меня тут же дошло. Намечалась разборка. Нас чуть было не уничтожили свои же. Точнее не так — мы выжили, но другие нет. И все из-за ошибки летунов. Требовалось выяснить, кто несет ответственность за гибель наших товарищей, и наказать их по полной строгости… если не закона, то хотя бы по справедливости.
— Знаешь, чем это грозит? — предупредил я грузина.
Но тот лишь презрительно сплюнул и, чуть прищурившись, ответил:
— Трусышь? Оставайся тута!
Дело было вовсе не в трусости, просто обычно подобные истории кончались плохо для всех, кто в них участвовал. И все же…
— Я с вами! — ни на секунду не задумываясь, я запрыгнул в кузов полуторки.
Шоферы драться с танкистами не стали, отошли в сторону, давая проехать, но я был уверен, что это добром не кончится. Дело пахло трибуналом. Впрочем, бойцов можно было понять, и я вполне разделял их гнев. Мало нам немцев, так теперь и свои же убивают?
— Каков план? — поинтересовался я у ближайшего бойца, с меланхоличным видом тянувшего папироску.
— Летунов пиз…ть, — пожав плечами, ответил он, — тут недалеко в пяти километрах их временная база и аэродром. За четверть часа управимся…
Полуторка неслась по бездорожью, как сумасшедшая. Нас безжалостно подбрасывало в кузове, грозя отбить все внутренности.
— Осади, братан! — хлопнул я по крыше кабины, и машина чуть сбавила ход.
— Там за баранкой Осипов, — пояснил мне сосед, — у него в этой бомбежке лучший кореш погиб, вот он и гонит…
До летчиков добрались, и правда, быстро. Повезло, что по дороге не попался ни один пост — аэродром находился близко, — а то нас тут же и развернули бы обратно, а то и арестовали бы до выяснения — без специальных документов от командования удаляться из расположения части было запрещено.
На аэродроме все было устроено просто — небольшое поле, предназначенное для взлетов и посадок, сбитая на скорую руку наблюдательная вышка, да палатки, в которых ночевали летчики и персонал. Красноармейцы БАО, охраняли периметр и территорию.
*БАО — батальон аэродромного обслуживания.
Ни ворот, ни заборов тут не было — откуда им взяться?..
Сейчас главное, чтобы БАО-вцы не расстреляли нашу полуторку прямо на подходе, но и тут обошлось. Кажется, нас приняли за свою же машину, возвращающуюся с людьми. Часовые лишь скользнули по нам невнимательным взглядом. Бардак! И это в такой близости от линии фронта…
Наша машина, не встречая препятствий на пути, подъехала прямо к взлетному полю и резко затормозила, разбрызгав вокруг себя грязь из большой лужи. Бойцы повыскакивали из кузова — к счастью, хватило ума не брать с собой оружие, но злобы и негодования им было не занимать.
— Эй, друг, скажы, а кто вылетал с утра на позыции? — ласково, как ему казалось, поинтересовался у пробегавшего мимо техника Арчуадзе.
Тот лишь небрежно махнул рукой в сторону дальних палаток и убежал по своим делам.
Мы дружно двинулась в указанном направлении и за пару минут добрались до места.
От палаток как раз навстречу нам неторопливо шла группа летчиков в летных комбинезонах и техников. Они что-то обсуждали между собой, но, заметив нас, недоуменно остановились.
— Ау, родныэ! Кто из вас лэтал утром? — сходу начал нагнетать Арчуадзе. — Кто нас бомбыл?
Летуны переглянулись между собой. Очевидно, что им было крайне досадно за произошедшую ошибку, но исправить уже ничего было нельзя, а оправдываться — бесполезно.
— Мужики, — вперед вышел чернявый парень, — произошло ужасное недоразумение…
— Недоразумение, говоришь? — недобро прищурился Осипов — крепкий парень с рязанской физиономией и щербинкой между зубов. — Это Ванька для тебя недоразумение? Ты же убил его, сука!
Он кинулся на чернявого, за секунду преодолев разделявшее их расстояние, сбил с ног, и оба покатились по земле. Остальные не заставили себя ждать и набросились на летунов со всей скопившейся злостью.
Драка так быстро набрала обороты, что никто вокруг не сумел должным образом отреагировать. Чуть вдалеке уже раздавались громкие властные выкрики, но на приказы никто из наших внимания не обращал. Морды били всерьез. Калечить летунов — не калечили, хотя и было за что.
Я схлестнулся с сутулым мужчиной в кожаном пальто — реглане и шлеме с летными очками на лбу. Был он высок и коряв, похожий на старое ссохшееся дерево, хотя на вид ему было лет сорок, не больше.
На удивление, первую мою атаку он легко отбил, и сам чуть было не взял меня на прием, и я лишь чудом вырвался из его захвата.
Серьезный противник. Явно владеет не только боксерскими навыками, но и самбо, а может, и другими единоборствами.
Я попытался провести подсечку, стараясь сбить его с ног, но мой оппонент легко ушел в сторону, и тут же вновь сам напал.
В этот раз уже мне пришлось уходить в глубокую защиту. Интересный соперник мне попался. Вряд ли кто-то еще из летчиков мог бы похвастаться такой великолепной подготовкой, да и в нашем полку подобных талантов я не знал. Этого человека тренировали всерьез и долго. За пару недель или даже месяцев таких навыков не нахвататься, вдобавок, чувствовался большой опыт — сутулый вел поединок спокойно, без нервов, выжидая первой моей оплошности, чтобы взять на болевой прием.
Но теперь, когда я был уже не столь беспечен, проделать задуманное у него никак не получалось, и раз за разом промахиваясь, он постепенно начинал терять терпение.
И следующей его ошибкой я воспользовался в полной мере. Сутулый кинулся мне в ноги, но я предвидел этот момент, уйдя чуть в сторону, а потом прыгнул на него сверху, охватив руками и ногами его тело, и взяв шею в замок.
Деваться летуну было некуда, он чуть дернулся, пытаясь освободиться, но я давил так, что воздух в его легких кончался быстрее, чем мое терпение. И, наконец, он сдался, застучав по-борцовски рукой по земле.
Я тут же отпустил его — побежденный соперник уже не враг, но еще и не друг.
— Ну ты силен! У кого учился? — сутулый внимательно глянул на меня, и тут же тяжело закашлялся, пытаясь восстановить дыхание.
— Самоучка, — ответил я, потом поднялся на ноги и осмотрелся по сторонам.
Вокруг же все шло гораздо более проще и понятнее. Танкисты и летуны пытались начистить друг другу физиономии.
Трещали зубы и кости, кровь летела во все стороны, кто-то стучал об землю, как
