Просперо закончил, но пока не смолкли аплодисменты, стоял, изредка кивая головой. Кто-то затянул самую популярную песню профилактория "Над Городищем туман", все подхватили.
Когда песня закончилась, Коно-Тей указал на молодого человека, обвешенного фотоаппаратами и микрофонами.
– Корреспондент, – сказал он.
– Будем говорить здесь. У меня нет секретов, – решительно сказал Просперо.
– Я бы хотел задать вам несколько вопросов, если, конечно, можно, – попросил корреспондент.
– Будем говорить здесь, – повторил Просперо.
– Кто такие пихармисты?
Толпа неодобрительно зашумела.
– Обитатели профилактория имени Пи Харма, – ответил Просперо, не совсем понимая куда он клонит.
– Почему именно Пи Харма?
– Это традиция профилактория.
– Почему эти люди оказались в профилактории?
– Глупый вопрос.
– Зачем нужен профилакторий?
– Профилакторий – альтернатива.
Из толпы послышались одобрительные крики.
– Кто организовал профилакторий?
– Пи Харм.
– Цель?
– Выполнение Генерального плана.
– Кто такой Пи Харм?
– Не знаю.
– Что лично вы относите к Генеральному плану пихармизма?
– После реализации проекта развертывания системы колодцев. содержанием Генерального плана остаются продвижение, раскирпичивание и засев.
– Какова цель продвижения?
– Продвижение есть единственная и главная основа активной деятельности пихармизма, они проводятся для благоустройства территории профилактория.
– Не могли бы вы рассказать немного о самом проекте?
– С этим вопросом вам лучше обратиться непосредственно к подполковнику Коно-Тею, который является техническим координатором проекта.
Коно-Тей поднялся на трибуну и заговорил:
– Проект подписан руководителем Программы пихармизма Просперо и состоит из двух частей: идеологической и технической. В идеологической расставлены акценты, подведены итоги и указаны перспективы. Техническая содержит перечень проведенных работ…
– Не могли бы вы объяснить, как, собственно, это делается?
– Это очень просто. Сначала бурятся скважины на глубину до 15 метров, затем они расширяются до диаметра 76 сантиметров. Сейчас в дно расширенных скважин опущены заряды взрывчатки, которая будет подорвана по сигналу руководителя Программы.
– Какова мощность зарядов?
– Вес опущенной взрывчатки достигает полутонны.
– Сколько будет сооружено колодцев? Не намереваетесь ли вы в будущем расширить их сеть?
– Всего намечено пустить двадцать колодцев. Вопрос о дальнейшем продолжении проекта будет решаться в соответствии с рекомендациями.
– Уверены ли вы в успехе?
– Проект подписан Просперо. У нас нет причин сомневаться.
Корреспондент остался доволен и собирался уже уйти, но Просперо остановил его.
– Не уходите пока, дождитесь пуска, вам будет на что посмотреть, – сказал он, загадочно улыбаясь. – А вы, Коно-Тей, можете собирать людей. Через полчаса будем пускать.
Коно-Тей засуетился и уже через мгновение проводил инструктаж среди своих людей из особой секции, которых он построил тут же на поляне.
Только бы не переусердствовал, подумал Просперо.
– Можно начинать, – с волнением в голосе сказал он.
Просперо оглядел быстро собравшуюся толпу и понял, что здесь сейчас весь профилакторий. Люди были празднично одеты, у некоторых в петлицах болтались красочные ленточки. Над толпой то и дело взлетали синие, красные и белые шары. Кое -где пели, в одном месте пробовали танцевать. Ребята из особой секции торопливо раздавали транспаранты и неизвестно чьи портреты.
Действительно, большой праздник получился, подумал Просперо с радостью.
Он высоко поднял руку. Все вокруг стихло.
– День пришел, – сказал он решительно. – Сегодня мы пускаем в эксплуатацию систему колодцев. Честь перерезать ленточку предоставляется верному другу профилактория, почетному пихармисту, начальнику особой секции подполковнику Коно-Тею.
Пихармисты радостно завопили. Они потрясали портретами и транспарантами. То и дело раздавались неразборчивые выкрики. Видимо, люди скандировали лозунги.
Коно-Тей, красный от смущения, подошел к ленточке и под одобрительные крики толпы перерезал ее. Вся особая секция приложила руку к головным уборам. Откуда-то раздалась музыка.
Затем, Коно-Тей торжественно, строевым шагом подошел к кнопке. Только тут Просперо заметил, что Коно-Тей начистил до блеска свои пуговицы и ремень, в его сапоги можно было смотреться, как в зеркало. И весь он был до того бравый, что Просперо засмотрелся.
И вот Коно-Тей церемонно остановился и, мельком взглянув на Просперо, нажал кнопку. Корреспондент защелкал фотоаппаратом.
В первую минуту, казалось, ничего не изменилось, только бухнуло что-то глубоко под землей. А потом из-под земли стал доноситься непонятный, низкий гул, который медленно и зловеще нарастал.
Вот оно как, подумал Просперо.
Толпа отхлынула.
Из -под земли донесся треск, словно там что-то надорвалось и из скважин показалась бурая, неприятная на вид жижа.
Кто-то в толпе не выдержал, истошно закричал, и тотчас, как по команде, люди побежали.
– Мы все потонем в этом дерьме, – закричал кто-то.
Особая секция, крепко взявшись за руки, пыталась остановить их. Коно-Тей, злой и раскрасневшийся, выскочил вперед и взмахнул руками.
– Стой, – заорал он. – Стой!
Но его никто не слушал. Люди бросали транспаранты и портреты и, схватившись за голову, разбегались.
В колодцах снова забурлило, и жижа забила фонтанами. Началась паника.
Просперо стоял и не знал, что делать. Ему было все равно.
Неожиданно к нему подскочил какой-то лохматый и неопрятный человек.
Да это же тот самый, с жетоном, вспомнил Просперо. Бул, так его кажется зовут. Интересно, что он здесь делает? Как попал в профилакторий?
– Наконец-то, – с непонятной радостью сказал Бул и засмеялся. Он был чем-то очень доволен.
Толпа смяла особую секцию. Коно-Тей вытащил из кармана ракетницу и пустил вверх зеленую ракету. Просперо услышал, что он приказывает расстреливать дезертиров, чтобы прекратить панику.
Люди Коно -Тея стали хватать первых попавшихся и, чуть отведя их в сторону, читали что-то по бумажке и тут же, на месте, расстреливали. Но панику остановить не удалось. Слышались чьи-то отчаянные крики, кого-то задавили, кого-то затоптали, и в этом хаосе время от времени раздавались резкие щелчки выстрелов.
Просперо устало опустился на землю.
Совсем недалеко, прямо по ходу, светилось ярко -голубым светом небольшое, прямоугольной формы пятно. Доминико остановился. Вскоре подошли и Муут с Ауаой. Ауаа, сначала глубоко переживавшая разлуку с отцом, теперь успокоилась, пришла в себя и заметно похорошела. Однако, с Доминико по-прежнему не разговаривала. Усталые, тяжело дыша, стояли они втроем и смотрели на голубое пятно.
Наконец, заговорил Доминико, он первым разобрался в чем дело.
– Не будь я Доминико, но мы, кажется, выбрались, – неуверено сказал он. – Подождите меня.
Пригнув голову, он пошел вперед и вскоре растворился в голубом свете. Некоторое время его не было видно, но вот в светлом прямоугольнике показалась его счастливая бородатая физиономия.
– Давайте сюда! Смелее, Муут!
Яркий солнечный свет с непривычки слепил глаза, все трое щурились. Подземный ход выводил прямо на вершину одного из бугров, окружавших Городище.
Но что это? Там, где раньше были кварталы, улицы Городища, теперь простиралась до неприятного ровная поверхность неизвестной ни Мууту, ни Доминико темной маслянистой жидкости, местами покрытой бурыми пятнами.
Муут растерянно посмотрел на Доминико. Тот тоже ничего не понимал. Видимо, произошло что-то ужасное, но что, этого им, наверное, никогда не узнать. Два бывших контролера Объединенной Лиги и дочь отшельника Бвана-Тэ стояли в нерешительности и молчали – о чем тут было говорить. Прав оказался старый отшельник.
Муут поднял глаза.
– Знаешь, Доминико, – заговорил он и прижал к себе Ауау, – знаешь, мы, пожалуй, пойдем в генерал-губернаторство. Если хочешь, пойдем с нами.
Доминико, посеревший, не шелохнулся. Потом словно очнулся.
– Спасибо, Муут. Но мне, видно, с вами не по пути. Пойду-ка я обратно.
Он подошел к Мууту, попрощался с ним и шагнул в черную дыру, из которой только что вышел. У Муута выступили слезы на глазах.
Солнце играло на ровной поверхности, пятна светились всеми цветами радуги. Муут посмотрел в другую сторону и его взору открылась широкая, когда-то шумная, а теперь пустая и местами заросшая травой дорога. Дорога в генерал-губернаторство.
март – июнь 1975.
