я.
Курить я не собираюсь, просто хочу выкинуть, чтобы поменьше этому идиоту досталось. Мне дают спичечный коробок.
— Ты не пались с этой хренью, и вообще, не бухай, тут неделя осталась до конца учёбы тебе, уж потерпи, — советую я.
— Это вам неделя, мне месяц почти жить, экзамены же сдавать, — напомнил третьекурсник.
И то верно, экзамены! Обучение в школе трехлетнее, но за эти три года мы проходим два школьных года — девятый и десятый. Третий, лишний, идёт на разные дополнительные предметы вроде «исткапа», будь он неладен.
— А соседа когда твоего выпишут, и где он лежит? — уточняю я.
— Генка-то? Да в БСМП во второй хирургии, через неделю прискачет на одной ноге, — отвечает парень.
Номера палаты он не знает, и не был у него ни разу, но я решаю это исправить.
— Лукарь! Стой! Иди сюда! — кричу я Ленке, которая караулит с сосиской кота Ваську.
— Чего орёшь! Спугнул! Ой, глупый котик, будет опять голодным ходить! — недовольно говорит Лена, подходя ко мне.
Я лишь усмехаюсь про себя, после того как Васька притащил задушенную мышь поварихам, те его полюбили, и голодным это умное животное не останется ни при каких обстоятельствах. Нам мяса меньше положат — это да, а котик будет обеспечен всю жизнь по высшему разряду.
— К Петрову Генке тебе поручаю поехать, он в БСМП лежит со сломанной ногой уже неделю, а никто со школы и не проведал его, — торопливо говорю я, желая успеть всё сказать, пока Ленка не открыла рот, и добавляю: — Комсомольское поручение!
— Да ну его! Не хочу! — фыркает вредина.
А вот нехрен! Главное я уже сказал — это комсомольское поручение.
— Вот сейчас не понял! Комсомолец Лукарь отказывается выполнить поручение? Сегодня не поедешь, завтра из комсомола выгоню! — пугаю я.
— Не, не имеешь право! — с фальшивой уверенностью говорит Лукарь.
— Поставлю на тайное голосование вопрос — или строгий выговор с занесением или гнать тебя из комсомола, — беру на понт я. — И что ты думаешь, твои комсомольские товарищи выберут?
Ленка призадумалась. Задолбать она всю школу уже успела. Нет, фанбаза у неё приличная! И процентов тридцать влюблённых и симпатизирующих ей парней точно не захотят терять такую красотку из вида, но вот остальные…
— У меня денег нет на угощение, и почему я?
— Лен, а кто? Ты у нас самая красивая, вот как ты думаешь, кого он захочет видеть — тебя или меня? Только тебе могу это поручить, да он как увидит тебя, сразу выздоровеет. А деньги, вот возьми, купи ему сок, конфет, — сую в руку пятерку из своих запасов.
Грубая лесть и неприкрытая угроза делают своё дело.
— Ладно, но я не потащу всё одна! Дай в помощь кого-нибудь! — наконец сдаётся активистка.
— Дам! Бейбут с тобой поедет! Где он? — соглашаюсь я.
Бейбут был в комнате, но сразу не открыл, и причина была налицо. Круглолицая его подружка-продавщица была там же, и вид у неё был потрепанный. Не обращая на это внимания, даю поручение Бейбуту сопровождать Ленку. Вот за что я уважаю своего другана — он лишних вопросов не задаёт. Надо так надо. Ленка так Ленка. Генка так Генка. Таня, конечно, недовольна, но это мелочи.
Ребята уехали, а я решил сходить к своей новой подружке Кате, благо идти надо было в соседний подъезд профилактория. Там на вахте никого не было, и я незамеченным проскользнул в массажный кабинет.
— Не реви, — говорю я через пару минут.
Всё это время Катя безостановочно плачет. У неё очередной конфликт с директрисой. Немолодая, обрюзгшая толстуха, постоянно придирается к своему работнику. Она со всеми так, но Катя говорит, что с ней особенно.
— Выговор мне объявила с занесением в личное дело. На меня пациент пожаловался, а он приставал ко мне, я и дала ему по рукам, — поясняет суть претензий подружка.
— Ты же хотела ехать в Москву поступать, ну и увольняйся! — советую я.
— А вдруг опять не поступлю?
— Найдёшь себе другое место работы, у нас, слава богу, безработицы нет, — говорю я чистую правду.
— Тут жильё дают, — перестав рыдать, поясняет Катя. — Если поступлю, меня так и так обязаны отпустить, а если нет, то где я жить буду?
— Придётся мне с ней поговорить, — поднимаюсь, вздыхая я.
— Не вздумай! Тебя, пацана, она и слушать не станет. Не ходи. Наверное, и правда, надо уволиться, — тормозит меня девушка. — Поживу пока у знакомой до отъезда в Москву, дам ей рублей двадцать, она не против будет.
— Если не поступишь, найдём тебе место, — обещаю я.
На крайняк пойду к Зырянову, он мне жаловался, что врачей и медсестер не хватает, хоть и жильё им сразу в Шарыпово дают. Но надо ещё и с рукастым пациентом разобраться!
— В каком он номере? — спрашиваю я.
— Не скажу, ты себе испортишь жизнь только, сама разберусь. Там партиец какой-то, — не соглашается та.
Хоть Катя и успокоилась, но на секс явно не настроена, поэтому иду к себе, а она, провожая меня, хочет пойти писать заявление на увольнение.
На выходе сюрприз! Нас встречает директриса, какой-то плешивый карлик и Шенин, который меня сразу узнал.
— Вот эта девица, смотри-ка, ухажеров к себе водит, — зло глядя на нас, сказала директриса, а плешивый карлик добавил:
— Зря вы её не уволили, работать не хочет и не умеет! И этого урода надо проверить, кто он и откуда?
— Толя! Привет! Рад тебя видеть! Забыл тебя поздравить с победой на чемпионате края по боксу! Ты мог бы зайти ко мне, когда за посылкой от Горбачева приезжал к первому! — тянет мне для рукопожатия могучую длань, явно не понявший ещё что к чему, коммунист. — К фестивалю в Москве готовишься? Молодежи и студентов? От края немного человек едет, ещё списки не утвердили. Но тебя и ЦК ВЛКС рекомендовал зимой после форума комсомольских инициатив, и сейчас от Генсека лично указание насчёт тебя было, так что — заедь, обсудим, когда тебе вылетать, ну и возможно выступить там придётся, надо подготовиться. Очень уж всем понравилось, как ты в Венгрии на антивоенном съезде эту американскую журналистку отбрил! Ну тогда, когда твоё фото «Комсомольская правда» на первую страницу поместила.
С каждым словом Олега Семёновича морды у ядовитой парочки становились всё тусклее и тусклее, а после слов «твоё фото» плешивый стал озираться, будто уже решив точно сбежать, но не понимая ещё, как это сделать.
— Плешивый очень напоминал Хрущёва, такой же колобок коренастый с короткими ногами.
— Подожди,
