Спокойная жизнь заканчивалась. Советы беспокоили все чаще, авианалеты становились все точнее. Окопы и блиндажи не спасали, в разы прибавилось раненых и убитых. Погиб командир III артдивизиона.
12-го июня началось всерьез. Дивизию переподчинили 1-й танковой армии и все сразу зашевелилось: полки снимались с насиженных мест, перебрасывались на новые позиции, всю артиллерию стягивалась в кулак.
Пока спешно шли навстречу канонаде, было жутко: - на дороге сожженные немецкие машины, повозки, трупы - чуть ли не сплошняком. Авиация Советов отработала безжалостно. Возились у дороги немногочисленные немцы из похоронной команды, собирали и сортировали куски конских и человеческих тел. Галичане смотрели на ряды тел и свертков разорванного мяса в молчании, шли, вслушиваясь в небо - но было еще слишком темно, обошлось...
Потом Микола бегал по околице Подгорец, сращивал нитку связи - клятые немецкие бронетранспортеры провода все время рвали. Дивизионники вновь спешно окапывались. Говорили, что у русских тысячи танков - лавами так и прут. Немцы отходили растрепанные, повозки ранеными набиты. Уже в сумерках единственный цугмашинен тяжелой зенитной батареи, по очереди перетаскивавший 8,8-сантиметровые орудия, вырвал из двух линий куски метров по пятнадцать - Микола проклинал зенитчиков так, что тем точно икалось.
Ночью Грабчака подняли - приказано было идти в 30-й полк - там готовились контратаковать, прорвавшиеся Советы и требовали обеспечить надежную связь с артиллерией. Чуяло сердце - дурной день будет. Микола командиру насчет ноги напомнил - ведь подвернул давеча, все же видели. Камрад штурмфюрер, может, толком и не понял по немецко-галицийски, но под зад врезал так, что Гробчак аж язык прикусил.
...Светало. Многочисленная русская артиллерия настойчиво кидала снаряды куда-то левее, дивизионные батареи им отвечали. Связисты, нагруженные катушками и аппаратами, рысили по лесу - вокруг копошились окапывающиеся дивизионники, но штаб батальона все не находился. Наконец, отыскались. Было около шести, от росы все отсырело, разгоралась пулеметная перестрелка, старший вистун озабоченно сказал, что где-то пробой замыкает, и двинулся по "нитке" в тыл. Микола не успел подивиться хитроумию старшего по команде, как его самого послали с штурмфюрером-подхорунжим в качестве связного...
...Грабчак полз, перебегал, стараясь не отставать. В ветвях деревьев свистело, стучало, стрельба все ширилась, и Микола догадался, что это уже настоящий бой...
...Подхорунжий скатился в неглубокую траншею, Микола свалился следом, пытался поправить шлем - тот все время норовил съехать и закрыть обзор. Рядом длинными очередями, почти непрерывно, строчил пулемет.
- Идут! Идут! - как оглашенный орал второй номер, дергая из коробки хвост ленты. Подхорунжий приподнявшись, смотрел в бинокль, у Миколы выглядывать из-за бруствера не имелось никакого желания - посвистывало густо. Подхорунжий толкнул ногой - по траншее вперед!
Все вокруг вели огонь: треск винтовок был почти не слышен за задыхающимися пулеметными трелями, разрывами снарядов и мин. Громыхало, с жалобным треском валились расщепленные деревья в глубине гая. Микола споткнулся, неловко перепрыгнул через эсесовца сидящего в траншее - шея у стрильца почернела, на пятнистой куртке расплывалось слишком большое пятно. Господи ты боже, спаси и сохрани, - его ж прямо здесь и убило!
...Бойцы ожесточенно стреляли. Микола с ужасом увидел, как немец-ротенфюрер готовит гранаты. Поверил свои - нет, не потерял - на поясе оба "яйца"[6]. Неужто большевики так близко?!
...Врага Грабчак увидел, когда переползали вдоль рухнувшего ясеня. Еще левее, за кустами, открывался дымный простор неширокого поля и Микола абсолютно ясно увидел, как вскакивают двое советских - согнувшись, метнулись чуть наискось, вновь упали-залегли, мелькнул и пропал горб "сидора"...
Больше всего шутце Грабчака потрясло спокойствие советских - они ж почти на открытом, по ним из стольких стволов бьют, а они как дома шныряют...
...Ротный командный пункт был засыпан свежими комьями земли - близкая воронка еще дымилась. Оберштурмфюрера зацепило лишь слегка - санитар бинтовал ему плечо. Двоих убитых втолкнули за бруствер.
- ...panzer! - кричал немец, указывая в сторону русских позиций. Оберштурмфюрер-поручник огрызался - показывая на телефониста, возящегося с аппаратом - связи с артиллерией не было, а рацию разбило в начале боя. Немец закричал на телефониста - потом командиры вновь принялись смотреть в бинокли на опушку далекой рощи. Микола, наконец, разглядел танки - приземистые, почти не различимые на фоне зелени. Временами там блекло сверкало - русские танки поддерживали атаку пехоты огнем с места.
Подхорунжий торопливо дописал записку.
- Бегом. Пусть срочно огонь переносят. И рацию сюда. Немедленно! Рацию не жди, бегом сюда возвращайся.
- Слухаюсь, - Микола спрятал записку.
Выбраться из траншеи показалось спасением. Грабчак прополз мимо воронок, поваленных деревьев - на одном стволе, обняв иссеченную осколками кору, лежал стрелец-шутце. Выглядело это до безумия странно - будто солдат пытался дерево поднять, на место поставить.
...Микола бежал, придерживая ремень винтовки, прыгал на заду цилиндр противогаза, лупила по бедру лопатка. Свистел в вышине большевистский снаряд и валился в траву Грабчак, вжимался изо всех сил, разрыв пережидая. Воняла лесная земля раздавленным чистотелом, прелью грибной, могилами... Микола взял, видать, не туда, выскочил к позициям минометчиков - заряжающий механически совал в ствол мину - хлопало, улетало, ходили пьяно-оглушенные солдаты, несли, роняя, лотки с минами. Из трех минометов работал один - поляна была испятнана мелкими воронками - чем ее засыпали москали Грабчак так и не понял, но минометы были разбиты, валялись пробитые каски и амуниция...
...На тропке встретились раненые - брели в тыл. Хромающий солдат махнул рукой, показывая, где штаб батальона.
...Командира батальона на месте не было. Начальник штаба выхватил из рук связного записку. Бормоча москальские ругательства, сел к телефону...
Микола послушал его крики, попил воды из фляги, и признался, что возвращаться приказано.
- Сиди, дурень! Там уже гранаты в деле, все равно не пройдешь.
Микола замер, сжался, и даже зажмурился, чтобы прилившего облегчения никто не заметил...
...Кричали, что русские обходят командный пункт. Сначала с той стороны побежали группки дивизионников, потом застрочила пара пулеметов прикрывавший штаб батальона. И все начали стрелять. Грабчак разряжал винтовку куда-то между деревьев, вталкивал в магазин обойму за обоймой. В ухо заорал, потом затряс за ремни унтер - Микола с перепугу ни мог понять ни слова по-немецки. Ах, да, взять раненого...
