Ознакомительная версия.
Как будет видно впоследствии, во многих своих чертах третья песнь «Гибели Артура» заметно расходится с «Повестью о смерти Артура» Мэлори (равно как и со строфической «Смертью Артура») – а именно, в ней немало всего опущено. Ни словом не говорится о том, что гибель братьев Гавейна от руки Ланселота – это ключевой момент в развитии трагедии; и, безусловно, здесь отсутствует элемент, насущно важный в старых версиях, – непримиримая ненависть Гавейна к Ланселоту, некогда его близкому другу. В Песни III Гавейн фигурирует только в виде описания (строки 29 и далее), намеренно и выигрышно противопоставленного предшествующему описанию Ланселота; упоминается также о его славе (III. 177 и далее), в то время как Ланселот в Бенвике «за лиги морские / глядел да гадал, горюя один, / в смятении сердца». Но в повествовании он роли не играет вплоть до морской битвы по возвращении Артура. Правда, в песни I Гавейн «грозно и веско» возражает против желания Артура призвать Ланселота и его подданных на помощь против Мордреда (I. 190 и далее); но несогласие Гавейна, по-видимому, вызвано сомнением в преданности «рода Банова», и взвешенный тон его слов не имеет ничего общего с непримиримым гневом Гавейна из старых книг.
В «Гибели Артура» рассказ о событиях, последовавших за спасением Гвиневеры от костра, сведен к словам: «он увез далеко ее; / страх всех сковал; никто следом не ринулся» (III. 83–84); и вся история о том, как Артур с Гавейном осаждали Веселую Стражу, о яростных сражениях под стенами замка, о безоговорочной рыцарственной преданности Ланселота королю и о вмешательстве Папы, исчезла бесследно.
В ретроспективной песни III концепция распада братства Круглого Стола и запутанности Ланселотовых любви и преданности существенно упрощается. Вместе с отсутствием Гавейна исчезает определенная глубина. Пропасть, разделившая короля Артура и сэра Ланселота, очерчена более четко, и преодолеть ее невозможно. Об этом недвусмысленно говорится не раз и не два:
Лорда он предал, любви уступая,
Но любовь отринув, лорда не возвернул.
Впредь вероломцу в вере отказано,
От любви ж отделен он лигами моря.
(III. 15–18; повторяются, за исключением третьей строки, в III. 140–142.)
Спасение Гвиневеры от смерти на костре играет ключевую роль в «Гибели Артура», но не по причине гибели Гарета и Гахериса, а скорее по причине безоглядного неистовства, с каким Ланселот ворвался на место событий; причем приступ ярости сменяется упадком духа совершенно в духе Турина и приводит Ланселота к глубокому раскаянию, к попытке исправить содеянное и к мучительным угрызениям совести.
В гордыне он покаялся, проклял доблесть,
Что сразила соратников и слово нарушила.
(III. 90–91)
Помимо всего прочего, «не сдержали клятв они» (III. 62): ему должно возвратить Гвиневеру королю и убедить Артура проявить милосердие к жене и примириться с ним самим.
Ни в строфической «Смерти Артура», ни в повествовании Мэлори ни словом не говорится о том, что чувствовала или думала по этому поводу сама Гвиневера. Совершенно иначе она представлена в «Гибели Артура»: здесь желания Гвиневеры подробно проанализированы, и ей этот преобразившийся Ланселот кажется отталкивающим чужаком, чей внутренний разлад остается за пределами ее понимания: «Чуждым ей мнился он, / как от порчи пагубной переменившись» (III. 95–96). Теми же словами описываются и чувства Ланселота: «Чужой она мнилась, / переменившись». Но Ланселотова утрата куда тяжелее Гвиневериной, ведь: «Хоть в гневе ушла она, горя не выказав, / не печалясь, не плача, в презрении гордом, /глубоко любил он» (III. 166–168). «В Камелоте вновь она королевою стала /в почете и чести» (III. 113–114); в то время как Ланселотово прошение королем Артуром решительно отвергнуто: Ланселот изгнан в иную землю, где и предается мрачным раздумьям. Но король, печалясь в душе, понимает, что потерял лучшего из своих рыцарей, а вместе с ним и еще многих; и пока он оплакивает свою утрату перед Гавейном, прибывают вести о предательстве Мордреда (I. 180 и далее). Ланселот в Бенвике, услышав слухи о грядущей войне, снова и снова прокручивает в голове противоречивые мысли об Артуре и Гвиневере (III. 143 и далее).
При отсутствии Гавейна вторжению в Бенвик, к которому тот подстрекал из ненависти к Ланселоту, в «Гибели Артура» места тоже не находится. Следующий раз мы встретимся с Артуром только в песни IV, когда Мордред, стоя на береговом утесе, слышит крик: «Парус, парус над пучиною реет!» (IV. 117). Но ретроспективному изложению «истории Ланселота» в песни III предшествует абсолютно самобытная песнь II, в которой рассказывается, как умирающий капитан корабля, выброшенного на берег, пират-язычник по имени Радбод, нанятый Мордредом, сообщает ему о том, что сэр Крадок (как говорилось в песни I) ускользнул из Британии, отыскал Артура и предостерег его о кознях Мордреда; так что Артур уже спешит назад в Британию. С последним вздохом Радбод сжато рассказывает Мордреду о лихорадочных приготовлениях в том, что касается воинов и кораблей (II. 76–89).
Но самая примечательная черта песни II «Гибели Артура» – это полностью вымышленный образ Мордреда в контексте надвигающейся катастрофы.
В песни I о нем было сказано только то, что за его горячей поддержкой Артуровой восточной кампании скрывался тайный недобрый умысел – который теперь оказывается раскрыт. О взаимоотношениях Мордреда с королевой Гальфрид Монмутский говорит лишь (см. выше), что после победы над римлянами до короля Артура дошли новости: «королева Геневера, осквернив первый свой брак, вступила с ним [Мордредом] в преступную связь». В аллитерационной «Смерти Артура» (см. выше) сэр Крадок сообщает королю о «худшем из деяний Мордредовых: он женился на Гвиневере и зачал ребенка». В версии Мэлори (см. выше) Артура в Бенвике достигли вести о том, как Мордред открыто объявил, что намерен жениться на Гвиневере. В полном тексте Мэлори говорится:
Стали готовиться к празднеству, и назначен уже был день, когда должны были они повенчаться; и тяжко было на душе у королевы Гвиневеры. Но печаль свою она открыть не осмелилась, говорила речи любезные и согласилась поступить по желанию сэра Мордреда. И для того испросила она у сэра Мордреда позволения отправиться в Лондон и закупить там всякой всячины, потребной к свадьбе. Сэр же Мордред из-за речей ее любезных ей поверил и ее отпустил. А она, лишь только прибыв в Лондон, удалилась в Лондонский Тауэр и, со всей поспешностью запасшись всевозможным провиантом, засела там с надежным гарнизоном.
В песни I «Гибели Артура» сэр Крадок о Гвиневере не упоминает, но в песни II, еще до того как капитан корабля Радбод сообщает свои новости, Мордред изображен глядящим в высокое окно: ему совершенно нет дела до бури, в которой затонул корабль (I. 18–31), поскольку все мысли его поглощены страстью к Гвиневере; выслушав Радбода и разослав гонцов «на восток и на север с вестями спешными», он выезжает в Камелот. Гвиневера слышит стремительные шаги этого зловещего персонажа: он поднимается по лестнице в ее покои. В ходе этой судьбоносной встречи Мордред предлагает ей выбор, который на самом деле выбором не является, между «любовницей, госпожой ли, супругой или служанкой» (II. 154–155). Гвиневера просит об отсрочке, но тот дает ей совсем мало времени: «Меж невестой и невольницей недолог выбор!» Она решается бежать немедленно – но не в лондонский Тауэр. Закутавшись в темный плащ, она тайком прокрадывается за двери; мы видим, как за ее спиной гаснут огни Камелота, она же с несколькими спутниками бежит на запад, к замку своего отца короля Леодегранса.
Песнь II заканчивается ее размышлениями о Ланселоте: вернется он или нет? Песнь IV начинается с описания ясного утра на границе с Уэльсом, где всадники, высланные Мордредом в погоню за королевой, потеряли ее след.
За Гвиневерой гнались они в гневе лютом,
Пока не отчаялись средь чуждых пустошей,
Погоню прервали в предгорьях грозных
У валов валлийских.
Мордреда извещает об их неудаче его оруженосец Ивор и неуместным советом приводит своего господина в бешенство: тот, в своем лагере, стоит на прибрежных утесах над Ромерилем (Ромни в Кенте), озирает пустынную гладь моря и опасается про себя, не послала ли Гвиневера гонца к Ланселоту, «о любви памятуя / и прося помощи в пору бедствия» (IV. 96). Наконец вдали показались паруса Артурова флота.
Здесь можно оглянуться назад и посмотреть, как вплоть до этого эпизода мой отец использовал и преобразовал повествовательную традицию, ставшую впоследствии известной в Англии благодаря «Смерти Артура» – последней из повестей Мэлори.
Он сохранил «летописную» традицию заморского похода Артура на восток, но радикально изменил его суть и цель. Артур не нападает на «Рим», он его защищает.
Он воспроизвел мотив предательства и узурпации Мордреда и его страсти к Гвиневере, но разработал его характер гораздо подробнее.
Ознакомительная версия.
