Степан перехватил руку:
– Значит, силы еще остались?
– Козел!
– Козел – животное благородное, в некоторых горных местностях охраняемое государством. И что самое важное – резвое, выносливое и сексуально неутомимое. Так что спасибо за комплимент.
Светка вспыхнула, но промолчала.
Степан присел на корточки и осторожно выглянул из березняка. Так и есть, примерно в километре уже виднеются преследователи. Растерянно озираются. Вновь нырнул в заросли, пока не засекли. Потащил девчонку дальше.
Добраться до лжеколодца, посшибать наскоро черепа, потом нырнуть в яму и забросать себя ветками – их вокруг столько, что хоть веники вяжи. Конечно, останутся обереги, развешанные на близстоящей березе. Но заниматься ими – сущее безумие, авось пронесет. Отсидятся до ночи, а там потихонечку, полегонечку… Глядишь, и вывезет кривая.
Не особенно углубляясь в историю появления ямы, Степан объяснил спутнице замысел. Та приободрилась – перестала ныть и сетовать.
Собачий лай стал более отчетлив. «Зондеры» наконец сообразили, куда подевались беглецы, и принялись «зачищать» поляну.
– Надо поспешать, – бросил Степан.
– А то я не знаю!
Сучья, ветки, пожухлая трава в морду тычется, опять дождь зарядил.
Наконец они доползли до спасительного места. Степан, не поднимаясь, с невероятными ухищрениями выдернул колья, зашвырнул «мертвые головы» в лесок, заглянул в колодец и тут же отпрянул – яма до самых краев была наполнена змеями. Несколько сотен скользких, извивающихся тел переплелись в огромный клубок.
Говорят, на Исаакий выползает из нор всевозможный гад. Леса кишмя кишат змеями, которые тайными тропами направляются на змеиную свадьбу. Но Исаакий-то в июне, а не осенью! По всем законам природы ползучим гадам надлежит лежать под корягами и мирно посапывать.
– А что это за змеи?
– Полозы, – ответила Светка, – их в наших местах много.
Кажется, полозы не ядовиты. Кроме того, они совершенно не уживаются с ядовитыми змеями. Степан заставил себя перегнуться через край ямы. Змеи сплелись не слишком плотно. Наверняка потеснятся, если хорошо попросить.
Вопросительно посмотрел на Светку.
– Ты рехнулся, – пискнула она, – ни за что туда не полезу. – Поползла прочь.
Ну что ж, как говорится, если насилие неизбежно… Он схватил ее и потянул в колодец. Светка почти не сопротивлялась. Медленно они соскользнули вниз… Холодные змеиные тела сомкнулись над ними.
Змеи струились по лицу, копошились в волосах, оплетали руки и ноги. Живая, постоянно двигающаяся масса изучала непрошеных гостей – десятки раздвоенных языков касались щек, губ, шеи, ладоней… Гады заползали за шиворот, умудрялись пролезать в штанины, в рукава спортивных курток…
К горлу подступил тошнотворный ком. Степану хотелось расшвырять всю эту копошащуюся дрянь, выбраться из ямы – и будь что будет. «Не смей, – сказал он себе, – лучше скажи спасибо Матери Природе за такое убежище. Никому и в голову не придет искать нас здесь».
Светка вдруг вскрикнула и принялась сдирать с себя змей. Степан с силой прижал к ее себе. Та затихла.
– Потерпи, девочка, – прошептал Белбородко.
Внезапно полозы куда-то исчезли. Степан больше не чувствовал касаний их скользких тел. Какая-то сила подхватила его и швырнула в бездну, залитую ярким, пронизывающим светом…
Весьма вероятно наступление невероятного.
Агафон
Глава 1,
в которой исполняется давняя мечта Кукши – неожиданно для него
Вокруг шумел стройный лиственный лес. Рассыпал окрест мелкую барабанную дробь невидимый дятел. Мох, папоротники… Шагах в трех тихо журчал ручей. Светка подошла, зачерпнула студеной воды, умыла пылающее лицо. «Где я, что произошло?» В голове клубился какой-то туман. Думать не хотелось. Хотелось улечься в заросли земляники и рвать губами спелые ягоды… Сквозь разбредающиеся, словно коровы по лугу, облака выглядывало умытое дождем солнце. Ах, если бы порывы ветра могли разметать и Светкины невзгоды, как эти серые, безрадостные лоскуты.
Все же как она сюда попала? Словно сон, помнила бегство из бункера, колодец со змеями, высокого сильного мужчину, увлекающего ее за собой.
Вдали разрастался какой-то звук. Она прислушалась. Точно, машина. Значит, недалеко большак. Она зашагала напрямик – тропы все равно не было – и вскоре вышла к трассе.
Шоссе летело стрелой под довольно пологим песчаным спуском и было широким, в четыре полосы, со свежими линиями разметки. «Знакомая дороженька, – нахмурилась Светка, – отсюда до Бугров километров пять, а то и меньше». По большому счету, ничего удивительного в этом не было, не могла же она пешком добраться, скажем, до Москвы. Светка вздохнула и стала спускаться, может, удастся поймать попутку.
Голосовала недолго. Проскрежетав тормозами, перед ней тяжело остановился лесовоз. Из кабины свесился веснушчатый рыжий парень:
– Ты откуда здесь, подруга?
– Заблудилась.
Водила тихонько присвистнул:
– Долго, видать, блудила.
– Не твое дело. Так подвезешь или нет?
Она взглянула ему прямо в глаза, парень потупился, бросил с нарочитой грубостью:
– Тебе куда?
– Во Псков.
– Ладно, залазь, красавица. По пути нам – лесины во Псков везу.
В кабине было тепло, немного пахло бензином. Водила всю дорогу травил байки. Светка время от времени кивала и поддакивала. Но на самом деле не слушала – думала, что ей делать…
Пасека ее в покое не оставит, это факт. Еще ни один беглец не ушел от шершней. Проморгали сейчас – найдут через неделю или месяц. У них везде имеются глаза и уши.
У Светки – ни денег, ни документов, даже захудалую комнатушку в коммуналке и то не снимешь. Конечно, первое время можно у знакомых пожить, а что потом? Не будешь век по чужим углам мыкаться. Вот и выходит, единственное спасение – в родной милиции. Только идти к стражам порядка ох как не хочется. Хоть и не шершнем была Светка, а простой пчелой, хоть и нет на ней крови, а поди докажи. «Впаяют срок, и отправишься в места не столь отдаленные, – подумала Светка. – Лучше изложить дела секты во всех подробностях на бумаге да отправить письмом в РУВД». Да, именно так она и поступит. Когда бандюков переловят, она доберется до своего дома, возьмет самое необходимое и уедет навсегда из этих проклятых мест.
– А что, – спросила Светка, – далеко ехать?
– Часам к пяти будем, – ответил водила, – трасса почти пустая.
– Дай-то бог!
* * *
Ночь выдалась непроглядно черной и злой. Со двора доносилось завывание ветра, скулили и потявкивали цепные псы. Небо заволокло тучами. Не переставая лил дождь. Иногда сквозь прореху выглядывал тщедушный месяц, и тогда лунная дорожка проникала сквозь неплотно задернутые занавески в дом, бежала по дощатому полу и упиралась в стену. Метафора бессмысленности пути, тщетности чаяний.
