Ну а воевода Ефремов, потеряв четыре десятка стрельцов убитыми и умершими от ран, вернулся к Орешку, дабы встать тут на зимовку. Поиздержавшиеся провизией, свинцом и порохом, воины укрепились в трёх деревеньках и принялись ожидать обещанного им в Тихвине «войска онгарского». Именно оно и должно было осадить Орешек, а Ефремов должон быть при воеводе их, слушать его во всём. Для досмотру за онгарцами были при войске тихвинского воеводы и дьячки, загодя с самого Новагорода к Афанасию Михайловичу присланные.
Однако время шло, а союзного войска всё не было. Периодически объезжавшие ближайшие деревеньки на не съеденных пока конях стрельцы справлялись у местных жителей, не видали ли они кого, не слыхали ли чего да смирны ли свеи. И вот в один из дней к стоявшим в Боровках воинам прибежал мальчонка из лесной заимки. Посланный своим отцом, он известил стрельцов о том, что близ пустой Хрипановки вороги лес рубят да кроют ввалившиеся от времени крыши на крепко стоящих срубах, а кривые избёнки – раскатывают.
– Вот так мы и решили поглядеть, кто там балует, – простодушно развёл сильные руки в стороны Кобылин. – Коли свей – то надобно за товарищами посылать, а коли онгарцы – то разговор вести.
– Глянули очень плохо – не таясь! – рыкнул Смирнов. – А ежели шведы то были, наделали бы в вас дырок излишних для жизни!
– Так и мы не лаптем деланы! – оскорбился Иван. – Фитиля дымились, а сабли востры!
– Воевода ваш уже потерял четыре десятка стрельцов! Ещё желаешь? – грозно спросил полковник.
– На то воля Господня, – перекрестился сотник. – А службишка наша – живота не жалеть своего.
– Это неправильно! – рубанул рукою воздух Андрей Валентинович.
– Как так? – несказанно изумился стрелец, вытирая со лба заблестевшие капли пота.
– Служба ратная состоит в выполнении поставленной задачи и в служении на благо Отчизны, а не в пустой гибели, – наставительным тоном проговорил Смирнов. – Смерть – не самоцель, а препятствие в выполнении приказа. Сорок мертвецов… это очень много, Иван.
Полковник вдруг замолчал, задумавшись.
– Ну да ладно, будете теперь по-нашему воевать. – Полковник посмотрел на притихшего сотника, глядящего вокруг тяжёлым взглядом. Тот явно чувствовал себя не в своей тарелке, и Андрей Валентинович уже примиряющим тоном проговорил: – Чай пил доселе? Нет? Тогда бери чашку и пробуй, да не кручинься!
– Милостивый Господь! – От холода Мартина неожиданно сильно передёрнуло всем телом.
Пальцев на ногах он не чувствовал уже давно, а Длинного Ларса всё нет. Тяжёлые башмаки караульного гулко стучали под перекрытием крепостной стены, и он пытался наступать там, где ветром нанесло снег, – там они лишь поскрипывали. Ему не хотелось создавать лишнего шума, дабы не пропустить момента, когда хлопнет заветная дверь, и тогда он услышит пьяные голоса дружков. Мартин с досадой подумал, что если Улоф Кувалда снова проиграется, то долг ему не видать как своих ушей.
– Чёртов неудачник! – в сердцах пробормотал караульный, имея в виду то ли себя, то ли Улофа.
После того как безгранично наглые, а потому и оставшиеся в живых русские горе-переговорщики были отправлены прочь от фортеции, шведы всё же увеличили число караульных на стенах.
– Мало ли что придёт в голову этим сумасшедшим, и они решатся устроить штурм, – сказал тогда начальник гарнизона Иоганн Кунемундт.
И теперь Мартин должен был неизвестно зачем прозябать на морозе. Дураку ясно, что если московиты захотят штурмовать стены, то шведы узнают об этом первыми.
Где-то внизу наконец бухнула тяжёлая дверь казармы. Вовремя! Ибо в сердце Мартина уже закипала бессильная злоба на своих товарищей. Настроение шведа заметно улучшилось: ещё немного – и он будет в тепле, можно завалиться спать или побросать кости. В кармане звякали монетки, всего двадцать эре – с ними стоило попытать счастья!
– Ларс, ты неповоротливая свинья! – выкрикнул навстречу поднимающемуся на стену здоровяку Мартин. – Я льдом быстрее покроюсь, пока ты сменишь меня!
Ларс, поднявшись, так же неторопливо установил на стене факел и принял от злобно зыркавшего на него товарища мушкет.
– Не спеши, – ухмыльнулся он, глядя, как Мартин сматывает с запястья длинный фитиль. – Твой Улоф вчистую проигрался, и фенрик Юханссон выгнал его к чертям – Кувалда едва не проломил черепушку Пройдохе Свену.
– Задери его волк, – пробормотал Мартин, грея непослушные пальцы у огня. – Вот скотина!
– Русские, надо полагать, не появлялись? – спросил Ларс и, прислонив мушкет к кирпичной кладке, занялся своим воротником.
– Конечно же нет! – бросил Мартин, уже спускаясь вниз. – Дрыхнут в своих берлогах и…
Только он хотел произнести грязную шутку, как с южного берега, где чёрной стеной стоял густой лес, донеслось два хлопка. Мгновение спустя над головами удивлённых шведов раздался отчётливый шорох, и тут же за северной стеной фортеции громко бухнуло два взрыва, будто рванули бочонки с порохом. У Ларса отвисла челюсть, а Мартин и вовсе сверзился на негнущихся ногах со ступени, болезненно ударившись о неё копчиком.
– Что это?! – воскликнули шведы в унисон.
А между тем послышался ещё один дальний двойной хлопок, и снова зашелестело над головой. Мартин с опаской уставился в ночное небо, секунду спустя раздался шумный треск у кирки, и деревянный молельный зал, пристроенный к бывшей русской церкви, разлетелся на куски. Внутри полыхнуло искрами, а потом появились чадные языки пламени. Солдаты повалили из казарм, пристроенных к северной стене, раздались крики, удары в набат.
– Русские пушки, дьявол их побери! – раздавалось со всех сторон. – На стены!
Изумлённые шведы не наблюдали на берегах Невы ни костерка, ни каких-либо признаков присутствия вой ска и артиллерии. А сейчас и вовсе было тихо. Однако следующие хлопки не замедлили себя ждать. Эхом раздались предостерегающие крики, шведы уже уразумели, что происходит нечто непонятное, а всё непонятное, без сомнения, пугает.
С тяжёлым стуком на снег посреди двора близ занимающихся огнём обломков кирки упало два… ядра – не ядра, непонятно чего. Солдаты, бывшие внизу, расталкивая друг друга, отхлынули от сих московитских даров. Однако взрыва не последовало – только негромкие хлопки. Видимо, пожалели варвары пороха, вот и слышно стало лишь негромкое шипение. Несколько солдат даже опасливо подошли ближе, чтобы рассмотреть странные ядра. Однако белый дым, поднимающийся над местом падения странных предметов, становился всё гуще, и вскоре среди шведов раздались испуганные вскрики, перешедшие в надсадный кашель и хрип. Заволновавшись, солдаты отхлынули прочь от белого облака.
