Ознакомительная версия.
Бурцев хмыкнул. Выходит, против крестоносцев вместе с Александром Ярославичем будут биться и татары? Забавно… Хотя… Союзники ведь, в самом деле, должны помогать друг другу. Если союз крепок. А тут с этим, похоже, все в порядке.
— А Кербет при ком служит? Он ведь не русич и не степной воин, так?
— Да, он с Кавказских гор. Черкес. На воинскую службу в Твери поступил. Отличился бесшабашной храбростью, был возвышен, стал сотником. Тоже привел свой отряд к князю Искандеру и поставлен под начало Домаша.
— Черкес, говоришь? Хм, было б интереснее, если б он чеченцем оказался.
— Чеченцем?
— Это народ такой воинственный, тоже на Кавказе живет.
— Ну, может быть, Кербет и чеченец. Просто здесь всех пришлых из тех краев черкесами кличут.
— Вот как?
Больше Бурцев на эту тему вопросов не задавал.
— Тихо! — Юлдус вдруг вскинул руку. Татары замерли. Дружинники Домаша и Кербета тоже поутихли. Бурцев прислушался. Низкий далекий гул… Знакомый, похожий… похожий на… Неужели? Он побледнел. Да не может того быть!
— В чем дело, Вацлав? — встревожился Освальд. — На тебе лица нет!
Ядвига зыркала по сторонам, стараясь определить источник звука. Сыма Цзян испуганно втянул голову в плечи. Всадники хватали оружие, кони тревожно переступали с ноги на ногу. Звук нарастал. А потом…
— Крест! Знамение! Змей поганый!
Тишина умерла. Сразу, вдруг. Испуганные крики неслись отовсюду. Обнаженные клинки, копейные наконечники и просто пальцы указывали в небо. Кто-то читал молитву, кто-то крестился. Кто-то заунывно скулил.
Возникшая над лесом точка действительно издали напоминала и воспаривший к небесам крест и летящего дракона. Но точка быстро приближалась. Росла, раздавалась прямо на глазах, внушала ужас одним своим видом. И вряд ли кто-то кроме Бурцева подозревал, на что способна такая птаха.
Нет, вовсе не ристалищное поле видели они в Дерпте за колючей проволокой. И не выровненный ипподром для зимних скачек. А-э-ро-дром — вот что! Взлетно-посадочную полосу, построенную цайткомандой на самой границе с русскими княжествами. Чтоб было, откуда взлетать винтокрылым машинам люфтваффе, переброшенным из будущего силой арийской магии. Кто сказал, что платц-башни годятся для отправки в прошлое лишь живой силы? Ничего подобного! Если в цайт-прыжок можно захватить «шмайсер», почему бы не взять с собой и боевую технику? Центральный хронобункер СС наверняка достаточно просторен, чтобы вогнать туда небольшой военный самолет. А башня перехода в Дерпте… Она ведь давным-давно разрушена, и межвременной портал открывается нынче в просторном куполе над древними руинами. Следовательно, стены, коридоры, лестницы и низкие своды арийской постройки уже не воспрепятствуют материализации боевой машины с приличным размахом крыла. Вот фон Берберг и обеспечил своему крестовому походу поддержку с воздуха!
Замысел удался на все сто… На сто девять… «Мессершмитт-109» с фашистскими крестами на крыльях заходил в атаку над перепуганными воинами новгородского разгона. Самолет летел низко, за малым не касаясь брюхом верхушек елей: так удобнее расстреливать столпившихся внизу всадников. Уже можно разглядеть угловатый фюзеляж и бешено вращающийся винт. Пушки на крыльях и пулеметы в носовой части истребителя, правда, еще молчали. Но скоро заговорят и они.
— Это что, какая-то магическая птица? — допытывался Освальд.
— Хуже! — выдохнул Бурцев. И заорал во всю глотку:
— Воздух! Ложись!
Кричал он по-русски, однако и Сыма Цзян, и Освальд, и Ядвига все поняли правильно. Китаец и полячка бухнулись в снег у ближайшего дома почти одновременно с Бурцевым. Добжинец чуть замешкался, но мгновение спустя тоже неловко растянулся рядом. Стена убогой крестьянской хижины и неглубокая канавка под ней — не ахти какое укрытие, да другого-то нет!
Спешились и залегли еще пара воинов Юлдуса. Остальные медлили. Кто-то в шоке пялился на приближающуюся крылатую смерть, кто-то разворачивал быстроногих коней…
Спасти надо… Спасти хоть кого-то! Но тут, блин, нужны особые методы убеждения. Бурцев поднял высоко над головой свою золотую лайзцу, крикнул по-татарски — строго, как и подобает обладателю ханской наградной пластины:
— Лежать! Именем великого Темучина! Волею извечного Тенгри и всемогущей Этуген!
Степняки расторопно полезли с седел. Пилот ВВС цайткоманды нажал на гашетку. «Мессер» открыл огонь.
Гром средь ясного неба заглушил и вой атакующего штурмовика, и вопли людей, и лошадиное ржание. Фонтанчики холодного снега, горячей крови, разорванных кольчужных звеньев и щепы прошитых насквозь моостовских домишек наметили старухе с косой путь по брошенной деревне. И старуха пошла, поскакала вприпрыжку по указанному фарватеру. Своим ржавым, но безжалостно острым орудием сегодня она махала от души.
Для пушек дела не нашлось. Живые мишени внизу, хоть и обвешались металлом с ног до головы, были все же ну очень легкобронированными, и экономный летчик люфтваффе ограничился пулеметами.
Но грохот стоял адский. Кони перестали повиноваться всадникам. Всадники под пулеметным огнем сначала теряли разум, потом — жизнь. Неведомая сила сшибала дружинников с седел, валила в утоптанный красный снег лошадей. Незримость смерти пугала пуще самой смерти. Живые и пока невредимые воины от ужаса кричали громче раненых. Раненые боялись шевельнуться и замирали в оцепенении, подобно убитым. А умирающие в развороченных доспехах и с развороченными внутренностями так быстро сучили в агонии ногами, словно стремились бежать вслед за живыми.
Все это длилось считанные секунды. Доли секунд… Но до чего же долго тянулись эти мгновения.
Стрельба прекратилась, зато по барабанным перепонкам ударил рев самолета. Ударил, бросил в снег стоявших еще на ногах и сидевших в седлах. Брюхо фюзеляжа и крылья с крестами пронеслись, казалось, над самыми головами. Оглушив, ошеломив, раздавив, расплющив, полностью лишив воли и рассудка.
Эта психологическая атака оказалась даже более действенной, чем обстрел. Взбесившиеся кони с диким ржанием метались между домами, давя всех и вся на своем пути. Некоторые волочили запутавшихся в стременах всадников. Некоторые — собственные потроха. Люди рвались к узкой калитке. В давке карабкались через низкий частокол. Каждый стремился поскорее покинуть страшную деревню. Словно за ее пределами можно было сейчас найти спасение.
А «мессершмитт» уже делал новый заход. Ему оставалось лишь добить вконец обезумевшего врага. Самолет снова шел низко и на этот раз летел с противоположной стороны.
— Адово исчадие! — в ужасе кричали русичи.
Ознакомительная версия.
