— Десять минут отдыхаем.
Кстати, о птичках. А я ведь сегодня еще не курил. Такими темпами я же и курить брошу! Если не загнусь раньше — о сигаретах я забыл совсем не от хорошей жизни. Достал из кармана остатки трофейных сигарет. Михалыч тоже вытащил откуда-то из пилотки сигарету. Он что, две у меня взял вчера? Остальные, то ли более стеснительные, то ли просто прощелкавшие вчера клювом, жадно смотрели на нас. Все кроме Терехина. Тот похоже, все-таки, не курил. Я посмотрел на пачку, потом на страждущих — нет, сигареты я им не дам. У самого осталось две штуки, плюс вчерашний 'бычок'. Немного порылся в сидоре и протянул Лешке завернутый в газетку кисет с табаком и одну из зажигалок…
— Слушай, а пожрать-то там у тебя больше ничего нету? — тот, развернув газету и увидев табак, явно воспрянул духом. — У тебя сумка-то, похоже, волшебная. Вот хлеб вчера — нате, сигареты — нате, водички — нате, покопать чем — нате, а щас вот и табачок сыскался!
— А я запасливый. — отшутился в тон ему. — Только пожрать больше нет.
— А мож у тебя там и патроны отыщутся? А то у меня в пулемете полдиска только осталось. А у этих, — неопределенно мотнул головой в сторону присоединившийся к разговору Гримченко. — У кого два, у кого четыре патрона. Самый богатый — Михалыч. Он целых пять патронов сберег.
— Патроны есть, — затягиваясь вчерашним окурком, повернулся я к Гримченко. — Только немецкие. Я же у них карабин отобрал. Да еще магазин с пулемета снял когда уходил. А зачем тебе пулемет раз патронов мало? Выкинь его, да раздай патроны тем кто с карабином.
Краем глаза я заметил, что политрук как-то странно посмотрел на меня. Только сейчас мне пришло в голову, что я лпнул. Я же открыто предложил бойцу бросить оружие! Йоооо… Но, слава Богу, обошлось. Терехин смолчал. Зато Гримченко насупился:
— Скажешь тоже — выкинь! Я ж за него в ответе. Мне взводный наш говорил 'смотри, Гримченко, прое…шь пулемет — буду с тебя так шкуру спускать, трибунала как в увольнение просить будешь!'
— Сурово. — кивнул головой я. — А чего так, случаи уже были?
— Чего? — Гримченко явно меня не понял.
— Ну, в смысле, прое…л уже чего, что командир тебя так?
— Да было дело… Мы как-то, за месяц до войны, реку переходили вброд. Ну, там яма была, так у меня нога туда соскользнула. Я — бултых! А пулемет над головой же держал. Ну и выпустил. Потом нырял чуть не час пока достал. Хорошо течения там почти не было. А взводный тогда меня по всякой матери, говорит, мол, из-за меня взвод в норматив не уложился. Да трибуналом стращал, если пулемет не найду.
— Шкуру с тебя спустить надо было! — Михалыч, выпустив целое облако дыма, аккуратно забычковал сигарету и сунул окурок обратно в пилотку. — Ишь, пулемет утопил он. А если враг? Так ты им что скажешь? Счас, подождите, я пулемет только выловлю? От же, раздолбай… Михалыч еще что-то выговаривал Гримченко, а я уже повернулся к Оле.
— Ты как? Сильно устала?
— Да нет, все в порядке. — она подняла на меня глаза. — Спасибо тебе… Ну, что там… на хуторе…
— Да не за что! — мне стало даже как-то неловко. — Ты выкинь поскорее из головы тот хутор. Или попытайся, хотя бы, выкинуть. Не надо оно тебе…
— Bсе в порядке. — повторила Оля и, вдруг, взгляд ее приобрел какой-то холодный блеск. — А забывать я не хочу. Я и деда своего, и себя тоже фашистам припомню!
Мда. Вот тебе и девчушка с хутора. Глаза такие — видно зубами рвать немцев собирается. А почему бы и нет? После всего пережитого имеет право. Да и лучше уж так, чем если бы занялась самокопанием и впала в депрессию. Характер, похоже, у Оли тот еще.
— Все, идем дальше. — Терехин поднялся. — Алфедов, ты впереди.
Следующая наша остановка случилась уже под вечер. Мы оказались перед полого спускавшимся вниз склоном. Алфедов ждал нас сидя на старом пне, при этом он не забывал оглядываться по сторонам.
— Товарищ младший политрук, — сказал он когда мы остановились. — Там, метров через двести, дорога. А если направо отсюда пойти — там полянка будет. На ней наши лежат. Расчет минометный…
Терехин кивнул.
— Показывай, где та поляна.
На поляну мы вышли буквально через пару минут. Тут действительно был бой. Почти посередине поляны валялись два разбитых миномета, 82 мм, и пустые лотки из-под мин. Рядом, в основном с противоположной от дороги стороны, лежали тела расчета. Трупный запах уже ощущался довольно сильно. Похоже, кто-то оставил здесь заслон что б держать дорогу. Минометчики явно были не одни — ближе к дороге должна быть основная позиция, а эти ее прикрывали. Немцы, скорее всего обошли позицию с фланга — через лес — и минометчики оказались зажаты между дорогой, на которой тоже кто-то был, с одной стороны, и немцами в лесу — с другой. Мы стояли и смотрели на результаты разыгравшейся здесь трагедии.
— Осмотреть тела. Боеприпасы и, если найдете, гранаты — собрать. — скомандовал Терехин.
Бойцы разошлись в стороны, осматривая погибших. Я постоял немного и, попросив Олю оставаться с политруком, тоже вышел на полянку. При виде минометов у меня возникла идея. Даже не знаю почему, но очень вдруг захотелось нагадить немцам. Сильно нагадить. И за тех ребят у ггрузовика, у которых я раздобыл одежду, и за деда на хуторе, и за майора, за этих, когда-то живых и радующихся жизни, ребят, тела которых сейчас разбросаны на лесной поляне, где скорее всего и останутся на долгие десятилетия, если не навсегда… За Олю… Хотелось мстить. Мстить жестоко. Что б за каждую пролитую каплю советской крови где-то в Германии взвыла вдова или мать. Что б больше никто и никогда…
Я подошел к разбитым минометам и осмотрел землю вокруг. Среди валяющегося на земле я и нашел то что искал — несколько неиспользованных 'летучек'. Осколочные шестиперки. 'Летучка', она же — минометная мина, довольно частая находка на местах боев. Чаще всего, конечно, попадаются уже стрелянные, неразорвавшиеся. Но можно найти и те, которые не успели выстрелить. Поэтому как обращаться с этим добром я хорошо знал. Положил рядом сидор, карабин, присел на корточки и осмотрел внимательно взрыватели (это оказались знакомые М1), взял одну мину и снял колпачок взрывателя. 'Папироска' не торчит, красной полоски не видно. Хорошо — значит не на взводе. Закрыл колпачок обратно и осмотрел еще одну — тоже не на взводе.
— Михалыч, — крикнул я обыскивающему убитых сержанту, который был ближе всех ко мне. — Если у кого-то ключ найдешь — такую хреновину с двумя рожками — дай мне. Подошел Терехин.
— Вы что делаете, боец Найденов?
— Товарищ младший политрук, разрешите взять пару мин. — и, решив позволить себе не по уставу. — Я знаю как с ними обращаться. Думаю ими дорогу можно заминировать. Политрук был удивлен:
