Ознакомительная версия.
– Конечно, я – далеко не последняя фигура в органах, – наконец, заговорил Владимир Афанасьевич, – и при других обстоятельствах можно было сделать так, что имя Валерия вообще исчезло бы из списка участников той вечеринки. Но сейчас это невозможно. Дело взято под особый контроль руководства. А причиной тому – недавнее указание ЦК партии по развертыванию беспощадной борьбы с космополитами.
– С какими космополитами? – тетя удивленно округлила глаза.
– С безродными! – кинул на нее сердитый взгляд Владимир Афанасьевич и в следующий момент с силой ударил ладонью по столу.
– Какого черта ты связался с этими Шехтманами, Гольдбергами, Ногинскими? – резко повысив голос, повернулся он к Валерию, – если тебе русских девчонок мало, захотелось разнообразия, познакомился бы с армянкой, грузинкой, якуткой, наконец!
Нервными движениями обшарив карманы, он вынул мятую пачку папирос и закурил. Племянник с теткой молча наблюдали за его действиями.
– Есть в этом доме пепельница? – буркнул сердито Владимир Афанасьевич, крутя головой из стороны в сторону. Тетя вскочила с места и бросилась к шкафу. По-собачьи заглядывая гостю в глаза, она поставила перед ним блюдце из чайного сервиза. Бывший муж сделал несколько глубоких затяжек и затушил папиросу.
– Короче, полностью вывести тебя из-под следствия не удастся, – вновь повернулся он к Валерию, – дело твое будет находиться в разработке. Но я постараюсь спустить его на тормозах. А для этого тебе необходимо срочно исчезнуть на время из Москвы.
– На какое время? – тетя беспокойно заерзала на стуле.
– На полгода… на год. Сейчас трудно сказать, – пожал плечами Владимир Афанасьевич.
– А как же учеба?! – всплеснула руками тетка, – Валерию же еще два года учиться!
Лицо гостя скривилось в злой усмешке.
– Если он сегодня же не смотается отсюда, то учебу будет заканчивать в сибирских лагерях.
Тетя охнула, прикрыв рот руками.
– Есть у вас какие-нибудь родственники или знакомые за пределами Москвы, у которых Валерий мог бы квартироваться?
Тетя в ответ кивнула головой.
– Моя двоюродная сестра. Она в Ленинграде живет.
– Ленинград отпадает, – замотал головой гость, – вообще, желательно избегать крупных городов. Хорошо бы найти место в сельской местности.
– Есть! Есть такое место! – обрадовалась тетка, – к нам в академию недавно приезжал председатель подшефного колхоза из Тульской области. Они собираются внедрять механизированное доение коров. Он просил прислать специалистов в помощь.
– Прекрасный вариант! – согласился Владимир Афанасьевич, – и сельская местность, и от Москвы недалеко. Навещать сможешь племянника своего. Но не часто! – строго добавил он.
Утром следующего дня Валерий вышел из рейсового автобуса, прибывшего из Тулы в районный центр Красное поле. Здесь он узнал, что единственный автобус до Еремеевки, центральной усадьбы колхоза Светлый Путь, куда направлялся молодой человек, ушел полчаса назад. Следующего автобуса надо ждать сутки. Однако здесь же, на районной автостанции ему подсказали место (у элеватора, на выезде из райцентра), где, при определенном везении, можно поймать попутную машину. Несколько часов Лера провел у элеватора, махая рукой проезжающим мимо автомобилям. Уже после полудня ему удалось сговориться с водителем полуторки и тот за 20 рублей выделил Валерию место в кузове среди ящиков со стройматериалом.
К Еремеевке подъезжали, когда солнце уже клонилось к горизонту. Водитель высадил Валерия возле правления колхоза, большого бревенчатого дома с красным флагом над крыльцом.
– Зоя Владиславовна!? – обрадовался председатель колхоза, когда Лера передал ему теткино письмо, – как же, помню, помню! Образованная женщина и со смекалкой! Мы с ней полдня беседовали. А ты, стало быть, ее сынок? Будем знакомы, зовут меня Степан Корнеевич.
Он пожал Лере руку и указал на стул.
– Ты присядь, пока я письмо-то читаю.
Лера занял указанное ему место и стал украдкой наблюдать за председателем. На вид Степану Корнеевичу было лет шестьдесят. Высокий, поджарый, с редкими волосами на затылке, он двигался не спеша, размеренно, словно предварительно рассчитывал каждый свой шаг. Сев за стол, он медленно выдвинул ящик стола, достал оттуда очки и аккуратно разместил их на носу. Затем, так же не спеша, он вынул письмо из конверта, тщательно разгладил листы и, низко склонив голову, углубился в текст, беззвучно шевеля при этом губами. Явно было видно, что чтение для Степана Корнеевича являлось занятием не из легких. Он натужено кряхтел, с шумом выпускал из ноздрей воздух и даже пару раз рукавом пиджака вытер взмокший затылок.
Чтобы убить время, Лера развернул стул и принялся изучать приказы, вывешенные на стене за его спиной. Однако вскоре он оставил это занятие. Его внимание привлекли женские голоса, доносящиеся со двора сквозь открытую форточку. Постепенно шум усилился. Женщины явно о чем-то спорили. Видимо, их крики достигли ушей председателя колхоза. Он поднял голову и бросил сердитый взгляд в сторону окна. Словно почувствовав этот взгляд, женщины заголосили еще громче. Степан Корнеевич тяжело вздохнул, отложил недочитанное письмо в сторону и, встав из-за стола, медленно приблизился к окну.
– Ну, так и знал! – сокрушенно покачал он головой, – уже здесь! Ах, бесстыжие! И как быстро прознали о твоем приезде!
Председатель повернулся к Валерию и развел руки в стороны.
– А при чем здесь я? – удивился Лера.
Степан Корнеевич ответил не сразу. Он вернулся к столу, взял стул, придвинул его ближе к Лере и, медленно опустившись на сиденье, еще некоторое время задумчиво чесал подбородок.
– Вишь в чем дело, – начал он, наконец, – не повезло в войну нашей деревне. Из трехсот сорока мужиков, ушедших на фронт с началом войны, домой вернулись чуть больше полусотни. Так-то ж полбеды! – с отчаянием махнул рукой председатель, – в октябре сорок первого у нас оставались не мобилизованными около двух сотен мужчин призывного возраста. Не торопились их забирать. Фронт от нас тогда далеко был. Ну, руководство, видимо, рассчитывало успеть хлеб с полей убрать. Урожай в тот год отменный выдался. А вышло-то не так. Танки Гудериана фронт прорвали и через пару дней уже под Тулой хозяйничали. А мы, стало быть, на временно оккупированной территории оказались. В то время правительственный указ действовал, который мужчин призывного возраста, оказавшихся на оккупированной территории, приравнивал к военнослужащим, сдавшимся врагу в плен. Слава Богу, скоро этот указ отменили. Но это уже после того, как наш район Красная Армия освободила. А в то время он еще в силе был. Ну, и как советская власть в декабре вернулась, всех наших мужиков в вагоны посадили и в Сибирь-матушку увезли. Правда, месяца через три их все же на фронт отправили, но в штрафные батальоны. Ну, а к штрафникам, небось, слышал, какое отношение на фронте было. Коней больше берегли, чем штрафников. Вот и вышло, что из двухсот восьми ребят домой воротились двенадцать. Да и те все покромсанные, да изувеченные. Вот и кукуют наши бабоньки в одиночестве. Всякому приезжему, на ком штаны, а не юбка, рады-радешеньки. Каждая старается его к себе в дом, на постой заполучить. Нам с тобой повезло. Сегодня не все бабы в деревне. Большинство в поле, в бригадах. А то бы…
Ознакомительная версия.
