— Прости, мне так стыдно, но я так хотела этого.
— Глупенькая, — ответил я, — все был так здорово. Разве тебе было со мной плохо?
— Нет, просто мне не надо было этого делать.
— Почему?
— Не знаю, мне так кажется.
После этого, мы какое-то время не общались. Сам не знаю почему. Возможно, Лера была права, что-то неестественное было в наших отношениях, а что, я не мог понять, как ни старался. Снова мы увиделись только через месяц. Наши отношения изменились. Нам словно по новой пришлось налаживать наши взаимоотношения. Встречаться стали реже, чем раньше, и сами встречи стали другими. Мы боялись чего-то, и я не понимал чего именно, и все-таки меня тянуло к ней, не знаю почему, но тянуло. Однако больше мы никогда не возвращались к вопросу о том, чтобы встретиться и интимно провести время. Хотя с моей стороны были слабые попытки, но то ли они были слишком неопределенными, то ли Лера не хотела этого, не знаю.
— Лера, — мысленно произнес я. Именно сегодня мы встретимся с ней в последний раз, проведем еще одну ночь и расстанемся навсегда. Через два дня она уедет вместе с родителями в какую-то Африканскую страну, куда её отца назначили торговым атташе, и наши взаимоотношения закончатся навсегда.
— Вот видишь, — сказал я самому себе, — ты стоишь перед выбором, который ставит тебе судьба. Эта встреча может состояться, а может и нет, и все зависит от моего желания. Если ты позвонишь, и назначишь ей встречу, то все произойдет так, как произошло, а можешь не звонить, и встречи не будет, а значит, не будет никаких воспоминаний.
— Как же не будет, — ответил я самому себе, — если она была. Я помню, как мы лежали на разобранном диване, и Лера целовала меня, а потом неожиданно села на меня и волосы спадали на меня водопадом, и я завелся буквально за секунду. Она смеялась и говорила, что меня завести, нечего делать, а я смеялся и отвечал ей:
— Дураки мы с тобой оба, что полгода думали об одном и том же, и не могли найти в себе сил, чтобы позвать друг друга.
— Значит это судьба.
— А я думаю, что это не судьба, а характер, дурацкий, и твой и мой.
Она, смеясь, наклонилась и поцеловала меня.
— Нет, пожалуй, не буду звонить, пусть, что будет. Возможно, я пожалею позже. А может, я проснусь, и этих воспоминаний просто не будет, потому что изменилась история, её маленький кусочек, частица, из которой соткана ткань жизни.
Я закрыл записную книжку и в этот момент зазвонил телефон. На другом конце провода я услышал знакомый Лерин голос:
— Алло.
— Да произнес я, — и сердце забилось чаще. Потому что я понял, что от судьбы не уйдешь.
Все произошло в точности, как я помнил по обрывкам воспоминаний. Она ушла после обеда. Когда мы, провалявшись в постели почти до одиннадцати, наконец встали и позавтракали, а потом немного поболтали, она сказала, что скоро
уезжает с родителями далеко и надолго. Я знал, что это произойдёт, но не мог в это поверить, не хотелось ничего говорить, и чувства, которые меня одолевали в тот момент, были неподвластны мне. Я с самого начала, как только она вошла, знал, что о своем отъезде она скажет мне незадолго перед уходом, но видимо в душе надеялся, что все будет по-другому. Вот почему мои чувства и слова были искренними и неподдельными.
Я хотел одеться и проводить Леру, но она, поцеловав меня, тихо прошептала:
— Не надо, а то я расплачусь, пожалуйста.
Я закрыл за ней дверь и отправился в ванную. Горячий душ привел меня в чувства и вернул в нормальное состояние. Выйдя, я подумал:
— Выходит, что события происходят все равно, хочу я того или нет. Они немного видоизменяются, но, говоря философским языком, причинно-следственные связи продолжают действовать и события происходят.
Я подогрел в миске суп и перелил его в тарелку, положив укроп, который мать заранее нарезала и оставила на блюдце в холодильнике, сел за стол. Есть особенно не хотелось, но все же я поел суп. Выпил кефира, потом взял яблоко и вернулся к себе в комнату и завалился на разобранный диван. Часы показывали начало пятого. Родители должны были скоро вернуться, поэтому я встал, убрал постель и, собрав диван, снова улегся. В этот момент услышал, как поворачивается ключ в замке. А вслед за этим раздался материн голос:
— Алеша, ты дома?
— Да мам, я дома.
Мать вошла в комнату, а следом за ней отец, нагруженный сумками.
— Ну, чего стоишь, видишь у отца сумки, возьми и отнеси на кухню.
— Это чего?
— Огурцы, зелень разная, яблоки.
— Понятно.
— Тетя Вера очень расстроилась, что ты не приехал.
— Охотно верю, я тоже, — ехидно заметил я.
— Алеша, только ради Бога, не надо колкостей, ты прекрасно знаешь, что я этого не люблю. Вера Петровна прекрасно к тебе относится, и действительно была расстроена, что ты не приехал, она тебя не знамо сколько уже не видела.
Отец молча стоял в коридоре, слушая наш с матерью разговор, наконец, не выдержал, и, пользуясь паузой, чтобы уладить напряженность, произнес:
— Ну а ты как провел время, надеюсь, с пользой для души и тела? — и незаметно подморгнул мне.
— Да пап, отлично отдохнул, — сказал я и потянулся, — мир так устроен, что никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Вот поехал бы с вами и вполне возможно, что отдохнул бы, а возможно и нет, заставили бы собирать огурцы, да яблоки.
— Ой, Алешка, ты прямо философ, — улыбаясь, сказала мать, явно возвращаясь в хорошее расположение духа. Мелкий конфликт был тут же забыт, и все засуетились. Когда я зашел на кухню, ручка у сумки оборвалась, и яблоки раскатились по всему полу, — в мозгу сразу возникла картина, мы через пару лет отодвигаем буфет, а там лежат два сгнивших яблока, которые закатились под него, а мы этого так и не заметили.
Воспоминания будущего то и дело приходили мне на память, и никуда от этого деться я не мог. Весь вечер ушел на то, что мы с отцом помогали матери мыть яблоки и консервировать на зиму. Только в десятом часу, когда шесть трехлитровых банок, перевернутые вверх дном, стояли на полу, мы смогли передохнуть и посмотреть телевизор, прежде чем легли спать.
Я ушел к себе в комнату. Спать не хотелось, хотя мы с Лерой провели пол ночи без сна. Вспоминая пережитые накануне ощущения, я подумал:
— Интересно, как бы сложилась моя жизнь, если бы я сказал Лере, останься, будь моей женой? Согласилась бы она? Что стало бы с нами? Трудно сказать. А в самом деле, что если позвонить ей, ведь она улетает только послезавтра и предложить ей руку и сердце? Что она ответит? Даже если откажет, все равно это внесет изменения в мою жизнь, а стало быть, и в мои воспоминания. Впрочем, что я говорю. Разве можно шутить чувствами, проверять их таким способом, да еще вдобавок на Лере. Лера, что она значит для меня? Сам не знаю. Все так сложно и запутанно. Она улетела, и больше мы никогда с ней не виделись. Что стало с ней, и почему я ни разу не позвонил ей, чтобы узнать, не вернулась ли она обратно в Москву? Вот уж действительно, она первая, кто задел меня за живое и заставляет думать. Именно думать, а не вспоминать о том, что было. Нет, к черту воспоминания, мне все надоело. Ну почему все это вторглось в мою жизнь? Кто решил, что я должен знать, что со мной произойдет, кто решил поставить этот эксперимент? А может, это путешественники во времени что-то перепутали, и я стал невольным участником их неудачного опыта? Правда, ведь могло у них что-то не сработать, разрыв каких-нибудь временных цепей и поток времени отклонился и попал в меня, что и привело своего рода к побочному эффекту, которого они вовсе не ожидали или не предполагали, или вовсе о нем ничего не знают. Да, дела. В пору сюжет для фантастического романа под названием «Потерявшийся во времени». А что, очень даже подходящее название. Я представил себе, как у книжного магазина выстраивается километровая очередь за моей книгой, которую выбросили в продажу по моей просьбе именно в этом магазине. Я иду вдоль очереди и, подхожу к двери, какая-то женщина не пускает меня и кричит, — почему без очереди? — а директор магазина, который встречает меня в дверях, вежливо отвечает, сверкая гневными глазами на женщину: — Это же автор, вы совсем с ума спятили? А она ему в ответ, — а по мне хоть министр печати, пусть, как и все встает в очередь, я здесь три часа отстояла и никого вперед себя не пропущу.
