Место донельзя казённое – станция русского военного флота, доки (между прочим, один док – Susisaari – самый старый сухой док в Европе), арсеналы, матросская школа, казармы, пороховые погреба, резервуары пресной воды. Православный собор, и тот выполняет по совместительству обязанности маяка…
В Крымскую войну неприятельский флот соединённый, подошедший к Свеаборгу, в составе 10 паровых линейных кораблей, семи парусных фрегатов, семи паровых фрегатов, двух корветов, одного брига, четырех судов «особой конструкции», 16 бомбард, 25 канонерских лодок, двух яхт и трех транспортов с десантом два дня неприрывно бомбардировал крепость… да так и ушёл от Волчьих шхер несолоно хлебавши… Отстояли матросы и солдаты крепость – ценою ста десяти жизней своих…
Но сейчас беда угрожала крепости изнутри…
Капитан Сергей Анатольевич Цион, из выкрестов, по душевной склонности своего племени – казначей Офицерского собрания, горячо говорил своим сподвижникам – подпоручикам Аркадию Емельянову и Евгению Коханскому:«Немедля! Теперь или никогда…»
Прибывший из Гельсинкфорса на извозчике, через замёрзший пролив депутат Сейма Йохан Кок осторожно спросил:«Отчего же немееедля?»
К сожалению, Сергей Анатольевич не мог поведать сообщникам о грозящей ему ревизии… Поэтому пояснил – что лёд, сковавший залив – их лучшая защита! Можно делать что угодно и как угодно, помощи русским ждать неоткуда…
«Даааа – заметил Кок – Осоообенно если мы взорвём шелеснодорожный мостыы у Хееельсинки…»
«Поэтому – горячился Цион, пока залив окончательно не вскрылся – надо начинать! И немедля, немедля – телеграмму всем свободолюбивым народам Европы! Небось, когда на рейд подойдёт английская эскадра, русопяты мигом предоставят Финляндии независимость…»
«Дааа – мечтательно закатывал глаза Кок – этто будет замечаааательно…»
…«Да что ж это такое – мучительно щуря глаза, Михаил смотрел в растерянное лицо Рожественского – У нас с англичанами уже, почитай, война… а у тебя, рассукин сын, мятеж?! И где? В Гельсинкфорсе! Мать, мать, мать… слушай, Зиновий Петрович, ты не томи меня – может, у тебя и в Кронштадте что намечается, а? Или в Севастополе?»
От удара монаршьего кулака на полированной столешнице со звоном подпрыгнул серебряный подстаканник… вышколенный вестовой мгновенно заменил чайный прибор и замер, недвижим.
«ВашеИмператорское… да ведь Свеаборг, хоть и морская крепость – Военному Ведомству подчинён, и „Выстрел“, на котором офицеров убили – это не мой, а военведомства корабль…»
«А матросы Свеаборгской флотской роты и 20-го флотского экипажа на полуострове Скатудден – тоже не твои?»
«Матросы – мои» – понурил голову вице-адмирал.
«Чего же они восстали?»
«Да, говорят, что всё началось с завтрака – подали им де на завтрак мясо с варёными белыми червями…»
«А на самом деле как было?!»
«Подали, да – я узнавал… макароны по-флотски. Макарон они никогда не ели, вот какая беда-то… да ещё их какая-то сволочь спровоцировала. Там ведь, Ваше Величество, подавляющее число матросов из местных, из чухны… распропагандированные…»
«Кем?!»
«Местным сеймом…»
«Чего хотят?»
«Независимости… Бобрикова чтобы убрали… и вообще…»
«Ах, вообще… моя „Стрела“, надеюсь, под парами? Немедленно идём в Кронштадт… поднимай флот.»
«Ваше Императорское… да на что? Лёд ведь…»
«Лёд? Хрен с ним. Пойдём по льду…»
… Вейка – «тесять копееек», чухонский извозчик, который за гривенник готов отвезти Вас хоть в Царствие Небесное, с ужасом наблюдал, как ровное ледяное полотно, по которому он катил, пересекает, дымя трубами, колонна кораблей…
Впереди, с грохотом взламывая льды, шёл «Ермак»!
Гениальное творение великого Макарова, первый в мире линейный ледокол возглавлял Ледовый поход.
… Не везёт Свеаборгу… Вечно бунты, а потом расстрелы. Место, видать, неудачное… А ведь и впрямь! Нехорошее место. И дело-то не в везении… и не в призраках замученных шведами русских пленных, громыхающих ржавыми цепями в таинственных свеаборгских подземельях, уходящих аж вглубь Балтийского щита…
С одной стороны – крепость практически в городской черте Гельсинкфорса, столичного, как ни крути, города… Плыть-то всего пятнадцать минут на маленьком пароходике от крепостной пристани до Эспланады, на которой высится величественный собор Александра Невского (а для тех кто взыскует высокого искусства – садись на поезд отправлением в час пополудни – и как раз поспеешь к вечернему балету в самой питерской Мариинке!).
А с другой стороны – гарнизонная скука и тоска. Потому как на жалование подпоручика лучше всего посещать гораздо менее дорогие места, чем столичные фиатры…
Как Вы думаете, ничего в душе у нищего подпоручика не ворохнётся – глядя на лощёных столичных гвардионов, легко выкидывающих по «катеньке» за ложу?
А потом ещё это самостийное Великое Княжество – со своей валютой, полицией, со своим сверхлиберальным законодательством… так что беглый люцинер, переезжая Белоостров, попадал в иное царство-государство, куда не было ходу противной жандармерии… это всё равно, что для москвичей-… сел на дачный паровичок, доехал до уютной Малаховки… и можно смело плевать на МВД! Из Хельсинки, как с Дону – выдачи нет.
Дошло до того, что номера большевистской газеты «Вестник казармы» – органа военной организации РСДРП в Финляндии совершенно открыто издавались в Гельсингфорсе, тиражом 1500 экземпляров… причём в типографии при канцелярии Сейма!
Государь с особенностями финского отношения к русскому царю ознакомился ещё прошлым летом, когда его любимая яхта «Штандарт», на которой сейчас путиловские пролетарии с треском ломали ореховую обшивку салона, готовя корабль к боевым действиям – с полного ходу, ведомая финским лоцманом, села на подводную скалу…
Яхта тогда выходила узким проливом в открытое море. Пассажиры сидели на палубе, пили чай… играла прекрасная музыка!
. Внезапно с оглушительным треском яхта ударилась о подводную банку. Опрокинулась посуда, упали стулья, попадали на палубу музыканты. Вода устремилась в трюм, «Штандарт» накренился и стал оседать носом. Взвыли сирены, матросы стали спускать на воду шлюпки.
В этот момент не оказалось рядом трёхлетнего цесаревича, и оба родителя просто обезумели от горя. Оказалось, что строевой матрос, смекалистый хохол Деревенько, при ударе «Штандарта» о скалу схватил царевича на руки и бегом перенес его на корму, считая вполне правильно, что с этой части судна ему будет легче спасать наследника при полной гибели яхты.
