— Миша, мы формируем резервные батальоны из добровольцев, которым отказали в записи в ополчение — это, в основном, работники мастерских и порта. Привлекайте актив из них для патрулирования улиц и охраны важных объектов. Свободны.
Углубился в список оборудования, товаров и материалов, которые есть на складах порта, железнодорожной станции, города. Удивился. Но спрятал удивление до поры, до времени, хотя настроение немного улучшилось.
— Ну что, товарищи, НКВД дает почти две тысячи штыков, вооруженных до зубов. Что сможет дать флот? — спрашиваю адмирала Жукова.
— Артиллерийскую поддержку окажут канонерские лодки на постоянной основе, планируется и сменный механизм — крейсера и эсминцы Черноморского флота будут подходить по очереди. Дунайская речная флотилия переводится под Одессу. Мы планируем плавучие батареи перебросить ближе к Беляевке. Одесское пароходство заканчивать формировать бригаду морской пехоты фактически, ополчение, но у них подготовка повыше городского будет. Это 1800 штыков. Из Севастополя перебрасывают 6-ю отдельную бригаду морской пехоты 2300 штыков и в ее составе 11-й отдельный истребительно-противотанковый батальон.
— Чем они вооружены?
— Сорокапятки, это основной калибр, кроме того, у них на вооружении крупнокалиберные пулеметы и противотанковые ружья, трофейные, польского производства — 48 штук. Сорокапяток у них немного. Для десанта ружье и меньше весит, и технику противника остановить можно.
— У нас на складах сто двадцать шесть польских трофейных ружей! А у вас подойдут люди, обученные ими пользоваться! Предлагаю развернуть ваш батальон в бригаду, довооружить ружьями и сорокапятками — у нас есть еще 22 штуки, которые отремонтировали, на складах, вот только снарядов к ним… Флот может подкинуть?
— Выясню. — сделал себе еще одну «зарубку на память» в блокноте Жуков.
Вызываю в кабинет адъютанта (охранника, палача) Кирюхина.
— Миша, выясни, на железнодорожной станции находятся 47 немецких танков и самоходок. Что он там делают?
— Я и так знаю: их должны загрузить на корабли и на переплавку отправить.
— А что, от станции их грузить будут на платформы, тащить в порт, разгружать, это сколько людей надо будет отвлекать на эти работы? Взорвать не проще было?
— Зачем — они своим ходом в порт пойдут.
— Стоп! Хочешь сказать, что они на ходу?
— Так точно!
— И что будет, когда к порту пойдет колонна немецких танков? Панику в городе хотите?
— Зачем же так, товарищ генерал-лейтенант, мы на них звезды красные нарисовали, кресты замалевали, так что не должно быть паники, товарищ генерал.
— Значится так. Какие мастерские танки шаманили?
— Больше всего припортовые. Там еще семерка Т-26 и три Т-34 имеются, их уже до ума довели.
— Туда гони немецкую колонну. Осмотреть, подлатать, если они на ходу — тем более… Так… проблема простая возникает… боеприпасы к немцам и экипажи. Миша, боеприпасы?
— Понял, поищем.
Ночью в Одессу перелетел транспортный борт, привезший боеприпасы к немецкой технике, захваченные при контрударах на Украине. Под утро прилетели еще два борта. Пусть не так много, но на первое время должно было хватить.
А вот с экипажами было… Никак не было. Кто-то отойдет с отступающими колоннами, но их еще надо отобрать, перевести в свои части, это время. А надо же освоить немецкие машины.
— Тут одесситы еще десять танков соорудили собственной конструкции. — заметил Софронов.
— Индекс НИ[2] «на испуг»? — уточняю.
— Так точно, а вам откуда известно, мне об этом только-только перед вашим прибытием сообщили?
— Давайте не будем о грустном. «В великих знаниях великие печали[3]» — не совсем точно процитировал кого-то из классиков.
— Эти трактора нам не помощь, но пригодиться могут. Только не против немцев. Пока пусть скапливаются на заводе.
— Флот вам в танкистах помощи не окажет, у нас таких кадров нет. — Жуков предугадал мой вопрос.
— Понятно. Надо будет пройтись по госпиталям. Если есть среди тех, кто может стать в строй — из них формировать экипажи на бронетехнику, которая у нас в наличии.
— Тогда есть смысл вообще попросить бойцов и командиров в госпиталях, чтобы те, кто сможет — вернулись в боевые подразделения! — предложил Софронов. И при этом понимает, что его сын, скорее всего, недолечившись, снова пойдет на фронт! Если честно, у меня этот простой, неприметный, совершенно негероической внешности командир вызывал искреннее восхищение и уважение. И все-таки, этого будет недостаточно. Иду в узел связи и прошу соединить со штабом Южного фронта, командующим.
— Слушаю! — узнаю голос Жукова, того, который генерал.
— Товарищ Щеглов на проводе. — это та самая фраза, когда ясно, что говорит человек под псевдонимом. Ну, мне такой вот придумали.
— Так. Как у тебя обстановка? — Жуков представляться псевдонимом не считает нужным, понимает, что его узнали. Есть у него такая строчечка в характере.
— Паршиво. Колдуем. Нужна твоя помощь.
— Чем? Сильно помочь не смогу — у меня самого все в дырах. Штаб обстановкой не владеет. Разбираюсь.
— Безлошадные экипажи танков есть? У меня нарисовались трофейные единицы, некого сажать, мне бы с полста экипажей. Хотя бы этим помоги, очень прошу. Я без подвижного резерва отбиться не смогу.
— Этим помогу. Минутку погоди, возьму кадровую роспись резерва.
На минуту в трубке воцарилась тишина.
— Дам тридцать два экипажа. И еще, подарок от меня лично. На станции Кубанка застряли 6 отремонтированных КВ и 3 тридцатьчетверки. Они с экипажами. Ждут, чтобы их отгрузили на Николаев, потом приказ на Николаев отменили, а нового они не получили. Забирай! Они тебе нужнее.
А вот тут я, что называется, сел на попу, чего я от Жукова не ожидал, так этого… Говорили, что он под себя подминал все резервы, даже не нужные, то ли неправда это, то ли мне сказали спасибо за ту танковую бригаду, что я «подарил» Северо-Западному фронту осенью.
— Спасибо, эээ …
— Не за что. Отбой!
В трубке раздались длинные гудки, я от волнения не вспомнил «псевдо» Жукова, а назвать его Георгием Константиновичем было как-то неправильно. Еще один плюс! Экипажи и танковая рота смешанного состава.
Чтобы не бегать по связистам еще раз связался со штабом Черноморского флота. Командующего на месте не было, а вот с начальником штаба, контр-адмиралом Иваном Дмитриевичем Елисеевым[4] переговорить удалось. Просил его ускорить переброску авиации, которая должна была не только наносить удары по врагу, но и обеспечить «зонтик ПВО» артиллерийским кораблям, которые будут помогать останавливать танки врага. Терять на позициях корабли флота не хотелось — во время обстрела берега они будут более уязвимыми мишенями для авиации противника. Елисеев меня обрадовал еще и тем, что из Николаева в Одессу перегоняют три речных монитора, на которых смонтировали гвардейские минометы. Этому я мог только порадоваться. Когда уже собирался уходить, как связист сообщил о звонке из Генштаба. Василевский выслушал мой доклад о том, что имею, что планирую иметь и что смогу мобилизовать для отпора врагу. В целом мероприятия одобрил, пообещал помочь с боеприпасами. Потом сообщил о трех плюшках, которые я никак не ожидал. Во-первых, мне перебрасывали отряд снайперов, то, о чем я слезно молил еще при назначении в Одессу. Я очень хорошо помню, что румынский офицерский корпус наши ребята в свое время проредили так, что от него в строю осталось процентов пятнадцать-двадцать, не более. Во-вторых, завтра в порт должен прибыть транспорт с шестидесятью зениткам Ахт-Ахт, 88 мм, теми самыми, которые мы в свое время выторговали для обороны Кавказских нефтяных месторождений. Еще один транспорт везет боеприпасы к ним. Усиление ПВО и противотанковый резерв получался более чем солидным. А то в порту зенитное прикрытие было, но снимать его на фронт было слишком рискованно. Конечно, если бы приперло… В-третьих, и этого я совсем не ожидал, через три дня в порту должны были разгрузить дивизион «Катюш» с боекомплектом и опытными экипажами.
