— Конечно же, нет! У человека, когда он выйдет на другой, более высокий уровень силы появятся другие проблемы. Но может в этом, то вся и прелесть, преодолевать все новые и новые трудности. Жизнь борьба, а без борьбы не жизнь!
Липпиш поправляя ласты, должен был согласится:
— Да без борьбы это не жизнь! Хотя порой борьба так утомляет, что даже небытие, не кажется самым худшим исходом.
Стальлук не сладился:
— Вот как раз небытие и есть самое худшее состояние человека. Так в этом состоянии, он ничего не осознает, и не имеет надежды, да и не хочет лучшего. Такое вот у него положение, хуже любого желания. Разве не так?
Липпиш с оговорками согласился:
— Конечно, и в аду никто не запретит нам думать, а значит существовать. Но в данном случае, толи это существование которого хочет мыслящий человек.
Фюрер подчеркнул:
— Вот именно мыслящий человек. Даже мыслящий ад, лучше безмозглого рая! Ты не понимаешь, какое это благо думать.
Липпиш не согласился:
— Почему мой фюрер. Я с самого рождения думал и о чем-то мечтал. В частности о том, чтобы сделать мир лучше и изменить существующий порядок вещей. Человек страдает — разве это нельзя изменить?
Стальлук дружески потрепал профессора по плечу:
— Надеюсь, что можно, а иначе, зачем нам жить. Ведь представить, что весь этот кошмар и бедлам на планете Земля продлится вечно… Тогда вопрос зачем жить и к чему-то стремиться, если существующую систему вещей ты изменить бессилен.
Липпиш мягко возразил:
— А почему вы думаете, что человек, так уж бессилен. Мы победили земное притяжения и получили крылья. Придет время, и старость тоже будет побеждена.
Фюрер ласково усмехнулся:
— Ну, в этом вопросе, я скорее оптимист, чем пессимист. Нет ничего не возможного когда человек, верит в свой разум.
Липпиш добавил:
— И в свою правоту тоже! Ведь вера, что ты делаешь правильно, даже не удваивает, а удесятеряет силы.
Фюрер тут философски заметил:
— А ты знаешь, понятие — делаешь ты правильно или неправильное более, чем относительное. Ведь даже если на тебя плюнули, только на основании одной библии можно найти не менее, якобы вполне одобренных Господом ответов.
Липпиш тяжело вздохнул:
— Тут вы совершенно правы мой фюрер, но… — Тут гениальный конструктор перешел в надрыв. — Но почему вы все время киваете на священное писание, написанное, сами знаете каким народом. Вас в этом случае можно заподозрить в сионизме.
Тут Стальлук грозно рявкнул:
— Ты ври, но не завирайся. А то можно и в петле оказаться. Подозревать фюрера Великой Германии в сионизме? Да что может быть абсурднее?
Липпиш и тут нашелся:
— Как что мой фюрер! Наша жизнь, вот абсурднее её ничего на свете нету!
Стальлук это одобрил:
— В общефилософском смысле ты пожалуй и прав. — Но тут же девальвировал комплимент. — Но практической ценности твои рассуждения не имею!
Липпиш не согласился:
— Это только в ближайшей перспективе кажутся, что не имеют, а если копнуть намного глубже. Согласитесь многообразие нашего мира не заключить в стройную систему!
Стальлук оскалился:
— Ты имеешь в виду мировоззрение Фридриха Ницше о сверхчеловеке?
Липпиш уточнил:
— Не только это. Разве сверхчеловеком исчерпывается разнообразие нашего, практически бесконечного мира?
Фюрер презрительно фыркнул:
— Конечно же, нет!
Липпиш подвел итог:
— Но раз так, стоит ли пытаться выстраивать стройную систему. Ведь чтобы ты не соорудил, оно будет иметь те или иные недостатки. Философии плохо быть дубовой — ей надо быть резиновой. Чтобы эффективной.
Фюрер замолчал и вместо этого слопал, пару спелых бананов, что подала ему голоногая, загорелая девица в купальнике. Они впрочем оказались еще недозрелые, видимо из Африки доставили самолетом (по меркам второй мировой войны роскошь). Затем Стальлук принялся, снова набрасывать чертеж, радуясь, что Гитлер, будучи приличным художником, обладает такой хорошей координацией движений и быстрой рукой. Если посмотреть на рисунки фюрера, то техника их выполнения на высоте. Почему его тогда не взяли в художественную академию. Возможно за длинный язык, когда при поступлении, он допустил несколько антисемитских высказываний, а главный принимающий оказался именно евреем!
Сам Стальлук тоже недолюбливал эту нацию, но был против варварского гитлеровского подхода. Ко всему нужно подходить прагматически, в том числе и к талантливому еврейскому народу. Вот зачем например изгонять из Германии, ученых-евреев, того же Эйнштейна и остальных? Не надо быть таким варваром… И постараться вернуть всех сбежавших назад, чтобы делать — может что-то посильнее атомной бомбы.
Липпиш вдруг спросил:
— А как работы в Пенемюнде?
Фюрер сразу же насторожился:
— А ты что об этом знаешь?
Изобретатель охотно кивнул:
— Знаю мой фюрер! Слухом земля полнится, а кое о чем можно догадаться и по косвенным признакам.
Стальлук не стал отрицать:
— Конечно, мы проводим работу, в том числе и исследовательскую. Это впрочем, тебя не должно волновать. Для тебя задача уже поставлена и её нужно решить, в кратчайшие сроки.
Дальнейший разговор уже был не столь интересен и, дав еще четыре технических указания, фюрер оставил Липпиша колупаться с экранопланом. Есть еще масса других дел. В частности нужно посетить полигон и поговорить с учеными, что занимаются разработкой доскообразных летательных аппаратов. Это тоже весьма перспективные разработки, сулящие появление такого оружие, превосходящее даже аппараты начала двадцать первого века. Но для начала Стальлук все же решил посетить судостроительную верфь, где возводят первый в истории Германии авианосец «Цепеллина». Конечно, тоже нужно дело, и решительно ускорить его строительство.
Фюрер грыз на ходу яблоко и ласково трепал по шее прислуживающую ему девчонку. Та гордо заявила:
— Пока у нас есть фюрер, мы побеждали, и будем побеждать! Даже если у нас не останется ни одного солдата!
Стальлук шлепнул девушку по губам:
— Не говори глупостей! Нам необходимо сохранить и приумножить немецкую кровь. Вот ты такая крупная, здоровая, красивая баба. Так почему не беременная?
Девушка и в самом деле была выше фюрера на голову. Она, поклонившись, заявила:
— Я хотела иметь ребенка именно от вас, о великий фюрер!
Стальлук подмигнул:
— Твое желание исполнится. Как тебя звать?
— Рида Мергель!
Фюрер приказал снующей за ним секретарше:
— Запишите её как кандидата в проект: «Жизнь»! А пока я с ней развлекусь.
