Ознакомительная версия.
Лупа тоже собрался в море. Однажды июньским вечером он принялся расписывать достоинства профессии – мол, рыбы круглый год завались, на оленину можно обменивать…
– Ты же хотел стать оленеводом, – усмехнулась Еванфия.
– Ну, хотел, – насупился Харитон. – Только это дорого стоит. Сначала надо заявку подать, чтобы тебе участок тундры дали, а участки только далеко от города остались. И олени дорогие. К тому же рынки сбыта уже поделены, – щегольнул он ученостью, – кому оленину продавать? А рыбаки все вместе держатся, там молодежь нужна.
– А как же фактория? – спросил Максим. – Весь улов положено представлять для учета и продавать муниципии по низкой цене. А потом рыбаки пользуются им наравне с прочими горожанами.
– Много ты понимаешь! – осклабился Лупа. – Я с артельщиками разговаривал, теперь можно будет часть рыбы оставлять себе и продавать на рынке. Чего ты споришь, ведь у тебя самая плохая отметка у Параграфа! Тебя даже лодки чистить не возьмут.
– Значит, по-твоему, Максим дурак? – прищурилась Еванфия.
– Почему? – заюлил Лупа. – Я так не сказал…
– Но подумал! – встрял Ефрем. – Знаешь, Лупа, что-то ты мне в последнее время совсем не нравишься. Это Дрон на тебя плохо влияет?
– Гермогена не трогай…
– Молчи, Фекла, – поддержал товарища Пров. – Ты еще не знаешь, что это за тип. Думаешь, если он кучу талеров в дом таскает, то уже герой? Может, он их крадет?
– Ну и Смерть с вами! – сорвался Харитон. – И покруче вас ребята найдутся. – Он метнулся взглядом по сжатым кулакам Максима и быстро отступил в глубокую тень, где трепыхалось на ветру влажное белье. – Очень надо с такими уродами водиться… – И в темноте быстро застучали, удаляясь к парадному, его башмаки.
В начале августа Максим все-таки собрался с духом и пошел к муниципии, там на особой тумбе всегда висели объявления о приеме на работу. День выдался дождливый, ветреный, и народу на улицах было мало, да и тот, топорща воротники, старался поскорее укрыться в домах. Максим в одиночестве стоял у тумбы, переступал вокруг нее и вчитывался в куцые обрывки, выцветшие от Солнца и полусмытые дождями. Свежих объявлений имелось всего два: одно приглашало во вновь создаваемую бригаду рыбаков, автор второго сулил приличный заработок в типографии газеты “Северный Селавик”. Требовалось очень крепкое телосложение. Еще десяток блеклых объявлений гласил о наборе рекрутов в Королевскую Гвардию или служителей в Храм Смерти, причем набор проводился тут же, в муниципии. Остальные же, остававшиеся пока разборчивыми, заманивали девушек с разными умениями – швей, продавщиц, официанток, учительниц и прочих.
– Задумался о будущем? – услышал Максим справа от себя, вздрогнул и увидел ссутулившегося Макария с пухлой папкой, зажатой под мышкой.
– Да вот…
– Зря ты, Рустиков, баклуши бил, сейчас бы уже пристроился. На моих учеников почти на всех пришли заявки из разных контор и фабрик. Вот Ефрем, например – это ведь твой друг, кажется? – к Поликарпову пошел.
– Я знаю, – мрачно сказал Максим.
– М-да, незадача. Знаешь-ка, а ведь ты по металлу совсем неплохо работал, помнится. Как тебе должность ученика слесаря? Я вот только что из муниципии, от Поликарпова еще одну заявку принесли. Расширяют производство… Справишься? Выпишем тебе направление.
– А можно? – замер Максим, еще не веря в такую удачу. Уж с металлом-то он справится, с медью да оловом!
Первый зимний сезон без школы прошел в трудовых буднях и мечтаниях о пяти беззаботных годах, что невозвратно, словно гарпун пролетели мимо.
Максим прилежно ходил к восьми часам на фабрику, где под командой опытного слесаря Сакердона стачивал риски и даже осваивал помаленьку токарный станок. Сакердон заставил его выучить инструкцию наизусть, но Максим все равно побаивался этого железного монстра, во время работы надсадно гудящего валами. Вдоль стены цеха выстроился длиннющий ряд станков, и все они почти беспрерывно гнали разные болты, оси и штуцера, комплектуя лафеты для пушек и корабельные агрегаты. На верфи как раз сооружался парусно-винтовой броненосец “Викентий Великий”, официально названный в честь прадеда царствующего самодержца.
Жалованье за сентябрь у Максима составило пять талеров, а каждый следующий месяц управляющий, двадцатилетний бородач Филарет, вечно раздраженный и выискивающий неполадки в работе, добавлял ему по четыре ефимка.
Викентий XVIII и в самом деле был замечательным королем. Главной его заслугой перед страной стала успешная война с Дольменом: в 90-х годах прошлого века он собрал сильное войско и отвоевал Каменные Земли. А земли эти, в свою очередь, приносили своему владельцу порядочный доход, потому что в старину сквозь них был прокопан канал. Всякое судно, проплывавшее по нему из Северного моря в Южное, платило подати в казну той страны, которая владела каналом. Кто прорыл искусственную реку и обустроил ее двумя примитивными шлюзами – дольменцы, селавикцы или же некая древняя раса, – теперь установить было уже нельзя. Случилось это так давно, что с тех пор Селавик успел раз десять отвоевать и вновь потерять этот клочок суши. Все это смутное время шлюзы постоянно латались и приводились в согласие с современной инженерной мыслью. Викентий XVIII, овладев спорной территорией, возвел на границе с Дольменом новые крепости, подновил старые и тем самым отбил у старинных врагов охоту воевать за доходный канал.
Максим даже гордился тем, что помогает строить броненосец с королевским именем, и специально заучил биографию славного монарха, чем в свое время пренебрег в школе. Еванфию, правда, он своими познаниями не поразил – она и так владела историческим материалом.
Работать она устроилась в Колониальную компанию, чья контора находилась довольно далеко от дома, на Песцовой улице. Из окон крошечного, но светлого кабинета, где помимо нее корпели над разной документацией девушки, видна была вертлявая и мелкая Дениза; речушка замерзала уже к октябрю. “В ней Ираида утонула”, – сказал Максим, когда услышал от подруги о Денизе. “Это твоя прежняя соседка по парте? Симпатичная была девчонка?” – “Обыкновенная”, – насупился Максим.
Противоположный берег, вдоль которого якобы тянулась Рыбья улица, был сильно обезображен топливными складами компании, там вечно летали клубы угольного дыма, а восточный ветер нес запах торфа. Еванфия пару раз пожаловалась Максиму на пыль и шум, поднимаемый грузчиками при фасовке и прочих манипуляциях с углем или торфом. Из-за этой беды окно совсем редко открывается, а в чае плавает что-то мелко-каменное.
– Твой любимый король, между прочим, не только захватил Каменные Земли, – однажды сердито завила она, когда Максим выходным октябрьским днем повел ее на море и по пути живописал достоинства будущего броненосца. Друзья собрались покататься на коньках: погода случилась самая прогулочная, Солнце только взобралось на вершину своего короткого осеннего пути, а лед в заливе окреп. – Он принял на службу диких каперов, и с тех пор всякий чужой корабль рискует быть ограбленным. А если капитан вывесит флаг Селавика, не заплатив пошлину, его судно вообще сразу утопят.
– Ну и хорошо, – воскликнул Максим. – Нечего под чужим флагом плавать!
– Да ты ничего не понимаешь, что ли? – рассердилась Еванфия.
– Я все понимаю! Умная какая. Что тут непонятного?
– Ладно, оставим эту тему, Макси, – неожиданно мягко сказала она. – Извини меня за мои резкие слова. Просто отец несколько раз нанимал судно для отправки своего товара в Роландию, Магну, другие южные страны и колонии… Его три раза грабили, почти не оставляя прибыли. А в последний раз вообще все отняли, и мы разорились…
– Я и не знал, – пробормотал Максим, недоуменно глядя на подругу. Ему никогда не приходило в голову, что полезная деятельность короля может быть кому-то из граждан неприятна. Впрочем, покойный Игнатий, когда разорялся, гражданином Селавика как бы и не был…
Еванфия промолчала, глубже закутывая нос в шарф – с моря дул сильный ветер, обжигая колким холодом нос и щеки.
-10
Зима пролетела незаметно – в работе и ежевечерних сходках бывших одноклассников во дворе, а народные и государственные праздники только подстегнули бег времени. Максим и оглянуться не успел, как миновали забой оленей и День Горячей Крови, после которого у него полночи болел от переедания живот. С уличными кострами и даже мортирой, пальнувшей в небо шутихами, наступил Новый Год, согрел первым лучом праздник Солнца, отмеченный вином из прошлогоднего запаса. Отшумела Ярмарка мехов, на которой Максим обзавелся новой, купленной на заработанные им деньги бельковой шубой – длинной, легкой и безумно теплой, будто внутренности едва погасшей печки.
Дворовые рыбаки уже стали собираться в бригады, обсуждая свои малопонятные профессиональные темы, лед в бухте затрещал, и тут Максим вдруг поссорился с Еванфией. Он всего-то пожелал застегнуть на ней шубку, но ненароком угодил руками ей под одежду, а она почему-то надула губы и отпихнула его.
Ознакомительная версия.
