нет здесь…
— Все-таки из Парижу, значит?
— Нет, из Новоульяновска, например… Но я это выясню. Обещаю. Сегодняшний пожар — этому подтверждение. Можешь все дачникам так и сказать, что, дескать, милиция уже на след напала.
Пожар — дело страшное, но сосед уже явно начал получать удовольствие от того, что оказался в самом эпицентре такого события.
— Скажу, я обязательно скажу. — Семен умчался вздыхать и причитать к соседней группе огнеборцев, раз больше ничего не поделаешь.
Телефонов, чтобы вызвать пожарных, в дачном поселке не было.
— Зачем ты это сказал Семену? — нахмурилась Света. — Что мы на след напали? Преступник может залечь на дно.
— Что-то мне подсказывает, что он, наоборот, дров наломает с перепугу. Если, конечно, Семен пустит нужные слухи — и они до него дойдут.
— В том, что пустит, — кивнула Света, — нисколько не сомневаюсь. А вот что дойдут…
— Попытка не пытка, нам пока только ждать остается.
Домик героически догорал еще несколько часов. Мы были заняты тем, что для предосторожности раскурочили ближайшие пролеты заборов и оттащили подальше, чтобы огонь не перекинулся на соседние домишки, а мирно увяз в лебеде и глине с навозом.
Утром, наконец, приехал дачный автобус и увез нас в город. Я сделал сообщение в дежурку о поджоге, проконтролировал, чтобы его зарегистрировали, тогда точно группу направят. Пусть-ка местные порасследуют. Пока поджог мы всё равно не можем связать с убийством.
Потом быстро отловил Погодина. Он взял служебку, и мы вернулись в дачный поселок с канистрой бензина. Я всю дорогу ерзал на чуть продавленном сиденье. Надеюсь, мою ласточку не сожгли, пока меня не было, и колеса не стырили. Но опасения оказались напрасны. Егорка сдержал слово. Все сделал на совесть, и даже помыл машину из лейки.
— Спасибо тебе, Егор, — я протянул ему руку.
Тот аккуратно ее пожал, будто хрустальную:
— Гражданин начальник, мы в расчете? Заявления на меня писать не будете?
— Не буду, только ты бы в город лучше перебирался. На работу бы устроился.
— Да я и так скоро в город, — махнул лапищей здоровяк. — Надоело кочаны да лопаты тырить… Там хоть развернуться можно.
— Э-э… Ты смотри, я тебе развернусь.
— Да я не в плане воровства, гражданин начальник. Я ж про работу.
— А-а… Ну это другое дело. Только когда пойдешь устраиваться, побрейся и перегар петрушкой зажуй. А лучше вообще завязывай с выпивкой.
— Это можно, — кивнул Егорка, — петрушки здесь полно…
* * *
— Предлагаю возбудить дело о покушении на сотрудников милиции! — громыхал Горохов. — Совсем охренели! Среди бела дня!
— Ночью это было, Никита Егорович, — пытался я урезонить праведный гнев шефа.
— Да какая разница? Я бы их всех!
Бам! Карандашница на столе следователя подпрыгнула от удара кулака. Бам! От второго — вжалась в угол, грозя свалиться на пол.
— Никита Егорович, — продолжал увещевать я Горохова. — Скорее всего, поджог не связан с покушением на наши жизни.
— Это почему же?
— Дверь была не подперта.
— А может, не успели? Вспугнул, может, кто-то?
— Не исключаю, — закивал я. — Но пока возбуждать по такой статье рано.
— Послушай, Андрей Григорьевич, я правильно понял? Поправь, если что не так. Двое моих сотрудников находились при исполнении в дачном поселке. У них украли бензин. Потом вместо бензина залили солярку. По ошибке якобы. Потом они остались ночевать в пустом домике, который этой же самой ночью подожгли? Я все правильно изложил?
— Так точно, если вкратце, то да.
— Что значит, если вкратце? — у Горохова аж нос покраснел и глаз дернулся. — Я еще чего-то не знаю?
— Ну, там мы еще Тишку спасали и Егорку воспитывали.
— А-а… — смягчился шеф, — ну, детям помогать надо. Так вот… Не верю я в цепочку таких совпадений. Как говорил Брониславский, не верю!
— Станиславский…
— Чего?
— Так говорил Станиславский.
— Да, хоть Милославский, какая разница?
— Согласен, Никита Егорович, но если поджигали именно сотрудников, то злодеи ждут репрессий с нашей стороны.
— И они будут. Я их обещаю.
— А если их не будет, то злоумышленник будет сбит с толку. Значит, что-то пошло не по его плану. Появится шанс, что в следующем своем ходу он ошибется…
Горохов пододвинул от края стола поближе к себе многострадальную карандашницу. Та радостно блеснула золоченым боком.
— Может, ты и прав, Петров… — задумчиво пробормотал Горохов. — Если хочешь обыграть соперника, надо сбить его с толку. Если противник не может тебя просчитать — то это уже половина победы.
— Это вы хорошо придумали, Никита Егорович, — закивал Катков, конспектируя в свой рабочий блокнот цитаты от Горохова.
— Алеша, — переключился на него шеф. — Что там по пальцам с бутылки водки? Проверил?
Коробку-то мы со Светой все же до города довезли, хоть поболтали в наших приключениях основательно.
— Так точно.
— Так, а чего молчишь? Опять в блокнотике чебурашек на планерке рисуешь?
— Это был не чебурашка, Никита Егорович, а олимпийский мишка, просто уши большие получились.
— Да хрен с этими ушами, про пальцы лучше расскажи!
— Странное дело, товарищи, — Катков вдруг принял степенный вид, почувствовав, что все наше внимание переключилось на него, поднял указательный палец вверх и учительским голосом продолжил. — На бутылке обнаружено множество отпечатков, но ни один из них не оставлен Дубовым.
— О как…. — Горохов поскреб макушку. — И сколько же на ней человек наследили?
— Точно не могу сказать, но такое ощущение, что все следы рук оставлены одним человеком. Отпечатки повторяются, да и узоры папиллярные слишком витиеватые. Завитков много. Будто пальцы, что оставили их, родственники между собой, так сказать.
— Ясно, по картотеке-то пальцы проверь.
— Так это ж вручную, жизни не хватит… Нужны конкретные подозреваемые или конкретные имена, чьи дактилокарты в базе имеются.
— Принял… А с пожаром что? Отработали?
— Да… Химики хроматографический анализ прогнали.
— И?
— Пожарный мусор, что изъят из предполагаемого очага возгорания, содержит характерные продукты горения бензина.
— Ясно, спасибо, Алексей… За работу, товарищи!
— Привет, Андрюх! — Погодин выцепил меня в коридоре утром, еще до начала планерки. — На
