Ознакомительная версия.
Бумс!
Упав от добродушной оплеухи на пол, старательно загаживаемый целыми поколениями аборигенов Хитровки, мужчинка тут же шмыгнул носом и тихонечко прогундосил:
— Сразу бы так и спрашивал, а то канителисся…
— Ну!
— Поначалу их пятеро было. Морды тряпками замотаны, как зашли — двое у двери осталися, остальные головами повертели, да сразу к Захарке за стол подсели. Полялякали там с ним о чем-то чутка, а потом раз — взяли да и замесили Чернявого. А? Да, и дружков тоже. Ну, обчество стало интересоваться…
Свидетель осторожно прикоснулся к боку, явно проверяя целостность ребер. Остальные хитровцы невольно повторили этот жест, осторожно оглаживая пострадавшие места.
— Так они втроем всех на пол сложили, ироды, да ловко так! Немного попинали, показали пистоль, да сказали — кто будет бузить, того сразу наглухо уработают. Серьезные люди, по всем повадкам видно. Потом за Захарку принялись — дружков-то его почти сразу кончили, а у него все чего-то допытывались.
Увидев заинтересованный взгляд сразу двух городовых, мужчина торопливо открестился:
— Не слышал! Вот те крест святой, Федот Иванович, далеко я лежал. Да и тихо они расспросы свои вели, только и видно было, как Захар им в ответ губами шлепает.
На что тот недоверчиво хмыкнул, но настаивать не стал:
— Дальше говори, болезный.
— Потом с заднего ходу еще двое пожаловали. Они все пошептались чуток между собой, да и ухандорили с трактира.
— И что, никто за ними не метнулся?
— Тама один дядечка напоследок сказал — мол, если увидит кого любопытного, то они вернутся. И весь трактир, значиться, того, на ножи поставят. Хорошо так сказал, душевно.
— Все?
— Ага. Мне бы это, микстурку там какую, а? Так в душу приложились, проклятущие, что едва кишками не подавилси.
Благодарные слушатели оказались еще и сострадательными. Пусть не все — но даже одного доктора хватило, чтобы проявить жалость, в виде квалифицированной медицинской помощи. В основном словами утешения и поддержки, но кое-кому и в самом деле достались пакетики с порошками и целебные капли — тем, кто едва-едва держался на ногах. После чего посетители одного трактира тут же захромали-заковыляли (по большей части) в другой, являвшийся опять-таки очередной достопримечательностью Хитрова рынка. Правда, в "Каторге" публика отиралась не в пример серьезнее (что, собственно, и следовало из названия) — беглые арестанты и ссыльные, дезертиры и закоренелые душегубы… Но не идти же им было в "Пересылку", где отиралась нищета-рванина, всякие бездомники да мелкие барышники? Эта публика уж точно ничего никому не нальет — а выпить хотелось просто неимоверно!..
— Н-да, а ведь странная картинка вырисовывается.
Лохматкин, не понаслышке знакомый с повседневной жизнью Хитровки, равнодушно пожал плечами — на его работе и дня не проходило, чтобы кто-то кого-то не отбуцкал до полусмерти. А то и вовсе — до нее самой, полной и окончательной. Пробитые головы, ломаные руки-ноги, упившиеся и захлебнувшиеся собственной рвотой, истаявшие от болезни или от голода, с дырками от ножей и других острых железяк… Он уже ничему не удивлялся — такая уж скотинка человек, ко всему привыкает. А вот Рудников интерес проявил, ибо любил держать нос по ветру:
— А что не так, Дмитрий Павлович?
— Да все не так, Федот Иванович. Вот смотри.
Полицейский медик поманил городового за собой, подведя к лежащему ничком телу. Если бы не небольшое пятно крови рядом с поясницей, вообще могло бы показаться, что человек всего лишь придремал.
— Ну что, чисто сработали.
— Верно. Одним ударом, и сразу наповал. Теперь пошли к столу. Видишь?.. Обоих закололи почти одинаково, и тоже с одного удара. А вот Захару так не повезло, его явно истязали, расшатывая нож в ране. И делал это человек, очень хорошо разбирающийся в анатомии — ни одного крупного или среднего сосуда не задето. Потом в пытках поставили точку — и опять-таки одним ударом! Значит, или недоучившийся студент-медик, или бывший хирург. Так как явно наблюдается некоторое планирование действий, и его определенно слушались остальные, он с большой долей вероятности мог быть как военным медиком, так и…
Только начав построение дедуктивной цепочки, он сразу же был вынужден отвлечься на городового — тот просто-таки излучал скепсис.
— Что-то не так?
— Кхм. Дмитрий Палыч, сами ведь знаете, среди местной публики кого только нету. Случается, и графья с баронами попадаются, и чиновники, но вот врачей доселе что-то не замечено.
Рудников кивнул на бывшего Чернявого, встретившего свою кончину в очень нелегких обстоятельствах
— А вот, к примеру, цыган какой такое мог утворить очень даже запросто. Бывают среди них умельцы, с ножичком-то. И кулаки почесать тоже. Тут ведь людишки смирные по большей части — руки берегут и на рожон почем зря не лезут, иначе как же им потом отбитыми пальцами-то по карманам шустрить? Нет, в "Каторге", мож, такое бы и не вышло, на пол всех уложить, там народец шубутной, на драку легкий — а тут чуток наваляли по сусалам, все сами и попадали.
— И что же простой карманник не поделил с таким вот цыганом? Лошадь, хе-хе, свел?
— Ну, мало ли, в жизни всякое бывает. Может, брат его чего не поделил.
— А кто у нас брат?
— "Кот " он, обычно в Грачевке обретается, но и сюда иногда заглядывает.
Высокоинтеллектуальный разговор прервал трактирщик, настойчиво поинтересовавшийся, когда же ему можно будет открывать заведение. Тут же прибежал посыльный, затребовавший доктора в другое место, помогать пробитой голове очередного пострадавшего, заторопились по своим делам городовые, подъехала телега за безвременно усопшими…
Штатный медик полицейской части вздохнул и стал собираться. Как легко у Холмса выходит применять его дедуктивный метод! Все логично и целесообразно, одно вытекает из другого, важнейшие доказательства словно бы сами собой лезут под руку!.. А ему вот подобное явно не дано. Увы…
Впрочем, кто на что учился.
***
Федор Чуркин очнулся на продавленном диванчике в комнате для "приема" клиентов, и сделал это от боли — очень уж сильно затекли руки. Как он в этой самой комнате оказался, ему было неведомо, ибо последним, что припоминалось, была ночная улица и резкая вспышка света, причем прямо в голове.
— Мм!
— Хмму!
Глаза буквально разъезжались в разные стороны, словно бы он уже успел хлопнуть стакан-другой самогона, а рот оказался забит какой-то вонючей тряпкой. Вдобавок, и непонятно с чего, запястья были крепко стянуты за спиной. Поворот раскалывающейся от боли головы, и последовавшее за этим действом легкое волевое усилие помогли обнаружить, а затем и опознать лучшего друга (а заодно и напарника по нелегкому сутенерскому ремеслу) Харитошу. А справа нашлось, так сказать, само орудие производства, маруха Машка — это она отозвалась на его мычание своим. В данный же момент и друг, и сожительница очень напряженно смотрели куда-то вперед. Вернее, не куда-то, а на кого-то…
Ознакомительная версия.
