обрызгаю, — отошёл я шуткой из своего мира, изрядно развеселив бабулю, — Ты мне лучше вот что подскажи, не завалялся ли у тебя случайно перстенёк какой, необязательно из дорогих, лишь бы на палец налез и туда камушек небольшой можно было вставить? — бессовестно воспользовался я её отличным настроением.
— Так сходу и не скажу, — закатила бабуля глаза в потолок, а затем решительно поднялась с места, — Акулька, подь-ка со мной, а ты, Саша, чаю пока попей и дождись нас.
Вернулись они обе быстро. Акулина тащила в руках то ли большой ларец, то ли небольшой сундучок, судя по её кряхтению, довольно тяжёлый.
— Ставь на стол и иди. И дверь плотно прикрой! — строго скомандовала бабушка.
— Давай вместе посмотрим. Глядишь, что-то и найдётся, а зачем тебе вдруг колечко понадобилось? — дождался я вполне ожидаемого вопроса.
— Вообще-то это секрет, но тебе скажу — ищу, куда можно перл вставить.
— Тот, из ножика?
— Нет, бабушка, другой, но почти похожий по размеру.
— Ты же знаешь, что случайный перл в чужих руках не будет работать?
— Знаю, бабушка, но мой будет.
— Ничего не хочешь мне рассказать?
— Хочу, и очень, но пока не могу. Подожди немного и обещаю, что обязательно тебе всё расскажу, но по секрету.
— Поклянись мне, что ты ничего дурного не совершил, чтобы этим перлом завладеть! — строго потребовала бабуля.
— Чем хочешь поклянусь! Хоть своим здоровьем, хоть магией! Хочешь, крест поцелую! — истово заверил я её.
— Ну, если так, то ладно, — заметно расслабилась Мария Алексеевна.
Словно туго натянутую струну отпустила внутри себя.
Отомкнув замок малым ключиком, висевшем у неё на цепочке, она начала выкладывать на стол свёртки и мешочки, разыскивая что-то ей одной ведомое.
— А что тут, бабушка? — спросил я у неё, указывая на солидную горку самых разных упаковок, изготовленных в основном из кожи, замши и бархата.
— Всякое — разное. Маменька моя, к примеру, не все мои драгоценности мне отдала, когда я замуж выходила, и как в воду смотрела. Я и половины не уберегла. Муж беспутный умудрился из дома много чего вытащить. Потом, после смерти маменьки мне другие украшения достались, и её, и моей бабушки, а заодно и от отца с дедом кое-что на память имеется. Ага, кажется, вот она! — вытащила она ничем не примечательный свёрток и ловко освободила от ткани небольшую резную шкатулку из тёмного дерева. В шкатулке лежал оберег на толстой серебряной цепочке и два колечка, явно старинной работы.
— Чьё это, бабушка?
— Сейчас и не узнаешь, — вздохнула она в ответ, — Мне шкатулка от бабушки досталась в наследство, но украшения, как видишь, в ней мужские. На деде своём я таких колец ни разу не видела, а откуда они у него взялись, узнать не успела. Холера тогда лютовала сильно и их обоих не пощадила. Муж мой эти украшения увидеть не успел, а твой отец такое носить ни за что не станет. Ему всё модное подавай, да чтоб обязательно из-за границы. Могу тебе подарить. Что им без дела лежать?
Я протянул руку к шкатулке, глядя на бабушку, и она, не дрогнув, передала мне её в руки.
— Бабушка, ты у меня лучшая! Я же всё помню! И как часто ты ко мне с кучей гостинцев в лицей приезжала, хотя мои родители за все шесть лет редко когда туда наведывались. Вечно времени у них на такую мелочь не хватало.
— Я против лицея была. Где это видано, чтобы ребёнка на шесть лет от семьи оторвать, и даже на каникулы не отпускать домой! Ладно, хоть в последний год послабление вышло! — вспылила Мария Алексеевна, — Но про мать негоже плохое говорить, — тут же взяла она себя в руки.
Кремень — женщина. В моём мире таких уже не делали, или мне не повезло на них попасть.
Из колец мне по размеру подошло всего лишь одно, и то на средний палец. И камень на нём был почти такого размера, как мой перл. Кстати, камушек в кольце стоял неказистый. Какой-то бледно-розовый, огранённый под односторонний кабошон и крайне некачественно отполированный.
При наличии инструмента поменять камни не сложно — достаточно лишь разогнуть четыре лапки с внутренней стороны кольца.
Десять минут пыхтения, лёгкий порез на пальце и я справился всего лишь при помощи ножа.
Пришла пора проводить полевые испытания!
Сюда жемчуг привёз индеец,
Поддельны вины европеец,
Табун бракованных коней
Пригнал заводчик из степей,
Игрок привёз свои колоды
И горсть услужливых костей,
Помещик — спелых дочерей,
А дочки — прошлогодни моды.
Всяк суетится, лжёт за двух,
И всюду меркантильный дух.
Выбирал место для апробации своего первого артефакта я не долго. Вышел из деревни и пошёл в сторону небольшого озера с соответствующим размеру названием Маленец. Вдобавок озерко ещё и обмелело за лето и его размер значительно уменьшился. Скорей всего это теперь большой пруд, с крошечным ручейком, который в него впадает.
Не Байкал, конечно, но на первый раз пойдёт. Зато с трёх сторон водоём окружён лесом. Ни один зритель, даже случайный, не подкрадётся незаметно. Лучше места в пешей доступности для полигона не придумать.
Попробовать я решил с того самого смерча-пылесоса, которым Ржевский меня от мусора очищал. В качестве объекта для эксперимента выбрал небольшую берёзку, отдельно стоящую на краю леса.
Кажется, переборщил.
Вроде всё делал, как однокашник, а дерево вмиг лишилось листьев. Я даже не понял, куда они улетели. Неужели в тот неприглядный зелёный комок сбились?
Я стал играться с количеством сущности вливаемой в перл. Оставив «голыми» ещё с десяток деревьев, пришёл к выводу, что увеличивая поток, повышаю мощность всасывания листвы и уменьшаю точность работы. В принципе, это и ежу было понятно — тренировки наше всё. Думаю, что со временем я научусь выдергивать даже отдельные иголки из еловых лап.
Чтобы сбросившие листву деревья не пропали просто так, перешёл к следующему этапу испытаний — начал бить их «воздушным кулаком». Естественно, снова дал маху. Первая же берёзка отлетела метров на двадцать. Причём вместе с корнями. Что интересно, меня даже не покачнуло, а я ожидал отката, как от выстрелившего орудия.
«Фига себе я молодец. И никакого тебе истощения», — мысленно погладил себя по голове.
Никакого истощения и не могло быть,
