– Чего?! – гаркнул Тотольхе. – Какой еще триппер? Какая полиция?
– Наша полиция, – пояснил поляк. – С бабами в лес поехали. А больше никого не видел.
– Так бы и сказал, – лицо унтер-фельдфебеля расплылось в улыбке.
Ребята за его спиной еле сдерживались, чтоб не заржать. Хорошо мужик пошутил. Выглядит недалеким деревенским увальнем, а соображалка на месте, не дурак.
– Собаку привяжи. Посторонние в доме есть? – ефрейтор Киршбаум берет инициативу на себя.
Поляк молча кивает, отступает назад и коротким жестом показывает: «Проходите».
– Вальтер, Клаус, остаетесь у машины, – командует унтер-фельдфебель. – Руди, ты первый. Остальные следом. Без команды не стрелять.
Двор фольварка подкреплял первое впечатление. Роскоши не видно, но и нищеты нет. Крепкое крестьянское хозяйство. Дом старый, заметны следы ремонта, желтеют доски крыльца, еще не успели потемнеть от времени. Двор чистый. На цепи у дровяного сарая сидит крупная лохматая овчарка.
Пока хозяин разговаривал с непрошеными гостями, к воротам подтянулись его сыновья. Двое стоят за спиной отца, крепкие молодые ребята с натруженными мозолистыми руками. Третий расположился в тени на веранде. При виде солдат парень быстро опустил и прислонил к стенке карабин.
– Не бойся, мы не бандиты, – Хорст Тохольте дал людям знак опустить оружие.
Рудольф не понял почему, но что-то командира успокоило. Стоило Хорсту шагнуть во двор, и он сразу же расслабился.
– Хорошее у тебя хозяйство. Как ты без трактора управляешься?
– Трактор больших денег стоит, и соляр жрет, как свинья помои, – пробурчал хозяин.
– Не окупается?
– Денег нет. Налоги заплати. Семена покупай, дрова, уголь покупай. Младшим в школу ходить надо. Деньги плати. Одежду, инструмент обновлять требуется. Куда там трактор?
– Уходим, ребята, – махнул рукой унтер-фельдфебель и повернулся к крестьянину: – Молока и свежего хлеба продашь?
– Продам. Одну марку с тебя, – поляк постарался улыбнуться, получилось у него плохо.
Зато один из сыновей негромко что-то спросил по-польски, получил утвердительный ответ и побежал к дому. Вскоре он вернулся с пятилитровой стеклянной банкой молока и парой больших караваев с румяной корочкой.
– Спасибо, – улыбнулся Хорст и отсчитал деньги.
Перекусили солдаты в полукилометре от крестьянского дома, как раз перед просекой.
Хлеб оказался вкусным, только что из печи. Настоящий деревенский хлеб, в булочных такого не бывает. Хотя Вальтер Горбрандт сказал, что в Тильзите есть одна лавочка на окраине, куда после обеда всегда привозят такой же деревенский хлеб.
– Что ж ты раньше не говорил, свин болотный? – возмутился Рудольф.
– Тихо всем! – пресек разговоры Хорст. – Быстрее собираемся и выступаем. Ефрейтор Киршбаум и солдат Горбрандт идут пешком, разведывают дорогу. Машина едет следом. Держать дистанцию пятьдесят метров. Это к тебе относится, – унтер-фельдфебель повернулся к водителю.
Просека заросла. Первый километр с правой стороны вырубки еще шла узкая тележная дорожка. По ней иногда ездили, земля твердая, трава вытоптана. Она кончилась у лесной поляны. Крестьянин здесь заготавливал сено. Дальше по просеке тянулась узкая тропка.
Пешему дозору пришлось сбавить ход, постоянно оглядываться на «блитц» и показывать водителю, как лучше проехать. Еще через полкилометра отделение уперлось в лежащее поперек просеки дерево. Объехать никак не получалось, с одной стороны лес, с другой глубокая, заросшая ряской и тиной лужа. Настоящая болотина. Пришлось бойцам взяться за топоры и пилы. Через сто метров возник еще один завал.
Отделение упрямо пробивалось вперед по старой просеке. Рудольф уже пару раз собирался аккуратно посоветовать Хорсту оставить машину и дальше идти пешком. Все равно скоро придется возвращаться или вставать на ночлег. Солнце опускается к горизонту. А пробиваться по этой чертовой дороге ночью удовольствие на любителя.
Перед очередным завалом Рудольф уже окончательно собрался подойти к командиру отделения, но не успел. В кабине грузовика запиликала рация. Что там говорили Хорсту Тохольте, ребята не слышали, унтер-фельдфебель закрыл дверцу. Судя по его серьезному лицу, речь шла о задании.
– Что там? Нас заворачивают? Русских нашли? – ребята налетели на командира, стоило ему спрыгнуть с подножки.
– Тихо всем. Воздушная разведка нашла самолет. Русские сели на нашей просеке. Примерно десять-пятнадцать километров от нас.
– Они живы?
– Не знаю. Вертолет не смог найти площадку и возвращается на аэродром.
– Идем дальше? – поинтересовался Рудольф.
Мысли о возвращении сами собой вылетели из головы. Надо идти вперед, спасать людей. Вдруг у них раненые?
– Взвод стягивается к просеке. Лейтенант говорит, что они выходят из леса, через полчаса дойдут до машин. Нашему отделению приказано двигаться вперед, расчищать дорогу. Тихо всем! – спокойный уверенный рык унтер-фельдфебеля заставил людей заткнуться, задавить в себе ропот недовольства. – Так лучше. Мы самые первые, мы расчищаем дорогу. Первая догнавшая нас машина занимает наше место. Вот тогда отдохнем. Идти вперед до заката. Как минимум два часа у нас есть. Если не успеем, а мы должны успеть, встаем на ночевку. Вопросы? Вопросов нет, – с этими словами Хорст закатал рукава и взялся за топор.
Несмотря на все старания до заката они не успели. Пусть об усталости и прилипших к позвоночникам желудках никто не думал, пусть подтягивавшиеся одно за другим отделения впрягались в работу, крепкие мужские руки разом раскидывали завалы, мостили гати, все равно завалов было слишком много, приходилось рубить подлесок и прокладывать настоящую дорогу.
Когда солнце зашло за верхушки деревьев, взводный скомандовал привал. Если судить по карте и если вертолетчики правильно передали координаты, до русского самолета осталось меньше семи километров. Не успели. Наиболее бойкие ребята вызывались идти в пеший дозор, но лейтенант Вильгельм Тислер запретил. По его мнению, ничего страшного с русскими не случится. Ночи в конце июля короткие и теплые.
Как понял Рудольф, взводный опасался, что ночью кто-нибудь оступится, сломает ногу или вообще заблудится в лесу. С точки зрения офицера, решение правильное. Солдаты тоже быстро поняли, что им в любом случае придется ночевать в машинах и у костров.
Наутро взвод подняли на заре. Полчаса с четвертью на завтрак, личные дела, проверку оружия, и вперед. Отдохнувшие за ночь люди быстро прошли оставшиеся километры. Вот передовой дозор останавливается, ребята машут руками. Нашли самолет.
С первого взгляда даже далекому от авиации человеку было ясно, что русские летчики мастерски посадили свою машину. Самолет не опрокинулся, не разбит, внешне кажется почти неповрежденным, только одно крыло помято.
