воскресенье, или в понедельник? Я сделал в памяти заметку, что неплохо бы об этом узнать.
* * *
Домой я вернулся поздно. Деревня уже спала. Небо на севере потемнело. Зато скопившиеся на западе облака горели нежно-розовым светом.
Я толкнул калитку, мечтая только о том, чтобы опустить ноги в таз с холодной водой и что-нибудь съесть. Вчерашняя картошка с сардинами подходила идеально. Я бы её даже жарить не стал.
Двор был чисто выкошен. Бурьян и лопухи лежали ровными рядами. Остро пахло скошенной травой.
На завалинке, зажав между колен косу, сидел председатель сельсовета Фёдор Игнатьич.
— Поздновато бродишь, Андрей Иваныч, — сказал он. — Я тут у тебя похозяйничал немного. Ты не против?
— Спасибо, Фёдор Игнатьич!
— На вот, похлебай!
Он показал на кастрюлю, которая стояла рядом с ним.
— Да завтра кастрюлю вернуть не забудь. А миску сейчас заберу. Супруга спрашивала.
В кастрюле плескался наваристый борщ. Тёмно-красный, с жёлтыми кружками застывшего жира.
Придётся топить печку!
Я сглотнул и повторил:
— Спасибо, Фёдор Игнатьич!
— На здоровье, Андрей Иваныч! В дом пригласишь?
Мы прошли в дом. Фёдор Игнатьич тяжело опустился на табурет.
— Устал за день, — пожаловался он, наблюдая, как я растапливаю печь. — Попросить тебя хочу, Андрей Иваныч.
— О чём, Фёдор Игнатьич?
— Как тебе сказать... Василий Ильич — он наш был егерь, местный. К нашим охотникам относился с пониманием. Ты не подумай — браконьерство не поощрял! Но, сам понимаешь — всякое бывает. Я за всеми углядеть не могу. Ты если из наших кого поймаешь — можешь сначала меня оповестить? А уж потом своё начальство? Может, мы между собой это порешаем. Ты не думай — покрывать я никого не собираюсь. Но и сор из избы выносить неохота без нужды.
Я поставил кастрюлю с борщом на плиту и сел напротив председателя.
— Давайте договоримся так, Фёдор Игнатьич. На днях соберём всех охотников, и я с ними поговорю. Обсудим трудодни. Сено нужно косить, солонцы подновить. Веников заготовить. Думаю, там всё и решим.
— Хорошее дело, — отозвался Фёдор Игнатьич. — Давай тогда я завтра после обеда всех и соберу в правлении. И сам приду.
— А вы тоже охотник, Фёдор Игнатьич?
— Да когда мне! — улыбнулся председатель.
— А давайте борщ пополам? — предложил я. — А то мне одному много. Заодно и кастрюлю сразу заберёте.
Я разлил борщ по тарелкам.
— Извините, хлеба нет.
— Ничего. Мы и без хлеба навернём!
Борщ был такой — язык проглотишь! С курятиной, с зажаркой из лука и морковки, с кусочками свиного сала.
Против воли я хлебал торопливо, обжигаясь. Фёдор Игнатьич ел, не торопясь, аккуратно дул на каждую ложку.
Я наклонил тарелку и аккуратно вылил в ложку последние капли борща.
— Тогда завтра после обеда я у вас в правлении, Фёдор Игнатьич!
Но на следующий день случилась неприятная история.
Часть 2: Подранок Глава 6
Наутро я проснулся поздно — будильник показывал восьмой час утра. Забыл завести с вечера!
Сегодня я собирался пройти вверх по течению Песенки к шоссе на Ленинград, где заканчивался мой участок. Но туда только в одну сторону километров восемь, да столько же — обратно. До обеда теперь никак не успею.
Придётся сегодня заняться хозяйственными делами. Ничего не поделаешь, в воскресенье поработаю.
Я вышел на крыльцо и словно окунулся в волны жара и духоты. В разогретом воздухе не было ни малейшего ветерка. Листья на яблоне бессильно обвисли. Даже безоблачное небо словно посерело.
Похоже, к вечеру соберётся дождь. И не просто дождь, а проливной, настоящий. С залпами воды, с дробным грохотом капель о железную крышу.
Трава, которую вчера скосил Фёдор Игнатьич, за ночь подсохла и пожелтела. От неё остро пахло свежим сеном. Опасаясь дождя, я решил сгрести траву в кучу. Могу я один день посвятить собственному хозяйству?
В сарае возле дома нашёл лёгкие деревянные грабли. Один зуб вывалился, но я выстругал ему замену из сухого берёзового сучка.
Куча получилась размером с небольшой стог — чуть ли не выше моего роста. Полюбовавшись на неё, я расхрабрился и пошёл в сарай за косой — надо же вторую половину участка докосить. А то двор, как голова у панка — здесь густо, здесь пусто.
Опыта у меня не было никакого. В прошлой жизни всего один раз ездил с отцом на сенокос. Моё участие кончилось глубоко порезанным пальцем, который мужики, за неимением йода, присыпали пеплом от «Беломора». Щипало сильно, но кровь остановилась. И зажил палец на удивление быстро.
Коса была туповатой и то и дело норовила воткнуться носком в землю. Но я прошёлся по лезвию оселком, приноровился, и дело постепенно пошло на лад. Вот и хорошо! Не так стыдно будет перед деревенскими охотниками на покосе.
Работа заняла у меня часа два. Плечи с непривычки ныли, зато на участок теперь было любо-дорого взглянуть. Исчезло впечатление заброшенности, стало понятно, что здесь живут. Даже дом словно приосанился и казался выше, чем раньше.
Оставив траву подсыхать, я прихватил пустой рюкзак и отправился в магазин. И так второй день, считай, за соседский счёт питаюсь. Стыдоба!
Деньги у меня были, и немаленькие. Двадцать пять рублей одной бумажкой, две красненькие десятки, трёшка, и шестьдесят три копейки мелочью. Для студента в деревне — целое состояние! Лежало это сокровище внутри рюкзака, в специально пришитом потайном кармашке.
Интересно, это я такую стипендию получил, или...
Смутные воспоминания зашевелились в мозгу. Ничего конкретного. Чьи-то лица, голоса. Здание вокзала, словно чёрно-белый фотографический снимок. Я обнимаю какую-то женщину возле входа в вагон электрички.
Чёрт! Я ведь так и не заглянул в паспорт, на страничку прописки!
Я чуть было не повернул обратно к дому, но вовремя спохватился. Паспорт никуда не убежит. Вечером посмотрю.
В просторном кирпичном здании магазина было прохладно. Под потолком гудели синеватые лампы дневного света с решётками, похожими на рыбьи скелеты. Лампы были усеяны крохотными коричневыми точками мушиных следов.
У полупустого прилавка худенькая продавщица в белом халате увлечённо читала какую-то книгу, обёрнутую плотной бумагой. Увидев меня, она быстро спрятала книгу под прилавок и улыбнулась.
— Здравствуйте!
Она была на год или два старше меня. Симпатичная. Только лицо усталое.
— Здравствуйте!
Я окинул взглядом полки. Да, негусто. Банки рыбных консервов, сложенные в традиционные пирамиды. Сероватые макароны-«рожки» в шуршащих пакетах. Карамель «Барбарис». Водка. Плавленые
