Мне бы очень хотелось знать, куда бесследно исчезли те два имперских боевых корабля, фрегата, что Яна после моего письма отправила за мной в Скардар. Отправила, хотя в письме не было такой просьбы, даже намека на неё не было.
Почему-то считается, что оба они затонули во время жестокого шторма, но так ли это? Не замешено ли здесь королевство Готом?
И я узнаю это. Я не сам буду разговаривать с тобой на эту тему — один из моих людей, и он найдет способ развязать тебе язык. Он его уже нашел. Ты будешь говорить как миленький, говорить много и внятно. А чуть позже получишь в благодарность золото, много золота. И ты не сможешь от него отказаться, сразу по двум причинам. Во-первых, ты слишком для этого жаден. И во-вторых, должен же ты будешь получить хоть какую-то моральную компенсацию от того, что тебя выпотрошат как рыбу, перед тем как уложить её в кипящую маслом сковородку. И расписочку ты напишешь, куда ты денешься.
И опять ничего личного, это ведь тоже часть твоей любимой политики, той, о которой ты можешь рассуждать часами, господин Биндюс Мейнт.
Я улыбнулся, вспомнив слова из моего мира: политика — это искусство говорить лающей на тебя собаке ласковые слова до тех пор, пока не подвернется подходящий булыжник. У меня их скоро будет полная запазуха, булыжников, для тебя, Мейнт, и для твоего короля.
Мы сидели на террасе, любуясь раскинувшимися на полнеба багровыми предгрозовыми облаками.
Перед Яной стояла чашечка горячего шоколада, ну а я вливал в себя кофе.
За час до этого я застал её в компании фрейлин, внимательно слушающих Фреда фер Груенуа, в который раз рассказывающего им о наших с ним приключениях. Нет здесь телевидения с бесконечными сериалами. Бедные женщины только этим и обходятся, рассказами.
Рассказчик же Фред замечательный. Ещё мне нравилось то, что после его рассказов Янианна была особенно нежна со мной. Хорошо, не знает он, как я целых два дня рабом пробыл. Позорище то какое, даже вспоминать стыдно, тоже мне Дерториер.
— И все-таки ты негодяй, Артуа.
Яна заявила об этом как обычно, без всякого перехода.
— Ну и в чем я на это раз провинился? — осторожно поинтересовался я
Яна тяжело вздохнула, всем своим видом говоря, что большего негодяя ей в жизни и видать то не приходилось.
— Артуа, ты помнишь нашу первую ночь?
— Конечно, помню. Именно тогда я и узнал, что у тебя есть родинка там, где кроме папы с мамой её никто не должен был увидеть. По крайней мере, очень надеюсь на это.
— А помнишь ли ты, что я говорила тебе, что уже видела тебя однажды? Нет, не тогда, когда ты дал целый золотой бабушке Эрариа.
— Я помню каждое твое слово, любимая, каждое.
Сейчас самое главное было в том, чтобы голос излучал уверенность. Потому что запомнить все слова, что сказала тебе женщина, пусть и очень тобою любимая, для мужчины задача при всем желании невыполнимая.
Яна вздохнула ещё раз:
— Так почему ты ни разу не спросил, когда и где это было? Или ты думаешь, что я вот так, сразу, только увидев тебя, завлекла в свою спальню!?.
