А дальше уже совсем интересно, Эвдор резко замедлил шаг, жадно ловя каждое слово, а разобрав разговор, вообще остановился:
— ...в военной гавани они, сам сегодня видел.
— Так тебя туда и пустили!
— Ну, не я, шурин мой, он в страже там служит у пирсов.
— Египетские это корабли, самая большая пентера — "Птолемаида".
— А ты откуда знаешь?
— Это Луция Лукулла корабли.
— Не было же у римлян флота здесь.
— Не было, а теперь есть.
— А я тебе говорю, египетские.
— Верно, египетские. Лукуллу их Птолемей Латир дал. А еще, говорят, многие с Крита и Кирены пришли.
— А я слышал, Лукуллу в Египте отказали...
— Ты там у трона стоял и все слышал?
— "Птолемаида" это, точно. Видел я ее много раз, я в Александрии каждый год бываю...
— ...Сулла со всеми сговорился, против Митридата...
— Не Сулла, а Лукулл.
— ...это верно, всем понтийцы поперек горла...
— ...что, прямо так и дал, даром?..
— Не даром, мало что ли римляне награбили в Дельфах и других местах. По всей Элладе храмы осквернены...
— Эх, пропала Эллада, нету больше свободы нигде.
— То-то она там была... У кого мошна, у того и свобода, а простому люду...
— ...Сулла строит флот в Фессалии.
— И наши, говорят, Лукуллу флот передадут. Дамагор скоро прибудет с тридцатью триерами, под его начало.
— Дамагора навархом нужно, разве эти римляне умеют воевать на море?
— Ну, они же били Карфаген...
— Так это когда было?
— Лукулл, говорят, уже заказал на верфях почтенного Креонта десять пентер.
— Квинквирем. Римляне их квинквиремами зовут.
— Строить-то наши будут, значит — пентер.
— Да один хрен.
— А что, братья, скоро заработаем? Это ж сколько гребцов-то будут нанимать!
— Заработаешь, ты, как же... Я два года назад о весло руки в кровь стер и спину всю порвал, а что заработал? Как был в рубище, так и остался...
— ...а сколько их всего пришло?
— Говорят, два десятка.
— Больше! Два десятка у пирсов стоят. А в гавани еще столько же.
— Критяне, говорят, Лукуллу много кораблей дали.
— Это критяне-то? Пиратское гнездо! Всем известно, что Митридат пиратов под себя гребет.
— И верно, в Ликийском проливе, рукой подать, страсть, как много пиратов развелось. Понтийцев пропускают, прочих грабят, топят. Сговорились, ублюдки...
— Критянам Сулла, не иначе, хорошо заплатил, так бы не стали, против своих же...
— Да кто там у них свои? Там рожи, не поймешь, какого роду-племени, как в котле намешано...
— Наши, говорят, морской дозор выставили. Четыре триеры день и ночь в сорока стадиях от города ходят. Меняются.
— Поди, догони пирата... Гемиолия пошустрее триеры ходит.
— Кто это тебе сказал, село-лопата? Ты на флоте служил хотя бы день?
— Да что я, все говорят...
— Не уйдет гемиолия от триеры, на ней гребцов на половину меньше, а размеры схожие.
— И то верно...
Окончания разговора Эвдор не дождался, тот мог длиться бесконечно и сам собой тихо перейти на обсуждение чего-нибудь другого, например, цен на вино или бесстыдное поведение дочери купца Диотима. Эвдор уже услышал то, что его интересовало и теперь, спешно проталкивался в направлении, обратному тому, куда изначально направлялся.
Его путь лежал к Военному порту, расположенному в северной части города и отделенному от Торгового порта длинной косой. На берегу узкого пролива, напротив оконечности косы, на земле стояли две гигантских, в несколько человеческих ростов, глиняных ступни.
Это были стопы бога.
Два столетия назад по всему Восточному Средиземноморью гремели войны диадохов, полководцев Александра Македонского, сорок лет деливших между собой наследие умершего царя. И вот, за двести девятнадцать лет до сего дня, великий полководец Деметрий, сын будущего царя, диадоха Антигона Одноглазого, с сорокатысячным войском осадил Родос. Осада длилась целый год и закончилась неудачей. Деметрий вынужден был отступить, однако все же приобрел в ходе этого предприятия большую славу: молва наделила его прозвищем Полиоркет, "Осаждающий города", за строительство множества невиданных ранее огромных осадных машин.
Родоссцы, обрадованные великой победой, и заразившиеся от своего врага страстью к гигантским сооружениям, поручили скульптору Харесу, ученику Лисиппа, поставить статую бога Гелиоса, которого они чтили своим покровителем, превосходящую размерами все, существовавшие прежде в мире. Колосс закончили через двенадцать лет. Высотой в восемьдесят локтей, он был глиняным с железным скелетом. Снаружи статую покрывали начищенные бронзовые листы, сверкавшие на солнце так, что бог был виден днем в море на огромном расстоянии от острова. Бог простоял около пятидесяти лет, а потом статую разрушило землетрясение. От колосса остались лишь ступни, охраняющие порт.
В этот день возле военной гавани стражи было намного больше чем обычно. Стояли в оцеплении несколько десятков гоплитов, молодых граждан проходивших обязательную военную службу. Перед ними прогуливались городовые, вооруженные палками стражники, охраняющие общественный порядок. Они, по большей части, были варварами-наемниками из Малой Азии. Эвдор не рискнул пробираться в гавань, и вытянувшись во весь рост, заглядывал поверх людских голов, рассматривая корабли у причалов.
Посмотреть было на что. Возле одного из каменных пирсов стояла огромная пентера — плоскодонный военный корабль, на носу и корме которого возвышались две боевые башни и "ворон"[15], сооруженный на римский манер. По обоим бортам корабля, ниже палубы шла парада, крытая галерея, выступавшая далеко от борта и делавшая широкий корабль еще шире. В этой галерее в два ряда, один над другим, располагались гребцы.
В эпоху войн диадохов, гигантомания, начавшаяся в судостроении, перечеркнула традицию именования военных кораблей, согласно которой они делились по количеству рядов весел на борту. Строить высокорядные корабли с числом рядов весел больше трех не удавалось. А царям и полководцам хотелось все больше наращивать скорость и мощь. Тогда корабелы стали располагать гребцов не только по вертикали, но и по горизонтали. На триере гребцы сидели по одному на весло в три ряда. На тетрере, гребцы верхнего ряда, траниты, ворочали вдвоем одно длинное весло. Нижние ряды, зигиты и таламиты, каждый по-прежнему работали одним веслом, более коротким. На пентере — трое на верхнем весле и двое на нижнем. И так далее. Римляне переняли у греков и карфагенян типы кораблей, переведя их названия на латынь: трирема, квадрирема, квинквирема...
После Пунических войн гигантомания стала сходить на нет. Ни в одном флоте сейчас не было кораблей подобных геккайдецере Деметрия с шестнадцатью гребцами на одной весельной связке. Во флоте Родоса пентеры были самыми большими кораблями. Египет имел несколько огромных децер, но использовались они лишь для увеселительных морских прогулок царей.
