Ознакомительная версия.
«Худой» вспыхнул весь, от носа до хвоста, и стал валиться, распадаясь на части прямо в воздухе.
Вдруг, откуда ни возьмись, еще один «месс».
Быков развернулся на него неглубоким виражом, будто заманивая в бой, стараясь подставить врага под удар Орехова.
Немец повелся, бросился на «двенадцатый», не замечая ведомого.
А Орехов тут как тут – подловил немецкий истребитель на вираже, да и всадил в него порцию снарядов.
Хоть и малый, но калибр сказал-таки свое слово – загорелся «Мессершмитт», как растопка.
– Есть!
– Седьмой, держись!
Якушин с Микояном, как на качелях, болтались, шныряя по воздуху, увертываясь, зажатые «мессерами».
«Колорад» с ходу проредил строй «зажимальщиков», снося одному из «худых» кабину вместе с пилотом.
Обезглавленный «Мессершмитт» вошел в штопор, и так до самой земли, далекой и очень твердой.
Готов.
– «Колорад»! «Мессер» на хвосте!
Самолет Григория моментально пошел в «горку», сделал «бочку» со снижением, но к умелому пилотажу не стремясь.
В итоге получилась «кадушка» – так опытные пилоты называют неумелое выполнение этой фигуры, когда переданы элероны, опускается нос самолета и теряется высота.
Но именно эта нарочная «жопорукость» и спасла «Колорада» – его «Як» из-за «кадушки» ушел под своего преследователя, оказываясь за счет прибранного газа ниже «месса» метров на полста и в хвосте.
Сразу дав газ, Григорий сделал «горку», ловя немца в прицел.
Очередь. Вздрог. Вонь.
Сбит!
Правее «Колорад» увидел трассу – стреляли по нему.
Сейчас возьмут поправку…
Григорий резко закрутил со снижением неуправляемую «бочку». Потом поддернул «Як» на «горку» и навскидку ударил очередью по «животу» «Ме-109».
Не убил. «Ранил».
Чуть довернув, Быков повел группу в набор высоты.
Однако и немцы так просто сдаваться не собирались – «мессы» с «фоками» разбились на пары и навязали «Якам» бой.
– Седьмой, тяни наверх.
– Тяну…
– Смотри хвост!
– Внимание, группе разворот. Курс ноль.
– Хользунов! Едрить твою… Уходи! «Фоккеры» сзади!
– У Батова мотор встал! Прыгнул!
– Кот, прикрой его!
– Хользунов сбит!
– Т-твою ма-ать…
– Готов второй! Зажгли свечечку!
– Володька, уходим вниз. Переворот.
– Я Седьмой, пробую набрать высоту.
– Миша, сзади сверху еще двое. Разворот!
– Кот, отходи под нас.
– Пятый, отбей!
– Уже!
– Пятый, набери еще метров двести.
– Я Пятый, принял.
– «Худые» на хвосте!
– Аллес капут.
Быкову стало жарко.
За бортом самолета было зябко и сыро, а с него пот тек.
Саднила шея, но все это были пустяки, дела житейские.
Шел бой, и его горячка владела Григорием, затмевая все болячки и недомогания.
Немецкие и советские истребители сходились и расходились, щедро выдавая пули и снаряды.
Кресты со звездами перемешались так, что в глазах рябило.
Перегрузка наседала и отпускала, небо и земля то и дело менялись местами.
Дикое неистовство выплескивалось из «иванов» и «гансов», но краснозвездные вели в счете.
«Мессы» с «фоккерами» один за другим срывались с небес, кутаясь в огонь, вытягивая черные и серые шлейфы.
Чуть ли не десяток пилотов из первой и четвертой эскадрилий пополнили свой список побед.
Не всем, правда, было суждено украсить борт своего самолета очередной звездочкой…
Немцы, как нация более рациональная, первыми вышли из боя, потянули на юг.
Парочка «худых» парила разбитыми радиаторами, но моторы пока не клинило. Остальные прикрывали подранков огнем пулеметов.
– Командир! – прорезался азартный голос Орехова. – Добьем?
– Отходим.
Очень быстро убийственная карусель замерла, наши и не наши разлетелись, оставляя на земле дымящиеся обломки.
Горе побежденным…
Настроение у Быкова было обычное.
Для приподнятости не хватало сущей мелочи – чтобы все были живы и здоровы.
Да, из его пилотов никто не пострадал, но и Хользунов ему не чужой, однополчанин все-таки.
А с Батовым что?
Вот, и морщишь лицо…
Григорий неожиданно подумал, а что же с ним самим случилось в тот «роковой» день, 5 марта?
Не здесь, а там?
Может, тамошний Быков и не почувствовал ничего при этом… как бишь его… ментальном переносе?
Добил пиндосовский «Тандерболт», да и повернул к Широкино?
Или, как говорится, скоропостижно?.. Душа-то отлетела… Вернее, перелетела.
На новое ПМЖ.
Или теперь две одинаковые души сосуществуют в мироздании, разделенные семидесятью годами?
Сейчас ты договоришься, усмехнулся Быков.
Уже о переселении душ речь пошла. А еще атеист! Не стыдно?
Пропесочить бы тебя на партсобрании, выбить всю дурь из головы…
Впереди, за бесконечной кудрявостью леса, Григорий заметил давнишнюю звонницу, их единственный ориентир.
Сама церковь лежала в руинах – то ли бомба угодила, то ли рьяные безбожники снесли, – а башня колокольни стояла несокрушимо.
Ободранная, с оголенной кирпичной кладкой, она неприятно напоминала освежеванное тело.
Ну, хоть с курса не сбились…
Самолеты с «пятеркой» и «семеркой» на борту по-прежнему летели левее.
Микоян с Котовым обошли звонницу со своей стороны, Быков – со своей.
Лес впереди на секундочку расступился, открывая широкую дорогу с полуторкой, торчавшей поперек ямистой «проезжей части».
К грузовику была прицеплена повозка-рама, с которой задирала тонкий ствол зенитная 25-мм пушка образца 1940 года.
Вокруг нее суетились непонятные личности в штатском.
Все это очень быстро ушло из поля зрения, а в следующее мгновенье перед «Яком» вспухли дымные клубы разрывов. Самолет вздрогнул – осколки порвали обшивку крыла, пробили капот, чиркнули по фонарю, оставляя белесую борозду.
– Твою медь!
Быков резко вывел истребитель из-под огня и заложил вираж.
– Внимание, группа! Обстрелян неизвестными зенитчиками!
Описав круг, «Як» вышел на неведомых стрелков со стороны солнца.
Нос самолета наклонился в крутом пике, еще немного… Пикирование стало пологим, и Григорий вмял пальцем гашетку.
«Як» сотрясся от очередей.
Снаряды и пули прошили полуторку от заднего борта до кабины – щепки, жестянки, осколки так и брызнули.
Двоих или троих зенитчиков порвало, а прочие порскнули в стороны.
«Колорад» поднял свой самолет выше, пропуская седьмой и пятый номера.
Микоян с Котовым добавили, изрешетив кабину полуторки.
– Может, это партизаны? – засомневался Орехов.
– А им что, повылазило? – откликнулся Кот. – Красных звезд не видно?
– Разберемся, – буркнул Быков. – Уходим.
…– Вторая эскадрилья – по самолетам! Первая и четвертая – ожидать в готовности!
Ознакомительная версия.
