Бакшееву я поручил отшить этих вольных воинов побыстрее, но дело оказалось не таким лёгким.
Выяснилось, что ротмистр им денег не дал, лошадей то ли потеряли в бою, то ли у них отобрали, в общем, на двух мужиков и одного раненого из средств передвижения они имели кобылку, монет же не водилось вовсе. Положение у панцирных бояр было можно сказать, аховое. Однако мелкопородная шляхта продолжала ломаться, полностью подтверждая положение ' понты дороже денег'. Через четверть часа рязанец сообщил, что иностранная аристократия готова поступить в пахолики, за кормёжку и малую долю в добыче.
— Что ж такое пахолик?-
— Да почитай, таяжде чесо и на Руси воински холопы, токмо прозвище чище —
— А откуда им добычу брать?-
— Ентим что очи узрят, да десница ухватит, то и добыча, тьфу, саранча египетска —
Западных соплеменников взяли, правда, строгий ветеран пообещал им в случае разбоя или татьбы выдать жалованье наперёд в размере двух аршин конопляного вервия на шею каждому.
Последние дни убедили меня, что без опытного вояки Бакшеева не обойтись, и ему тоже было предложено место в формирующемся удельном войске.
— А что ж не пойти, вернусь в Ростов, челом ударю митрополиту Варлааму, чаю дозволит по твоему уезду писаться, княже — и продолжил — Прости за слова досадные, хуч и путаник ты великой, князь Димитрий, мню не юродивый, яко народ сказывает, зрю в речах твоих потешных зарю разумения по летам не отроческим —
Такая ускоренная вербовка служивых явно напугала приставленных ко мне Колобова и Тучкова. Самойло подошел ко мне и с укоризной произнёс:
— Ты, царевич, за такое своеволие от матушки с дядьями токмо батогов улучишь, мене ж со Жданом рожном пожалуют, да аки б жёнку с робятами не замучили —
Как-то за событиями последних дней о местных родственниках я и позабыл, а командир конвоя верно считал, в гневе они способны на многое. В общем, будем решать проблемы по мере их возникновения, но тут внимание привлекла странная аномалия. Весь лагерь был уже полупустым, лишь в нашем угле костры горели довольно часто. Указав на это обстоятельство спутникам, услышал пугающий ответ:
— То вожи конюшего боярина, воеже опасения от лихого дела в пути на Большие Вяземы —
Вот-те раз, мы, похоже, ещё и под арестом. С этим невеселым открытием я и поплёлся к належанному месту под телегой.
Очередной утренний подъем, посадка в седло и путь под конвоем в неизвестность. Но размышлял я в пути не о том, что меня ждёт, а о повальной местной привычке до полудня не есть. Нет, чтобы человек с утра жевал сухарь или кус холодной, засохшей каши, я иногда видел, а вот, чтобы завтракали, как я к тому привык в моём потерянном будущем, то нет. Выделенная Годуновым охрана маршрут выбрала вдоль Москва-реки, через Воробьево, пограбленное крымчаками. Через пять-шесть часов не очень быстрой езды дорога вывела нас к приземистой бревенчатой постройке, огороженной длинным тыном, за которым паслось множество лошадей. Это был вяземский ям, въезжать в него мы не собирались, но наш путь пересекли несколько гонцов спешно выскочившие со двора.
Один из вестников проскакав рядом, осадил коня и прокричал
— Сем днём, на солнешном всходе, русские полки изгоном крымского царя побили, на Оке-реке, у города Серпухова. Многих татаровей в реку пометали, много в полон поймали, да рухляди и лошади без счету захватили —
Новость эта была лучшая, что я слышал за последнее время. Значит всё таки у этого мира с моим родным есть много чего общего и послезнание рано скидывать со счёта. Невдалеке от почтовой станции показалась усадьба Бориса Федоровича. Выглядело это ладным деревянным острогом, на валу, с заполненным водой рвом и подъемным деревянным мостом. Рукой подозвав Ждана поинтересовался, как звать-величать жену боярина Годунова.
— Марья Григорьевна — и прибавил — Да не выйдет оне к нам, нелепо то, боярыне без мужа гостей привечать, клюшник али прикащик дожидатися будет —
При въезде во двор взору открылась картина той хозяйственной суеты, что бывает при полном переезде на новое место жительства. Большая часть свободного пространства была заставлена телегами и возками, с которых куча мужчин растаскивала тюки и свертки. Руководили всей масштабной разгрузкой и сортировкой две невысокие, крепкие женщины. Прекратив давать наставления грузчикам, они направились в нашу сторону. Ошибившийся в предположениях Тучков пробурчал:
— Родом оне худородные, вежеству не учёны-
Были боярыни внешне похожи, визуально явно отличаясь лишь головным убором, младшая из них была в рогатой кике, старшая же носила под платком простую, безрогую. Соскочив с коня, что к счастью в этот раз вышло успешно, заторопился к более строго одетой дворянке
— Доброго здравия, боярыня Марья Григорьевна-
— Здравствуй, племяш, обзнался ты, азм княгиня Анна Григорьевна Глинская. Бо с сестрой мы и ликом подобозрачны и возрастом схожи —
Да уж, не узнал тётушку, повернулся ко второй женщине, странно она выглядела сильно моложе, что-то княгиня путает.
— Простите, боярыня, спутал по молодости. Желаю здравствовать.-
— И тебе здравым бысть, княжич, милости прошу к нашему порогу.-
В беседу вступила Анна Григорьевна
— Легка ли была дорога, не изнемог ли ты, унук, в пути?-
— Спасибо, всё хорошо —
Похоже, старая Глинская заговаривается, видимо мерещится ей кто-то другой, потому как бабушкой она мне точно не приходится, но спорить совершено не хотелось, и я продолжил
— Как вы себя чувствуете, бабушка?-
— Что ж ты сызнова-то облазнился? Али двоение в очах, али разум запнулся? Аз есмь княгиня Анна Григорьевна Глинская, брательница твоя троюродная по батюшке, возможно ли сие тебе уразуметь?
Я совершенно не понимал, кем мне она приходится, но на всякий случай согласно покивал головой. Тут вступила Марья Григорьевна
— Сестрица, не бранись на сираго отрока, сице же он припуган, онемел аж.-
— Ступай до палат, княжич, распологайся, да почивай покойно, а там апосля молебна и вечерять пора наступит.-
И приветливо указав мне рукой на хоромы, зашептала сестре:
— Сказывали же люди, слаб умом Димитрий, да хвор телом, а ежели со страха на него падучая придёт? Кацые басни учнёт чёрный люд баять? -
Я поплёлся в сторону деревянного терема, но тут вспомнив главную весть, выпалил:
— У Серпухова татар разбили, одолело врага наше воинство-
— Слава Господу, смилостивился царь небесный, даровал оборение неверных-
И боярыня, истово крестясь, закричала степенному приказчику, что пересчитывал кули на возах.
