулся. Попытался понять, что чувствую, но смог понять только одно – во мне нет радости, которую испытываешь, когда возвращаешься домой. Взгляд остановился на руках, лежащих на одеяле. Они были худыми и беспомощными, с бледными и тонкими пальцами. Их вид стал для меня словно ударом под дых. Я настолько врос всем своим существом в то время, где физическая сила, как смелость и ум, давала право на уважение, авторитет и власть, то сейчас вид моих немощных рук стал для меня самым настоящим оскорблением, вроде плевка в лицо.
