Ознакомительная версия.
– «Пьет и ругается, как тамплиер», – припомнил Славик цитату из школьного учебника истории. – Подозреваю, что с благочестием у монахов-рыцарей дело обстояло далеко не лучшим образом.
– В позднейшие времена – да. Сам понимаешь, закрытый коллектив – будь он мужской или женский – всегда змеюшник. Но первые десятилетия Орден держал марку: строжайшая дисциплина, устав, неугасимое пламя искренней веры. Это и было привлекательно, постоянно находясь на войне, по-другому нельзя. А когда мусульмане выбили европейцев из Палестины, храмовники остались не у дел. Конечно, была Реконкиста в Испании, натиск турок на Византию, но масштаб другой, да и главное потеряно – Святой Гроб и Иерусалим. Идеологический стержень выпал. Что оставалось делать?
– И что же?
– Как сказали бы в наше время, система остановилась в развитии, став работать лишь на поддержание имеющегося статуса. Эволюция прекратилась, началась фаза стазиса, а потом и разложения. Высокие цели остались в прошлом, победил меркантилизм. Больше денег. Больше земель. Больше влияния. Титул великого магистра стал равен по статусу королевскому. Теперь представь, что сейчас в России появляется многочисленная, абсолютно независимая от власти и придерживающаяся своих взглядов на политику военизированная структура с собственной разветвленной банкирской сетью и претензиями на влияние в светском государстве? Причем интересов такового государства зачастую не разделяющая?
– ЮКОС, – моментально провел ассоциацию Славик. – Ходорковский и компания.
– Близко, но все равно не то. Не сравнивай зарвавшегося нувориша-бизнесмена, пусть и обладающего своей маленькой армией в виде службы безопасности корпорации, и насквозь милитаризованное сообщество с двухсотлетними традициями, способное при мобилизации немедленно выставить многотысячное войско и попутно придушить неугодное правительство экономическими методами. Впрочем, господин Ходорковский теперь там же, где и тамплиеры. Разве что не сожгли, эпоха излишне гуманная.
– Главное я понял, – кивнул Славик. – Как всегда разногласия возникли из-за денег и собственности.
– Не только. Следует учитывать религиозный и мистический менталитет эпохи. Тогда каждый – подчеркиваю, каждый, от короля до распоследнего прокаженного! – был искренне и глубоко верующим человеком. Мир делился на две части – христиане и неверные. Принадлежность к христианской общности являлась своего рода цивилизационной идентификацией. Кодом доступа в общество. Любое отступление от христианской идеологической доктрины беспощадно каралось по вполне понятным причинам: это расценивалось не только как преступление против религии, но и как покушение на основы цивилизации. А про храмовников уже давно начали ходить нехорошие слухи…
– Действительно так много пили и ругались?
– Всё куда сложнее. Тамплиеры долгое время тесно контактировали с арабами и жителями Центральной Азии. Возможно, рыцари переняли у них основы восточной мистики. Познакомились с зороастризмом, манихейством, исмаилизмом Хасана ас-Саббаха, некоторыми тайными культами, которых в том регионе отродясь было великое множество. Тайное знание привлекает, заставляет считать собственное положение куда более высоким… Менталитет средневековья. Магия и колдовство существуют a priori? Отлично, почему бы не освоить это искусство?
– Ты разве всерьез веришь в магию?
– Нет, – твердо ответила Алёна. – Я прожженная материалистка. А они верили. Глубокая вера способна порождать нечто материальное. Индукция, понимаешь? Предыдущие поколения храмовников, нахватавшись черт-те чего в Палестине и Египте, индуцировали тех, кто пришел им на смену. Эти знания со временем трансформировались, приняв совсем уж экзотические формы. Не верю я в то, что процесс над храмовниками и все показания были полностью сфабрикованы! Не верю, хоть тресни! В инквизиции работали серьезные, образованные люди – могли бы пришить тамплиерам более правдоподобные обвинения. Значит, и впрямь что-то было.
– А конкретнее?
– О, полный набор для костра! От колдовства и отречения от креста до запрещенного ростовщичества и сексуальной распущенности. За отдельными замками и командорствами тянулась нехорошая слава – крестьяне жаловались на похищения девушек и мальчиков, сам понимаешь в каких целях… Гомосексуальные контакты между братьями-рыцарями на этом фоне выглядят невинными забавами, хотя за такое по средневековым законам полагалась смертная казнь. Кроме того, я подозреваю, что тамплиеры – имеются в виду рыцари, стоящие на высших ступенях иерархической лестницы Ордена, – создали собственный особый культ, не похожий ни на один другой. Странные ритуалы, новые символы, не имеющие никакого отношения к католицизму, тайное знание, передаваемое лишь избранным.
– Закрытая структура, – повторил Славик алёнины слова. – Собственные ритуалы есть в любом профессиональном сообществе, от студентов до космонавтов. Воображаю, сколько могли навыдумывать храмовники за двести лет!
– Столько, что даже у видавших виды инквизиторов глаза на лоб полезли, – согласно кивнула филологесса. – Поклонялись идолу Бафомету, клятвы на крови, извращение текста мессы, отказ от святых даров и так далее, и так далее. Я тебе скачаю книгу Марион Мельвиль, «История Ордена Храма», почитаешь в подробностях.
– Ну и каков же итог?
– Итог известен. Король Филипп понял, что от Тампля надо немедленно избавляться. И как сумел, придушил Орден, попутно получив проклятие от магистра де Моле. Проклятие, кстати, сбылось, что наводит на размышления – король, премьер Ногарэ и папа Климент после сожжения магистра и его приближенных умерли до конца года, а династия Капетингов прервалась четырнадцать лет спустя. Большая часть сокровищ тамплиеров утеряна. В Испании многие рыцари перешли в Орден Сантьяго – у них даже символика похожая, алые кресты, которые позже украсили паруса каравелл Колумба.
– Я другое подразумевал. Нам-то из этого всего какие выводы стоит сделать?
– Пока слишком мало оснований для общих выводов, – пожала плечами Алёна. – Первое: история с разгромом тамплиеров – наиболее вероятная цель Грау. Прочие события начала четырнадцатого века куда менее значительны, большой прибыли не жди. Второе: Филипп Красивый вывез из Тампля всего двести тысяч ливров, примерно аналогичная сумма поступила в казну за время ведения процесса. Смело округляем – полмиллиона. Гигантские деньги, но где остальное? Предположим, господин Жоффр оценивает возможную прибыль… Ну-у… В сто тысяч ливров, почему бы и нет? Много? Хорошо, в пятьдесят. Один турский ливр эпохи Филиппа Четвертого равен стоимости трехсот шестидесяти граммов серебра. Вот и считай.
Ознакомительная версия.
