И я, еще род впечатлением тюремной баланды, на полчаса забыл о реальности. Ну так вкусно же!
Утром я принял душ и голышом подошел к окну. Красива Москва, но видал и покрасивше. Прага, Стамбул, Рим, Флоренция… Мирный мир очень красив и безобразен, повидал. А вот не растерять впустую новую возможность в новом и здоровом теле… Надо постараться!
Взял журнал, изучил последнюю страницу.
Адрес редакции: Москва. Г-69 БЛ- Воровского 52.
Телефон: Д 5-1783Py1101111c11 не возвращаются.
А 00126. Подписано 1: 1101111111 24 I-1010 г. Тираж 100 000 1-1113.
Над. Мг 241. Заказ N; 3032.(I)(1p:.1a1‘ бумаги 84Х10811ь. 133 м.:1. 8,-3.1.
Псч..1.1.'.3,53.
Ничего себе — тираж аж 100000. Гигантская цифра для журнала в будущем. Так это еще при Катаеве, а вскоре Борис Полевой придет, фронтовик. Все нормальные люди моей эпохи читали его «Повесть о настоящем человеке»! И тираж в восьмидесятые достигнет трех с лишним миллионов, 3 100 200. И будет раскупаться мгновенно.
Еще с вечера я набросал свои черновые предложения редакции.
Конечно рассказ, даже — этюд про Последнего Волка.
Где-то так начать:
Он подошел к шелестящим на морозном ветру флажкам, понюхал их, тяжело втягивая худые бока. Флажки были обыкновенные, красные. Материя на ветру задубела и пахла не очень противно: человек почти не чувствовался. Он пригнул остроухую морду и пролез под заграждение. Флажок жестко погладил его по заиндевевшей шерсти. Он передернулся брезгливо и рысцой потрусил в лес, в бесконечно знакомое ему пространство.
Лес глухо жужжал, стряхивая лежалые нашлепки снега с синеватых лап. Тропа пахла зайцами и лисой. Все наскучило. Где-то подо льдом билась вода. Он присел около сугроба, приоткрыл седую пасть и завыл жутко и протяжно, сжимая худые бока. Ребра туго обтягивались шкурой, и казалось, что кости постукивают внутри. Он лег, перестал выть, прикрыл тусклые глаза, проскулил по-щенячьи. Мягкими иголочками взметалось в снегу дыхание. Мохнатая ветка над головой закачалась укоризненно, стряхнула пухлый налет снега. Тогда он встал и, тяжело ступая, ушел куда-то, не озираясь и не прислушиваясь.
И закончить трагически:
Мужественный человек заверещал по-заячьи и, как его пес? упал в снег. Тогда волк остановился. Остановился, посмотрел на человека, закрывшего голову руками, на пса поодаль, сделал движение к черной железине пистолета — понюхать, но передумал. Повернулся и пошел в лес, устало, тяжело. Он снова был худым, и снова гремел его скелет под пепельной шкурой.
Он шел медленно, очень медленно, и человек успел очнуться, успел притянуть к лицу пистолет, успел выстрелить, не вставая. Он был человек и поэтому он выстрелил.
Ну еще стихотворение, чтоб до костей пробрало — на грани фола. Свое прошлое о том, как пропаганда исказила образ Ленина.
Вода живая — выдумка и сказка,
Мозг заспиртованный никто не возродит…
Заходишь в это здание с опаской,
Там мумия великая лежит.
И подступает к горлу горьким комом
Величие печальное его…
Что-то в этом роде. Не опубликуют, конечно, но заинтересуются.
А для публикации что-нибудь простенькое, душевное. Вот это, например:
Стою на берегу залива
И сам себя понять боюсь.
Рыбачьи лодочки тоскливо
Мою вычерпывают грусть…
И предложить объемное произведение. Главное, чтоб в план поставили, а я напишу к сроку. А пока — синопсис:
«Сознание бывшего уголовника после смерти попадает в тело погибшего при ограблении демобилизованного военного, капитана. И он, восстановив память, идет работать в милицию…»
Где-то так. И название: «Криминальная история бывшего мертвеца».
Ну, пора собираться. Интересно, кто будет дежурным в редакции, кто меня встретит?
Ветер милый и вольный,
Прилетевший с луны,
Хлещет дерзко и больно
По щекам тишины.
И, вступая на кручи,
Молодая заря
Кормит жадные тучи
Ячменем янтаря.
В этот час я родился,
В этот час и умру,
И зато мне не снился
Путь, ведущий к добру…
Николай Гумилёв
В 1961 году «Юность» лишилась своего главреда — создателя журнала Валентина Катаева. Принято считать, что его сняли с должности из-за публикации романа Аксенова «Звездный билет», который вызвал широкий общественный резонанс. Из-за особенностей стилистики (Аксенов вложил в уста персонажей много жаргона) произведение называли похабным, а самих героев нарекли диссидентами. Одной их претензий, которую предъявили героям романа, было то, что «комсомол для них даже не существует». Журнал «Литература и жизнь» со своих страниц обвинил редакцию «Юности» в том, что та «мало поработала с Аксеновым».
Но я еще успел, встретился и с Катаевым, и с дежурным по редакции Евгением Евтушенко.
В прошлой жизни я был с ним знаком, ибо один срок отбывал в Иркутской ИТК (Исправительно-Трудовой Колонии), а Евгений там читал свои стихи. Я после концерта подошел к нему, попросил отзыв на пару своих стихов. В частности, про Ленина и про зеков: «Сижу на нарах, Лампа светит. Святая лампа Ильича… Еще тюрьмы три года светит…»
Ну что, Женя парень компанейский. Стихи похвалил, посоветовал после освобождения к нему наведаться. Вот я и наведался… в другой реальности и в другой оболочке.
В шестидесятые годы в «Юности», как я выяснил (не поленился сперва заглянуть в библиотеку), были опубликованы: «Братская ГЭС» Евгения Евтушенко, «А зори здесь тихие» Бориса Васильева, «Отель „У Погибшего Альпиниста“» братьев Стругацких и другие знаковые для эпохи тексты. Так что на благожелательный прием с новой по форме прозой.
Очень скоро в «Юности» появится юмористический отдел, и журнал включится в то, что Петр Вайль и Александр Генис называют «смеховым переворотом» шестидесятых — впервые после долгого перерыва стал приветствоваться смех без причины, смех ради смеха. Ну просто потому, что настроение хорошее.
А вот тема попаданчества в СССР мало исследована. И, надеюсь, будет бешено популярна. Сужу так не потому, что жил в эпоху сплошного попаданчества (только на https://author.today/) 16044 было книг. Грешен, читал. А по успеху уже имеющихся в этом времени книг. Хэнк Морган из романа Марка Твена «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» «Хроники Нарнии» К. С. Льюиса (1950), где целая семья Пэвенси переносится в мир, населённый сказочными существами.
Добавлю, что самый известный
