Ознакомительная версия.
3
Бэз Уиндрип не медлил. Железная рука осуществила его программу. Умилительная проповедь о перераспределении богатств обернулась новыми прибылями концернов. Безработицу «устранили» лагерями трудовой повинности. Сложнее обстояло с ликвидацией преступности. Но наконец и эта проблема была разрешена по германо-итальянскому образцу. Наиболее закоренелые уголовники поменяли стезю кустарного порока на широкую дорогу модернизированного злодейства – они стали инспекторами в штурмовых отрядах «минитменов».
Дормэс Джессэп с его политикой, выражавшейся формулой «поживем-увидим», увидел более чем достаточно.
Синклер Льюис поставил своего героя вплотную перед выбором: белый платок капитуляции или борьба не на жизнь, а на смерть. И Дормэс Джессэп решил: действие! Он понял, что с фашизмом нужно бороться не в кружевных, но в железных перчатках. Решимость его не могут поколебать ни тюрьма, ни беспощадное избиение, когда арестованного заставляют громко считать удары, пока он не теряет сознание, ни стража, забавляющаяся стрельбой перед самым носом арестованного, думающего, что это и есть казнь. Страдания укрепляют душу шестидесятилетнего подпольщика.
Но Синклер Лыоис ошибается, видя в Дормвсе Джессэпе главную фигуру, противостоящую режиму Уиндрипа. Его герой ведет подпольную работу в Форте Бьюла с помощью близких ему знакомых. Реденькая цепочка людей связана в романе с организацией «НП» – Новым подпольем, возглавляемым либеральным сенатором Троубриджем, скрывающимся в Канаде. Одиночество Дормэса – это замкнутость буржуазного интеллигента, не разглядевшего еще народной силы, только и способной раздавить фашизм. Он понимает, что ход борьбы приводит его к Карлу Паскалю – единственному коммунисту, сколько-нибудь широко обрисованному в романе (мы еще вернемся к этому образу). Дормэс говорит о нем: «товарищ». Но так и не может выйти из почти кабалистического круга своих ложных представлений о марксизме.
В последних строках романа облик Дормэса Джессэпа вырастает до гиперболических размеров. Он уходит по тропе одиночного подвижничества. Очертания его становятся все более зыбкими. Наподобие блоковского Христа, он уже «за вьюгой невидим». Прощаясь со своим героем, автор говорит: «И до сих пор Дормэс продолжает свой путь в красном свете зари, ибо Дормэс Джессэп не может умереть».
Да, Дормэс Джессэп должен жить, как символ неумирающей воли к борьбе с фашизмом. Но Дормзс Джессэп, отгораживающийся от масс стеной индивидуалистических иллюзий, умрет, чтобы воскреснуть в людях американской культуры, идущих рука об руку с партией коммунистов, с народом.
Синклер Льюис умело, резко снимает грим с отвратительной хари фашизма. Людям, утешающим себя рассуждениями о специфичности американской почвы, романист говорит: смот во что могут обратиться ростки фашистского чертополоха если не вырвать их с корнем. Каковы эти ростки? Ответ Синклера Льюиса точен: «Достаточно вспомнить историю с фермерами-испольщиками или с юношами из Скоттсборо или же тайную в войну калифорнийских оптовиков против земледельческих союзов, диктатуру на Кубе, расстрел бастующих горняков в Кентукки». Писатель идет и дальше. Он все время помнит, что реальная жизнь и его фантазия в романе не разделены непроницаемой стеной, устами одного из персонажей утверждает: «Поверьте мне, Дормэс реакционная братия, которая повинна во всех этих преступлениях сейчас сдружилась с Уиндрипом».
Несомненно, Синклер Льюис написал «У нас это невозможно» в поддержку Рузвельта, когда тот вторично баллотировался в президенты. Автор бросил свой роман на чашу весов предвыборной кампании. Шла борьба, и он хотел предупредить: вот что может произойти, если будет устранен разумный лидер, а к власти придет пещерная горилла. Рузвельт остался в Белом доме. С тех пор многое изменилось. Факты новейшей истории на виду у всех. Выросло и активно действует во многих штатах страны «Общество Джона Бэрча». Крупный промышленник Рипенбекер требует поставить памятник Маккарти в Вашингтоне. В оффисах «Американской нацистской партии» висят портреты Гитлера и развеваются флаги со свастикой. «Минитмены», о которых мы уже писали, просто сходят с ума и готовы крушить вокруг себя что ни попадя. «Законом Маккарэна» в США пытаются умертвить коммунистическую партию. Впрочем, все это читатель хорошо знает и без меня.
Ситуация, памфлетно изображенная в романе Синклера Льюиса «У нас это невозможно», удивительно живуча. Нет Рузвельта, нет сенатора Хьюи Лонга, но иные эпизоды этого романа поразительно совпадают с тем, что происходило на сцене политической жизни США в связи с избранием Барри Голдуотера кандидатом в президенты от республиканской партии. Более того: персонаж романа сенатор Бэз Уиндрип, почти списанный с Хьюи Лонга, теперь до удивления напоминает Барри Голдуотера. Их программа, их повадки, их лексика почти тождественны. И эта преемственность совпадений не случайна. Просто Синклер Льюис очень хорошо понимал, куда идет американская реакция, и блестяще персонифицировал ее вожделения в образе Бэза Уиндрипа.
Роман Синклера Льюиса «У нас это невозможно» был издан в 1937 году в «Журнально-газетном объединении» и с тех пор ни разу не переиздавался. Он прочно забыт у нас. Молодежь его не знает вовсе, а между тем это талантливое произведение с необычайной силой буквально хлещет по современному американскому фашизму, по всем этим «бэрчистам», «минитменам», троглодитам-сенаторам, бешеным генералам. Я не знаю сейчас книги зарубежного автора, издание которой в СССР было бы более необходимо, более своевременно, чем издание романа Синклера Льюиса «У нас это невозможно». В марте 1962 года я напомнил о нем на страницах «Литературной газеты». О романе заговорили. Но переиздание его все откладывалось.
Камнем преткновения, видимо, явились купюры, которые были сделаны в романе при переводе его на русский язык. Как быть с ними? Удобно ли сейчас воспроизводить полностью первое русское издание или следует восстановить сокращения? Приходилось слышать, что из этого тупика невозможно выбраться, так как изъятые из романа места носят резко антикоммунистический и антисоветский характер и ни оставлять их в русском издании, ни сокращать нет резона.
Всего в русском издании, по сравнению с оригиналом 1937 года, было сокращено 47 страниц машинописного текста. Но дело в том, что значительная часть опущенного материала не содержит в себе ничего ни антисоветского, ни антикоммунистического. Чем диктовались эти сокращения, можно только догадываться. Доля этих купюр, несомненно, вызвана соображениями временными, теми, что диктовались обстановкой культа личности Сталина, другие, возможно, показались «скучной материей» – трудно сказать. Прежде всего следовало установить в каждом конкретном случае характер купюр первого издания: сделаны ли они в авторской речи, в репликах отрицательного персонажа или в раздумьях героя, милого сердцу самого автора. В романе идет спор между воинствующими фашистами, робеющими обывателями, парализованными сомнениями либералами, лукавыми глупцами и умными простофилями, сталкиваются мнения, кипят страсти. Одни мучительно ищут истину, другие закрывают на нее глаза. На долю самого автора приходится не так уж много прямых высказываний. Редакторы этого издания романа восстановили все купюры, сделанные в русском издании 1937 года, за исключением буквально нескольких строчек, оскорбительно звучащих для слуха советского человека.
Ознакомительная версия.
