сказал — я больше не боюсь тварей диссонанса. — едко усмехнувшись ответил я. — Я голыми руками закрыл сердце зоны, которое чуть не создала Екатерина. Я упокоил хозяина и хранителя Тунгусской зоны. Я закрыл тунгусскую зону, убрав кровоточащую рану с плоти нашего мира…
— Не твоего, чудак! Нашего! — резко оборвал меня Борис. — И если ты вдруг решил, что я хоть на мгновение приму тебя за сына…
— Моего мира. — возразил я. — Теперь уже моего.
— Ты отречешься от трона! — повторил император.
— Иначе что? — рассмеявшись спросил я. — Попробуешь убить моих жен? Ты будешь не первой тварью, которую я убью за это. И нет, после твоей смерти зоны не появится. А если появится – я её закрою. Ты можешь, конечно, рискнуть. Пожертвовать жизнью, чтобы проверить мои слова. Вот только тебе уже точно будет всё равно, прав ты был или нет.
— Я император всероссийский! — грохнув кулаком по подлокотнику, так что стоящий рядом мальчик сжался в комок и запищал от страха, крикнул Борис.
— Император? Да неужто? — я рассмеялся ему в глаза. — А я не против, даже если бы ты был императором, у тебя нет никакой власти. Ни церковной, ни светской, ни даже элементарной силы, чтобы заставить себя слушать. А знаешь? Почему нет? Хочешь быть императором – это легко устроить. Трансляция, развернуть камеру на круговой обзор!
— Нет! — понимание промелькнуло в глазах Бориса за мгновение, до того, как камера навела резкость, но снимать было уже нечего — он закрылся каменной стеной.
— Что и требовалось доказать. — фыркнул я. — Свернуть трансляцию… дорогая, нам здесь больше нечего делать, а им нечего нам предложить. История пропавшего императора Бориса Романова закончилась. Теперь есть лишь очень сильная искаженная тварь, убийство которой несколько осложнено последствиями. Не более.
— Как прикажешь, дорогой. — ответила Мария, взяв меня под руку.
— К вам, господа министры, это так же относится. — сказал я, взглянув на старую гвардию. — Существо что выдает себя за погибшего пятнадцать лет назад императора Бориса — опасно, но не имеет над вами никакой власти, ведь оно не человек. Давно…
С этими словами я вышел из зала, ведя супругу и чувствуя, как спину буравит полный ненависти взгляд. Вот только я был прав, он ничего не мог мне сделать. Уже нет.
— Позволите, ваше величество? — спросил Багратион-старший, когда цесаревич удалился и прошло больше минуты в тишине.
— Род Демидовых отказался от Давида? — вместо ответа, спросил Борис.
— Не отказался, его официально похоронили ещё летом. — ответил Леонид. — С согласия не только рода, но и священного синода. Можно попробовать объявить его живым, но нужны свидетели, сторонники… а мы таковыми быть не можем.
— Почему? — удивленно посмотрел на него император.
— Потому, что не возразили тогда, и согласились с этим решением. — ответил вместо главы тайной канцелярии Мирослав. — И даже если мы вдруг все втроем признаем его наличие, это не сделает его наследником рода Романовых. Единственный кто мог бы подобное сделать — вы сами, но для этого придется вернуться на трон. Александр же именно этого и добивается.
— Что за глупость? — нахмурился Борис. — Хочешь сказать, что ему будет выгодно моё возвращение? Это лишит его всякого шанса на будущее.
— Боюсь не всё так просто, ваше величество. — качая головой прогвоорил Багратион-старший. — Он же прямо сказал — он не признает вас правителем, объявит очередной тварью диссонанса, которая приняла облик пропавшего пятнадцать лет назад императора. И в свете последних событий и количества его сторонников, такой ход вполне осуществим.
— Армия будет за истинным правителем. — безапелляционно заявил Борис, но заметив сомнения повернулся к Мирославу. — Верно я говорю, адмирал?
— Я буду сражаться за вас, ваше величество. — ответил с поклоном Суворов.
— Но не армия. — продолжил Морозов. — И не парламент. И не боярская дума. И уж тем более не священный синод или орден Александра.
— Это бунт. — жестко сказал Борис. — Хотите сказать, что после возвращения на трон, меня ждет мятеж?
— Боюсь не будет никакого мятежа, ваше величество. — вздохнул Леонид. — Прошу прощения, возможно я упустил этот момент, но, если вы вернетесь, цесаревич заявит, что мы попали под влияние неизвестной силы диссонанса. И ему поверят. Наши дети будут сражаться на его стороне. Как и их товарищи, сторонники и воины. А с каждым поколением одаренные становятся лишь сильнее, мы с ними не справимся. Просим прощения, ваше императорское величество, но боюсь мы проиграли.
— Это шутка? — Борис с удивлением смотрел на склонившихся перед ним министров, на которых он оставил страну, которым доверял как самому себе, а в результате. — Это предательство…
— Нет, ваше величество, ни в коем разе. Мы полностью и до конца будем исполнять данные клятвы. Если придется, я лично сражусь с сыном за вас… но это ничего не решит. — не распрямляясь произнес Мирослав.
— Мы десятилетиями двигались к своей цели, сражались за неё как на видимом, так и на невидимом фронте, а в результате что? — проговорил император, переводя взгляд с одного помощника на другого. — Что мы проиграли и всё это было зря?
— Простите, ваше величество, но я позволю себе с вами не согласиться. — ответил Леонид. — Ситуация изменилась, в корне, но это не значит, что она стала хуже, возможно стоит просто… пересмотреть ваш подход к проблеме.
— Раз начал говорить, значит всё уже продумал. — едва сдерживаясь произнес Борис. — Продолжай.
— Если помните, нашей целью было объединение Евразии под новой конституционной монархией, с вами во главе. С такой, при которой страны противники не станут ущемлены и будут чувствовать себя частью великого целого, а не вассалами. — выпрямившись ответил Багратион-старший. — Евразийская империя, от океана до океана, с представительством в обществе Тесла, технологиями и правом голоса.
— Именно таков был план. — кивнул Борис. — Пока не появился этот мальчишка.
— Верно, ваше величество. — не стал спорить Леонид. — Но с тех пор произошло множество непредусмотренных событий. И главным среди них, безусловно, стало закрытие Тунгусской зоны. Всё что было до и
