не одно и то же.
— Я понял. Всё кругом — Болгария, а деревня — Болгарево.
— Да разбрах? Много добре! Трудно ми е да говоря с теб. Не разбирам руски. (болг. Понял, да? Молодец! Мне трудно с тобой разговаривать. Я по-русски не понимаю.)
— А я по-болгарски ничего не понимаю.
— Е да. Тогава е по-добре да не чатите по пътя. Спи, ако искаш. Имаме още много да извървим. (болг. Ну, да. Тогда лучше и не болтай по дороге. Если хочешь, поспи. Нам ещё долго ехать.)
* * *
Блин. Это как разговор глухонемого со слепым. Я пытался продраться сквозь незнакомые слова и буквы, чтобы хоть что-то знакомое услышать, но мне так и не удалось.
Водитель вёл машину не спеша. Дорога была грунтово-песчаная. Позади нас поднималось облако белёсой пыли. Хорошо ещё, что впереди нас никто не ехал. иначе бы мы пыль глотали при каждом вздохе. Пейзаж по сторонам был довольно-таки унылый. Поля-поля… Редкие домишки… Я решил, что делать мне нечего… Устроился поудобнее, и решил подремать. Дорога была вполне ровная, машину не трясло… И я заснул.
27 июля. 1974 год.
Где-то в Болгарии.
Проснулся я от того, что перестало трясти и заглох двигатель… Еле-еле разлепив глаза, обнаружил, что уже сумерки, а в кабине кроме меня никого нет. Но мне до этого не было в тот момент никакого дела. Природа звала поделиться с ней влагой…
Я открыл пассажирскую дверь и на полусогнутых поплёлся к ближайшим кустам. Пока я любовался на журчащую струю, то краем глаза увидал, как водитель заливает бензин из канистры в бензобак. Причём с помощью жестяной воронки. Похожая «тара» заменяла головной убор железному дровосеку в известной сказке. В прошлой жизни я таких и не помню даже. Везде и всюду была одна только пластмасса. И даже канистры стали делать пластмассовыми, а на заправках периодически отказывались наливать туда бензин…
Местность вокруг нас была… Как бы так выразиться… Пустынная.
Просёлочная грунтовая дорога со следами колёс не только от машин, но и от телег. Заросли кустов, какие-то сады и поля… за ними… Особо я ничего не разглядел, так как уже был поздний вечер. А с освещением тут было только то, что исходило от машины, у которой едва-едва светились фары и задние красные габариты.
Сделав свои дела, я увидел, что и водитель закончил сливать бензин из канистры… Судя по запаху, бензин был не самого высокого качества, так как вонял не по детски…
Радко оттер руки какой-то промасленной тряпкой и спросил, обращаясь ко мне:
— Гладен ли си? Искаш ли да ядеш? (болг. Ты голоден? Кушать хочешь?)
Поглядел на меня и понял, что ни хрена его не понял… Тогда он сопроводил свои новые слова жестами, судя по которым он держал в руках что-то большое, типа целой буханки хлеба и откусывал от неё огромные куски:
— Ом-Ном-Ном!
Я кивнул, в знак того, что перекусить не отказался бы.
Откуда-то из кузова он достал кожаную торбу. (Другими словами эту сумку я бы постеснялся называть.) И уже из неё извлек завёрнутые в ткань хлеб и сыр. Отломив кусок хлеба, протянул мне. А следом подал и кусок сыра, заранее уже порезанный.
— Благодарю! — я приложил свою забинтованную руку к груди в области сердца.
— Няма за какво… Яжте със здраве! (болг. Не за что… Кушай на здоровье!) — ответил он мне, и тоже принялся есть.
Хлеб был духмяный и обалденно вкусный. Явно испечённый не на хлебзаводе, а в настоящей домашней печи. Солоноватый сыр больше всего напоминал сулугуни, но был мягче на ощупь… Блин… Это же настоящая болгарская брынза… Тоже небось домашнего изготовления. Совсем не похожа на то, что в будущем продавали во всяких супер-гипермаркетах под таким же названием.
Свою порцию я умял довольно-таки быстро, ибо последний раз что-то ел ещё на корабле… Заметив это, водитель спросил:
— Искам още? (болг. Хочешь ещё?)
По интонации, да и по его жестам я понял, о чём он меня спросил и отрицательно помотал головой. И он тут же выдал мне точно такую же порцию, что и в первый раз.
Твою же болгарскую богомать! Вот так и палятся «засланные казачки». В Болгарии, а ещё кажется, что и в Турции качать головой вправо-влево означает знак согласия, а вверх-вниз — как раз отрицание.
Я принял от него добавку, и тоже съел, хотя уже не так быстро, как в прошлый раз… А потом показал жестом болгарину, что неплохо бы чего-нибудь попить. Он достал бутылку и вынув из горлышка пробку, протянул мне. Отхлебнув. Я так и не понял, чем меня угостили. То ли это был слегка забродивший виноградный сок, то ли очень молодое и низкоградусное ещё домашнее вино. Но на вкус было приятно, а главное неплохо утолило жажду.
— Благодарю!
Я протянул ему ополовиненную бутылку, а Радко в один глоток допил то, что осталось. Интересно, а местные гаишники у них как к этому относятся?
— Отивам! Не остава много време… (болг. Поехали! Осталось недолго…) — водитель призывно махнул рукой, и я понял, что пора ехать дальше.
* * *
За окнами машины было так темно, что хоть что-то разглядеть можно было лишь впереди, да и то… Свет фар был не настолько ярким, как в будущем от всяких там ксенонов с галогенами. Как водитель ориентировался среди этой бурной растительности — для меня было большой загадкой. Мы иногда съезжали не только с плохо асфальтированной дороги, но и с грунтовки… Пару раз даже переезжали вброд, то ли большой ручей, то ли мелководную речку…
Но наконец мы остановились, как мне показалось, на небольшой полянке. Единственным ориентиром, который я смог разглядеть среди пышной зелени, были развалины какой-то древней стены, сложенной из природного камня. Отдельные камни были разной величины, поэтому развалины смотрелись очень колоритно… Но вот Радко заглушил мотор и выключил фары. Едва различимый свет от габаритных огней не давал возможности оглядеться вокруг…
Я хотел было выйти из машины, чтобы размять ноги… И даже потянулся к ручке открывания двери, но водитель меня тронул за плечо и сказал вполголоса:
— Не бързай, момче! Седи мирно! (болг. Не торопись, парень! Посиди пока!)
По его интонации я понял, что надо обождать…
* * *
От внезапного стука в дверь я даже вздрогнул, хотя постучали не в мою, а в водительскую дверь.
Радко даже не стал
