– Если грешная душа отца Диегу Гонсалвеша и впрямь попала в сети тщеславия и варварства – я молю Иисуса и Богоматерь, чтобы это было не так, – вы обязаны немедленно принять меры. Слухи не должны доползти до Реконсаву, это может стать тем самым клином, который так нужен нашим врагам, чтобы уничтожить Орден. Я набросал черновики писем, которые наделяют вас всей полнотой власти. Важно, чтобы вы понимали, о чем я, святой отец. Всей полнотой власти адмонитора.
– Отец, но вы же не можете…
Внезапно в стене цвета индиго на фоне такой же ночи цвета индиго образовался желтый прямоугольник. Там показалась чья-то тень, которая пролилась на мощеный двор, а потом обрела лицо.
– Святые отцы, к вам посетитель за наставлениями.
Первая тень уступила место второй, более высокой и сложной за счет шляпы, парика, сюртука и шпаги. Настоятель де Магальяйнш тихо произнес:
– Если Господу ничего не нужно от вас, то свои проценты требует кесарь.
Квинн почувствовал запах духов и пота посетителя, первый чуть маскировал второй, заметил важный вид и легкую сутулость и распознал в пришедшем правительственного чиновника раньше, чем высокое неподвижное пламя фонарей осветило его лицо. Гость поклонился, чуть отставив ногу назад.
– К вашим услугам, святые отцы. Жозе Бонафасиу да Нобрега. Представляю Его Высокопревосходительство вице-короля. Не нужно представляться. Отец Квинн, разумеется, мне сообщили о вашем прибытии в Салвадор. Высокопоставленное церковное лицо всегда привлекает наше внимание.
Он поднял фалды сюртука, поправил шпагу и уселся за стол, скрестив ноги в лодыжках.
– Орден иезуитов, по крайней мере в этой стране, давно пользуется благосклонностью короны. Вы являетесь духовниками вице-королей и фидалгу[92]. Однако Третий орден святого Франциска[93] заручился поддержкой капитанов и помещиков, как видно по убранству их церквей. – Он придержал шпагу за эфес с чашкой, пока подергивался, смеясь собственной шутке.
Квинн подумал: «Вы носите свои манеры и скучную умудренность так же, как свой красивый сюртук и аккуратную шляпу, но вы всего лишь курьер, мальчик на побегушках. Я видел с дюжину таких в Порту, английских шпионов, которым дано задание вынюхивать иезуитов, чтобы тайно перевезти обратно в Ирландию».
Отец де Магальяйнш поднял руку, чтобы принесли свежий кофе. Нобрега отмахнулся:
– Не нужно кофе, пожалуйста, святой отец. Мне потом не уснуть. Вечером я предпочитаю вот это.
Он вытащил плоскую серебряную коробочку из рукава и поставил на стол. Внутри были шарики, скрученные из листьев, каждый размером с кончик мизинца. Не отрывая взгляда от Квинна, Нобрега достал с ловкостью фокусника из платка два лайма, разрезал на четвертинки карманным ножом и выдавил одну из них на три шарика, один изящно положил на язык, второй предложил отцу де Магальяйншу на серебряной крышечке, а третий – Льюису.
– Я не знаю, что это…
– О, это чудесная штука. Испанцы называют это аккулико[94], фейторы привозят его через Пантанал[95] из Каракаса. Без этого снадобья не смогли бы работать прииски в Куябе. Оно обостряет ум самым чудесным образом, увеличивает выносливость, наполняет тело и душу энергией и приятными ощущениями. Слишком хорошо для рабов.
– Кстати, отлично справляется с зубной болью, – добавил отец Магальяйнш. – Думаю, оно может способствовать и богопознанию во время всенощных бдений и стояний.
– Увы, здесь климат совершенно неподходящий для выращивания этого растения, – посетовал Нобрега.
– Благодарю, но я лучше по старинке, по-европейски, – сказал Квинн, вытаскивая сигару. Служка дал ему прикурить. Квинн сделал глубокую затяжку, а потом медленно выпустил клубы дыма в звездное небо. – Сеньор Нобрега, а что вам от меня нужно?
– У вашего ордена блестящая научная репутация.
– Лично я лингвист по призванию, но в Коимбре широко изучаются математика и натурфилософия.
– В городе Белен появился безумец, который намеревается измерить мир маятником. – Нобрега наклонился к Льюису Квинну, он был оживлен, глаза расширились.
– Думаю, это может быть связано с еретической английской теорией гравитации, – сказал Квинн, замечая, какое влияние аккулико оказало на физическое и душевное состояние собеседника. – Орден преподает декартовскую теорию вихрей, которая целиком и полностью имеет физическое объяснение. Насколько я понимаю, английская теория чисто математическая.
– Как скажете, святой отец. Этот человек – сумасшедший ученый – Робер Фалькон, географ из Французской академии наук в Париже.
– Насколько я понимаю, Бразилия закрыта для иностранцев, за исключением членов уставных орденов. Таких как я, ведь я – английский подданный по рождению, а то и по склонностям.
– Его Высокопревосходительство считает присутствие Фалькона целесообразным. Он прибыл вместе со своим братом Жаном-Батистом, математиком-самоучкой, который несказанно гордится неким устройством, которое он изобрел, дабы механизировать ткацкое дело[96]. Я бы сказал, что рабы существуют именно для механического труда, так им есть что делать, но такова ваша французская мелкая интеллигенция. Жан-Батист вернулся на родину шесть недель назад из-за дизентерии, но Робер Фалькон остался. Он отчаянно соперничает со своими коллегами-академиками за то, чтобы точно измерить обхват земного шара. Такое впечатление, что, как и со всем остальным в современном мире, есть основательное разногласие по форме нашего земного шара, или же не совсем шара. У вас только-только соленая вода просохла за ушами, так что вы прекрасно знаете, насколько неточна морская навигация, а ведь Португалия – это морская и торговая держава. Мы получили сведения, что в Картахену отправляется конкурирующая экспедиция, которая собирается измерить земной шар с помощью вычислений и тригонометрии и которой Испания позволила въехать через свое вице-королевство в Перу. А доктор Фалькон торчит в Белен-ду-Пара уже пять месяцев.
– Сеньор, при всем уважении, а что требуется от меня?
Нобрега положил на язык вторую горошину аккулико. Эффект был почти мгновенным. Квинн подумал, что чиновник, наверное, пристрастился к этой стимулирующей траве.
– Для самых точных измерений доктору Фалькону необходимо провести свой эксперимент на экваторе. Он выбрал точку в пяти сотнях миль от Сан-Жозе-Тарумаш на Риу-Негру как самую подходящую, там, по его словам, «континентальные влияния» находятся в равновесии.
– Понятно. Я могу поехать с ним.
– Сформулируем это иначе, святой отец. Он может поехать с вами. Гнев короны направлен на голландских пиратов и авантюристов, но слишком ярки еще воспоминания о Дюгэ-Труэне[97] и его пиратах, которые шастали по Рио, как бойцовые петухи. Настоятель уже посвятил вас в политическую ситуацию на Амазонке?
