А у самого голос дрожит пуще прежнего. Ну, еще бы! Эх, не выберемся! Кликнет сейчас этот железный подмогу, набегут альгвазилы с веревками…
– Привет и вам, рыцарь! Рад я встрече с вами, хоть и дивной она мне кажется. Но в любом случае Хорхе Новерадо рад приветствовать собрата по доблести. Правы вы, рыцарь, имею я некий обет, однако же не помочь вам мне его исполнить…
Глухо так его голос звучал, странно. Это потому, что шлем у него с забралом. Большой такой шлем – как горшок.
Пока мой идальго этому Хорхе представлялся (по полному списку со всеми Торибио и Кихадами), пока я глазами лупал, ушам своим не веря, толстячок задумался, нос принялся свой короткий чесать.
– Знаете, Начо, я где-то уже слыхал это имя. Хорхе Новерадо, гм-м…
Может, и встречал, да не это сейчас важно. Как бы рыцаря моего этот Новерадо не зашиб! Пока разберется, с кем дело имеет…
– Обет же мой, сеньор Саладо, в том состоит, чтобы мимо сего камня никого из гостей незваных не пропускать, не вызвав его на честный бой…
Ой! Сейчас начнется!
– О, сеньор Новерадо! – мой идальго вновь подпрыгнул, на этот раз вместе с коньком. – Поистине это истинно рыцарский обет! И готов я немедля…
Я понял – пора. Иначе собирать мне Дона Саладо по кусочкам.
Дагу вынуть? Нет, рано еще…
– Добрый вечер, сеньор, – начал я, поближе подойдя и на железного этого поглядывая. – Мой славный хозяин, Дон Саладо, охотно поможет исполнить вам обет… но не сейчас.
– Что ты говоришь, Начо!… – вспыхнул доблестный идальго, но я только плечом двинул.
– Хозяин мой недужен, как видите, а это, знаете, не по-рыцарски будет – с хворым да сухоруким биться. А ежели вам подраться приспичило, то Начо Бланко к вашим услугам!
Говорю – а сам в прорезь, что поперек его горшка-шлема идет, всматриваюсь. Внимательно так. Он, конечно, при коне да в железе…
Но и не таких резали!
– Приветствую тебя, храбрый эскудеро, – вздохнул сеньор Хорхе Новерадо. – Твой порыв поистине рыцарский, однако же не намерен я нанести твоему хозяину какой-либо вред. Не от христианских рыцарей стерегу я эту дорогу, вам же очень рад, ибо давно, очень давно не было в замке моем гостей… Не мог бы ты представить вашего спутника? Он, я вижу, человек ученый…
В общем, познакомились.
– Вспомнил! – сеньор лисенсиат даже пальцами в воздухе щелкнул. – Новерадо – известный род из Старой Кастилии! Ну конечно!
Мы снова ехали вверх между скал. Дон Хорхе с Доном Саладо впереди, мы с толстячком – чуть поодаль.
– Новерадо прославились два века назад, когда шли бои за Андалузию. С одним из них случилась какая-то история, очень неприятная…
Мне, признаться, все равно было. Мало ли родов знатных у нас в Кастилии? Астурийцы, земляки мои, между прочим, все до единого дворянами считаются, потому как нами ни дня мавры не владели. Оттого и белые мы – кровь сберегли.
Хоть и давно все это было – а приятно. И что не на камнях ночевничать выпало – тоже приятно. Вовремя мы этого рыцаря встретили! Скучал, наверно, в своем замке – и поехал прогуляться, воздухом горным подышать.
…А что тут, среди скал живет – тоже понятно. Слыхал я, в последние годы многие из тех, что познатнее, подальше от Вальядолида переселились. Крепка, говорят, рука у королевы Изабеллы! Вот и отсиживаются кто где.
Но все-таки в этом всем было что-то странное. Но вот что? Ломал я голову, ломал…
– Вы обратили внимание, Начо, – продолжал между тем лисенсиат, – какие у сеньора Хорхе доспехи? Старинные, такие сейчас немало стоят!
Ну конечно! Толстячок-то наш по всем этим тарчам да саладам – первый знаток.
– Его шлем – это же topfhelm! Очень характерный, с бармицей… Сейчас такой только в какой-нибудь старой церкви и увидишь. И наколенники, заметили?
Загорелся сеньор лисенсиат. Любит он, видать, старину!
– Он не в латах – в кольчужной рубахе. Такие доспехи были у самого Сида! То есть, конечно, не совсем такие…
А по мне, что Сид, что Артуро, что Ланчелоте. Другое непонятно…
Только вот что?
Ага, вот и подъем кончился!
Замок!
Стены черные – зубцами,
Плотно заперты ворота,
А над всем – донжон темнеет,
В узких окнах – сгустки тени.
Словно спит химерный замок,
Заколдованный навеки.
Глухо бьют копыта в камень,
Тишина вокруг, молчанье,
Словно к склепу подъезжаем.
Только вдруг запели трубы,
И ворота заскрипели.
Вот и факелы на стенах.
Засветились враз окошки,
Ожил замок! Словно сняли
Вековечное заклятье.
Повернулся к нам дон Хорхе,
С головы снял шлем тяжелый,
Улыбнулся, руку поднял:
«Вас приветствует Анкора!
Будем рады мы гостям!»
ХОРНАДА VII. О том, как Сеньор Хорхе Новерадо играл с нами в старинную игру
Паренька этого я сразу приметил, как только мы во двор въехали. То есть не совсем чтобы приметил – темно уже стало, ночь совсем. А факелы, известное дело, шага на два тьму прогоняют, а дальше чернота вроде бы как сгустком идет. Так что я все больше угадывал. Да и что угадывать? Бывал я в таких замках. И в Кастилии (она ведь в честь замков и названа), и в Италии – там крепостей таких хоть ослом моим ешь. Этот-то замок, Анкора, по сравнению с ними совсем скорлупка. Ну, двор, понятно, стражники в кольчугах, слуги с факелами (все мрачные какие-то, из-за темноты, видать). Ну и паренек этот – возле самого крыльца, что ко входу в донжон идет. Стоит себе такой невысокий, худой, узкоплечий, в плаще до пят – и лобастый, хоть сейчас бодаться начинай. А нас с доном Хорхе (понял я уже, что этот Новерадо не просто «сеньор», а «дон», зря, что ли, замком владеет?) увидел – дернулся и вперед аж побежал. А мы как раз с одров наших слазили.
– Сеньор Новерадо! – громко так, испуганно. – Отец! Что случилось?
Заведено так у благородных – родителей полным именем титуловать.
А дон Хорхе ласково так его по плечу:
– Случилось, но думаю, все это к добру. Познакомься с гостями, Инесса!
Кто?
Он (она?!) к нам поворачивается, а глаза испуганные почему-то (огромные такие глаза, темные, утонуть можно):
– Извините, благородные сеньоры! Просто гости к нам жалуют так редко…
– Инесса, – улыбается сеньор Новерадо. – Моя единственная дочь. А это…
Ведь почему я перепутал? Темно потому что, опять же плащ, и на голове у него, у нее то есть, шапочка какая-то дивная, не носят у нас таких.
Ну, поклонились, Дон Саладо чуть ли не в пояс согнулся, а после в донжон замковый пошли. А покуда по ступеням вверх карабкались, я все понять не мог, отчего они дом себе не выстроят. Кто же это сейчас в донжоне живет? Соседи у них буйные? Так ведь нет вроде тут никаких соседей!
Пока за стол садились, пока ужинали, я все молчал больше. Обычное дело: не понимаешь чего – молчи. А тут много вокруг непонятного было. Бедно очень, стены каменные, только в зале круглом, где стол накрыли, – побелка. Ну, бедность – дело привычное, да только тут странная бедность какая-то. Стены голые, а на них – оружие в каменьях цветных да ковры – тоже цветные. Ну, по оружию это больше Дон Саладо вкупе с сеньором Рохасом знатоки (то-то они от меча к мечу кидались!), а вот с коврами…
Возили мы такие! Из Алжира (будь он неладен, хуже Сицилии), из Берберии, из Туниса. Да за дюжину ковров таких можно целый дом построить. А тут их не дюжина – больше. И гобелены (эти мы из Прованса к нам сплавляли), а на гобеленах – рыцари в шлемах, дамы в платьях старинных. Дали бы мне их, так я за месяц дону Хорхе особняк в центре Севильи купил! На Морской улице, скажем, возле самой Хиральды-колокольни.
Ну, да не мое это дело. Живут – и живут. У тех, что самые благородные, свои причуды. Только вот не все это оно, непонятное. За столом сидим, Дон Саладо с лисенсиатом-толстячком в два голоса чего-то рассказывают, а я их не слушаю, за хозяином да сеньоритой Инессой незаметненько так послеживаю. Они, ясное дело, вежество свое кажут, улыбаются, кивают даже. А в глазах… Вроде бы как заглянул к папаше Молинильо на двор его постоялый настоящий великан. Влез в комнату, на пол сел, головой в люстру уперся и стал бы про дела свои великаньи излагать.
Так что и вправду дивно. Тем более Дон Саладо молодцом себя держал – людоедов с великанами этими в стороне оставил и все больше про войну с маврами рассказывал, да про Малагу, да про старого короля Хуана, да про короля Энрике, при котором смута была, и про нашу Изабеллу, конечно.
А дон Хорхе с дочерью все переглядываются, а Инесса (то есть, понятное дело, сеньорита Инесса) губку так закусывает – волнуется…
…К ужину она переодеться успела, и вновь я удивился.
Ну где так одеваются? Платье длинное, до горла самого, на голове шапочка, но уже другая – совсем маленькая, бисером шитая. Или я не знаю, чего дамы с девицами нынче носят? Такое платье вкупе с шапочкой только на гобеленах, что на стенах здешних висят, и увидишь.
Но и это – не мое дело. Тем более покормили славно, и винцо неплохим оказалось. Только перца много – и в мясе, и в вине. Ну прямо рот горит!
