Ознакомительная версия.
Он хотел пить, но его ещё мутило от водки и скорее всего от боли и лихорадки. Медленно, словно старик, он поднялся по камням на первый выступ. Под ногами кое-где хрустели кости, работа адмирала Сиерра, усмехнулся про себя Эчеварра. Взобравшись на первый выступ, он осмотрел окрестный лес. Никаких выстрелов не было слышно, но или присутствие в этом месте, или боль от раны, зудящей под тугой повязкой, заставили его присесть и ещё раз осмотреться. Сначала он не заметил ничего подозрительного, лес как лес. Потом что-то привлекло его внимание внизу, где он шёл ещё пару часов назад. На небольшой проплешине, явно искусственного происхождения, то ли результат неудачного забоя, то ли напоминание о былой истории этой земли, вдруг появился человек. От пота в глазах и помутнения он смог точно сказать, это его человек или преследователь. Но достал свой карабин, с коротким стволом, и магазином на три патрона. Он оставил винтовку внизу, полагая, что более лёгкий карабин, дешёвое детище «Родникового поля», будет уместнее в густом лесу. Затем достал и револьвер. Тем временем на проплешине появился ещё один человек, и вот его-то Эчеварра узнал бы из сотни. Даже на таком расстоянии, он увидел, как блеснула та дурацкая кокарда на его шляпе. Вот ты где, щенок! Эчеварра даже удивился, но потом быстро сообразил, что так оно и понятнее, почему эти твари стали охотиться на них. Только этот нахал мог позволить себе настоящих «казаррекомпенсас», не боясь гнева властей. Ведь он сам вне закона. Точно!
Эчеварра осторожно прицелился, затаил дыхание, когда его недруг наклонился, чтобы что-то рассмотреть, видимо пустую бутылку, где была вода, что раньше выбросил Эчеварра. Или пара патронов, выпавших у него из кармана, когда он среагировал на резкий хруст подлеска, хотя его спугнул маленький дикобраз. Может ещё что-то привлекло внимание, кто знает, может быть даже сама эта яма, или камени, словно кости торчавшие из земли. Эчеварра не думал об этом, он думал о том, сможет он попасть прямо в голову с этого расстояния или нет. Он рискнул. Грохот выстрела оглушил округу, всполошил птиц. Он сам ошалел, возможно эта местность так искажала звук, что создавало эффект эха, превосходившего сам источник звука. Человек в шляпе упал, задёргался, уронил шляпу. Второй кинулся в сторону, под защиту деревьев, успев пару раз выстрелить в ответ. Мимо. Пули даже не задели камни, возле которых лежал Эчеварра. Он усмехнулся, прицелился и ещё раз выстрелил в ногу раненому. Тот задёргался и стал ползти по песку к деревьям, оставляя за собой кровавый след. Раненый задержит их на какое-то время. Либо не задержит, если он всё же попал в голову. Однако особой надежды не было. В глазах немного рябило, руки подрагивали. Будь у него верная винтовка, то оба противника уже валялись бы мертвыми.
Звук пули, ударившейся о камни над его головой, несколько маленьких осколков, посыпавшихся на шляпу Эчеварра, привели его в чувство. Противников было трое. Одновременно по нему выстрелили из трёх точек. Четверо. Значит, кто-то пришёл на выручку охотникам за головами. Любопытно. Пока ему их выстрелы не угрожали, поскольку попасть в него смог разве что человек с орлиным зрением и очень хорошим оружием. Судя же по сплющенной бляшке, стреляли они из простых пятизарядных Ли, к тому же меньшего калибра. Эчеварра достал начатую коробку патронов и спокойно зарядил магазин карабина, вытряхнув песок, откуда-то взявшийся. Затем, после ещё нескольких выстрелов, не глядя, всё равно сквозь кроны хвойных деревьев он не видел противника, выстрелил три раза по одному предполагаемому месту нахождения движущейся цели. Отчаянный крик, резко оборвавшийся, огласил лес, всполошил птиц, которые и так были напуганы выстрелами и эхом от канонады. Либо он его убил, либо ранил. Зарядив снова, стал выжидать. Никто не стрелял, не кричал. Птицы всё еще голосили, не успокаиваясь. Рука пульсировала, голову мутило. Он огляделся вокруг, затем медленно подтянул кусок старой тряпки, неизвестно откуда тут валявшейся, обмотал ею приклад карабина, и накрыл всё это своей шляпой. Выглядело издалека не очень правдоподобно, разве что сослепу кто-то мог спутать чучело с человеком, но попробовать стоило. Осторожно приподняв чучело над камнями, он замер, затем поднял его ещё чуть-чуть, раскачивая её, словно бы отряхивался.
Первый выстрел снёс шляпу куда-то вниз, второй шаркнул по стволу, и срикошетил по сумке Эчеварра. С криком он уронил винтовку, завыл, осторожно доставая карабин из грязных обмоток. Быстро глянув на обгрызенный деревянный приклад, он удовлетворил своё самолюбие, такой простой трюк позволил провести охотников. Затем положил карабин перед собой и взял в обе руки револьвер, затаился и стал ждать. Никого не было видно, но он чуял, словно зверь, что внизу происходит нечто интересное, явно никто не хотел стать первой мишенью. Наконец, они что-то решили и предприняли очень интересную тактику. Вскочив на ноги, три человека, прикрывая друг друга стрельбой из винтовок, перебежали с одной стороны каменистого пригорка, где росли сосны, на другую, где высилось несколько высоких кипарисовых великанов. Эчеварра не стрелял, для револьвера расстояние на пределе, ему надо было понять, сколько противников есть в наличие. Охотники замерли, если бы у него была винтовка, он смог бы всех их убить, как кроликов. Можно было бы попробовать расстрелять их из карабина, как раз на каждого по смерти, но он боялся шевельнуться, чтобы не выдать себя звуком или привлечь к себе внимание самим движением среди застывших камней. Он выжидал момент, чтобы не промахнуться, и не погибнуть. Если они пойдут так же, как и он, ведь зачем-то он им был нужен, коль пошли следом, смерть их будет быстрой, а у него будет время, чтобы дождаться подмоги, и понять, что же заставило охотников взяться за «котов». «Котов», кроме него и Борреаса, видимо уже в живых не было, если не считать ещё те девять дубин, что отдыхали в форте после погрома в Ичиалька, деревушке горных жителей-рудознатцев. Если же нет, ну что же, он хотя бы попытался сопротивляться неизбежному велению смерти или этого проклятого идола Птица.
Голова раскалывалась, или из-за водки, или из-за раны, последовавшей за этим лихорадки и все нагрузки последних суток, выпавшие на его не самое молодое тело. Он облизал губы, хотя язык тоже был сухим. Хотелось быстрее прийти к развязке, потому что долго он так не протянет, Эчеварра понимал. Наконец троица что-то решила, он услышал встревоженные голоса, затем один, более глухой голос что-то резко сказал, и послышались крадущиеся, удаляющиеся шаги. Его решили обойти со спины, хорошо. Значит осталось только двое охотников. Те тоже немного погодя решили выяснить, убили они его или нет. Пошли в открытую, хоть и держали оружие наготове. Сержанта они не могли видеть, хвала адмиралу Сиерра, зато он видел их уже хорошо. Можно было бы подождать, пока они станут взбираться по камням, но его тревожили те шаги, что удалились куда-то в сторону более крутого отрога горы. Кто знает, может быть, там есть тайная тропа, которая известна только местным? Ведь их кто-то провёл незамеченными, кто-то объяснил или так же провёл по лесу. Чужак бы тут долго плутал, поскольку, не зная куда идти, можно было кружить и день, и два. Кстати, откуда они знали, что Эчеварра двигался именно к старому форту на вершине Кастакаваль? Хернандес рассказал перед страхом смерти? Проклятый трус!
От обуявшей неожиданно Эчеварру злобы усталость прошла, гул и боль в голове отступили, вытесняемые ненавистью. Он видел перед собой цели, бородатого невысокого южанина и какого-то полукровку, огромного, открывавшего свой рот, как большой ребёнок. Он выстрелил ему прямо в рот, видел, как пуля крошит редкие зубы и впивается в розовое горло, видел фонтан крови, серого месива и крошева костей, окрасивших серый камень позади полукровки. Во второго, бородатого, он выстрелил, но не задел, зато тот на какой-то миг, догадавшись, где затаился враг, выстрелил. И попал, кровь заливала глаз, хотя пуля только оцарапала кожу, не задев череп. Эчеварра заорал, от ярости и боли, вскочил на ноги, пробежал по камням, словно козёл, и прямо под выстрелами перепрыгнул на другую сторону ущелья, стреляли с двух сторон. Бородатый и тот, тот третий. Затем упал на живот, распластался и всадил две пули в грудь бородача. Тот закачался, но попытался выстрелить ещё раз, в такой позиции не мог бы промахнуться и жалкий пеон, и вот тогда Эчеварра всадил ему пулю прямо в переносицу.
Он лежал на камнях, вытирая кровь, текущую по лицу и отстранённо смотрел, как бородатая нижняя часть головы осела, вместе с туловищем, а верхняя часть головы украсила собой ещё один осколок горной породы, валявшихся после взрыва адмирала Сиерра вокруг в значительном количестве. Два трупа, один раненый, один хитрец, решивший обойти гору, и ещё один не понятно, мёртвый или живой противник. У него осталось двадцать два патрона для карабина в карманах куртки, да два набитых магазина в подсумки. Оставался последний патрон в барабане револьвера, и последний противник, ушедший в обход горы. Сколько символов возле горы, напитавшейся смертью, бывшего пристанища лживого кровавого бога, пожиравшего в древности сотни своих жертв. Вытерев пот со лба, Эчеварра вздохнув, достал горсть патронов, оставшиеся семь штук, и зарядил барабан. Два патрона он вложил в карман рубашки, хотя чувствовал каким-то неясным, непонятым образом, оружие ему сегодня больше не пригодится. Затем медленно поднялся на ноги, поглядел, прислушался, однако никаких признаков близкого противника не заметил. Может его змея прикончила, или пума? Их много в окрестностях горы. Эчеварра не слышал их, но видел следы когтей на деревьях, кто-то обгладывал кости, вряд ли охотники или солдаты ходили сюда для добычи мяса. Отряхнувшись, он отогнал неприятные, липкие, парализующие своей бессмысленностью мысли, словно печень истекающая кровью, которую он держит в руках. Сержант с оханьем перепрыгнул обратно через ущелье, давала о себе знать рана в руке и ещё сочившаяся рана на виске. Эчеварра вернулся к своему лежбищу, собрал пожитки. Вырвал кусок материи, используемой для протирки оружия, не запачканную. Облил водкой и приложил к ране. Ругнулся, не ожидая такой боли от поверхностной раны, но руку не убрал. Скрипел зубами и упрямо прижимал клок шерстяной ткани, поглядывая вниз и по сторонам. Никаких признаков чужака, даже птицы успокоились. Одна наглая птица, вроде вороны, но меньше, села на остатки черепа бородача и с интересом стала тыкать носом в кровавой мешанине. Эчеварра бесстрастно смотрел на возню птицы в голове своего неуклюжего врага, думая о том, каким образом покинет он сам этот мир. Рана уже не жгла, но он продолжал держать покрасневшую ткань у раны. Птица вдруг встрепенулась и резким карканьем улетела в лес. Эчеварра насторожился, отшвырнул тряпку, поднял карабин, проверил магазин, осмотрелся, но опять ничего не заметил. Когда он повесил карабин на короткий ремень, через шею, для удобства, и достал револьвер, его затылка коснулась холодная сталь винтовочного дула.
Ознакомительная версия.
