– Тогда тренируйся в искусстве рассказа сейчас, когда время утекает сквозь пальцы, раз уж мы бредем по этой дороге. Ты смог бы пересказать мне наш поход с того момента, как мы высадились на французской земле и до этого самого момента? – Альберт хитрил и радовался собственной выдумке.
– Кале – наш город, – ответил Уильям. – Разве можно говорить о нем как о французской земле, сэр Роджер?
Альберт вспомнил, что Кале – весьма специфичный город. Его жители сражались так упорно, что после захвата англичанами французы были изгнаны, а в опустевшие дома заселены только англичане, специально вывезенные с острова. Это напомнило историю Кенигсберга, ныне Калининграда, с той только разницей, что местным немцам перед погрузкой в эшелоны в 1946 году разрешено было взять с собой по шестнадцать килограммов личных вещей. Однако Кале не стали переименовывать, а спустя более чем двести лет английского владения, город вернулся Франции.
– Верно, будущий рыцарь, мы высадились в Кале, а это наш город, и клянусь святым Христофором, будет нашим всегда! – воскликнул Альберт, не боясь переиграть. Восторженность для рыцаря была естественна. – Так расскажи о нашем путешествии так, как бы ты рассказывал об этом в кругу родных и друзей в нашей родной Англии!
Очевидно, эта идея пришлась по вкусу и сержанту, потому что он пришпорил кобылу, чтобы подъехать поближе и лучше слышать. Но оруженосец не был так воодушевлен.
– Но, сэр Роджер, мы ведь еще не успели ничего сделать. Из-под Парижа мы ушли, потому что эти трусы отказались выйти на бой. А я так хотел участвовать в овладении Парижем… Всю осень ходим здесь, захватывая только малые замки и монастыри. Да и те в большинстве сами сдаются.
– Зато я тебя как следует натренирую, – донесся сзади голос сержанта.
– И то верно, Томас, – вздохнул оруженосец.
– Ничего, самые главные подвиги не за горами, – бодро сказал Альберт и тут же помрачнел, вспомнив предстоящую битву при Понвалене. Но, так как сиюминутной опасности не предвиделось, историк снял надоевший шлем и прицепил его к седлу.
7
Длинная каменная стена аббатства, покрытая засохшим вьюном, словно сетью кровеносных сосудов, основанием уходила в густой колючий кустарник. Она была невысока, всего-то в два человеческих роста, и за ней желтели многочисленные монастырские постройки. Особенно выделялся массивный церковный собор, больше похожий на донжон крепости, чем на церковь, что было неудивительно для того опасного времени. А на стенах, окружавших монастырь, было заметно множество фигурок, и по характеру их передвижения чувствовалось, что гарнизон в замешательстве. Эту суету можно было бы объяснить появлением на горизонте вооруженного отряда, но уж слишком сильное напряжение чувствовалась в далеких зычных криках и опущенном забрале рыцаря, который выглянул с площадки над аркой монастырских ворот. В отряде тоже почувствовали недоброе, по крайней мере, гомон за спиной затих.
Альберт пришпорил коня и вместе с Гроусом подъехал к воротам чуть раньше остальных. Над прямоугольным каменным зубцом сначала заколыхался синий плюмаж, а потом высунулся и владелец плюмажа, в шлеме, похожем на серебряное ведерко с прорезями для глаз.
– Сэр Роджер Уолш прибыл со своим отрядом по приказу Роберта Ноллиса! – крикнул Гроус, взяв на себя роль глашатая.
Плюмаж качнулся, рыцарь выпрямился, уставившись прорезью в горизонт, и молча отошел обратно за обломанные зубцы. За ветхими деревянными воротами послышалась возня, и к моменту подхода отряда створки медленно распахнулись. Уже внутри Альберт обернулся. Ворота – а это были северные ворота – были поспешно закрыты. Альберт скептически посмотрел на единственную балку, вставленную в скобы. 'Десяток солдат с бревном, и балка треснет', – подумал он.
Альберт спешился и вновь ощутил на себе вес доспехов. Однако в воздухе витало такое напряжение и страх, что сейчас, пожалуй, он бы предпочел, чтобы на нем были гораздо более тяжелые латы. А встречавший их рыцарь поднял забрало и тяжело, вразвалку, подошел к вновь прибывшим.
– А, сэр Роджер… Добро пожаловать в аббатство, – тускло сказал он, пересчитывая глазами прибывших с Альбертом людей. – И почему я не ушел с Ноллисом, а остался со своим сбродом в этом проклятом месте? – горестно спросил он.
Оставив его риторический вопрос без ответа, Альберт начал рассказывать о своих планах, но комендант гарнизона слушал рассеянно, будто слова мешали ему прислушиваться к звукам грозы, надвигавшейся с севера. Взгляд у него был отсутствующий, он то и дело нервно кусал губы, и все время поворачивал лицо к северу. Однако меньше чем через минуту выяснилась причина его столь неучтивого поведения. Только что он получил известие о разгроме англичан под Понваленом.
– Да, подлый Дю Геклен разбил Грэндисона, – сказал он. – И еще нескольких капитанов с ним… Наши потери около семисот человек. Несколько оруженосцев прибыли с поля боя и сообщили эту дурную весть. Прислал гонца и Уолтер Фицуолтер, который не участвовал в битве, потому что расположился лагерем южнее Понвалена, совсем рядом. Он сейчас подойдет сюда со своими людьми, – комендант говорил хрипло, словно у него пересохло в горле. – У сэра Уолтера человек сто, и до его подхода я не собираюсь ничего предпринимать. И ваши люди мне тоже нужны. У меня же почти сто латников и столько же лучников.
– У Сансера, который будет очень скоро, больше тысячи латников. Еще столько же у Дю Геклена.
– А вы-то, сэр Роджер, откуда это знаете? – подозрительно сощурился Мэтью Рэдман.
– Так… – замялся Альберт. – Это долго рассказывать, да и несложно предположить, что с меньшими силами они не осмелятся на нас напасть…
– Дю Геклен сюда пока не сунется, его армии надо восстановиться после битвы, – скептически заметил Мэтью Рэдман. – Да и вечер скоро… Дай Бог, снова пойдет дождь… А где Сансер, я не знаю. Надеюсь, что не рядом.
'В том-то и дело, что рядом! Он вот-вот нападет на нас!' – захотелось крикнуть Альберту, но вслух он лишь сдержанно произнес:
– Думаю, маршал Сансер где-то здесь. Наверняка французы решили нанести удар вместе.
Мэтью Рэдман дернул головой, словно отгоняя такую возможность.
– Тем более. Обойдите со своими людьми восточную стену. В случае штурма они должны знать свои места. Сержант Томпкинс вам все покажет, – комендант вдруг засуетился и крикнул в сторону часовни: – Томпкинс!
Подбежал долговязый сержант, у которого из-за спины выглядывала длинная рукоять тяжелого двуручного меча, и почтительно встал рядом.
– Пройди с сэром Роджером и сэром Ричардом на стены, покажи слабые места в обороне, – сказал Мэтью Рэдман и тихо добавил: – Хорошо хоть южная стена проходит по берегу речки, и там французы не сунутся. Западная стена высока – собор там неприступен. А вот восточную и северную стены придется оборонять.
Сержант мрачно ухмыльнулся и направился к лестнице на внешнюю стену. Обернувшись, чтобы убедиться, что рыцари следуют за ним, он еле слышно пробормотал:
– Слабые места… Показали бы мне на этой стене хоть одно надежное место, так я бы оттуда и не слезал. Клянусь святым Вульфхадом, восточная стена не для тех, кто хочет дожить до рассвета.
– Сейчас уже никто не сунется, или ты знаешь случай, чтобы кто-то штурмовал крепость на ночь глядя? – язвительно спросил Гроус.
– Крепость… – сержант сплюнул. – Вот Брест – это крепость. А здесь так… Одно слово – монастырь.
– Поменьше болтай! – прикрикнул Гроус. – Как будто мы сами не видим, что эта стена от гусекрадов!
Сержант замолчал и лишь пыхтел, поднимаясь по каменной лестнице со сбитыми ступенями. Альберт же опять занервничал и сетовал на то, что не успел внимательно проштудировать литературу. Тогда бы он знал, нападут ли французы на аббатство сегодня, в день битвы при Понвалене, или на следующий день. От всей души он надеялся, что это произойдет лишь завтра, когда его отряд будет на дороге в Бретань.
С высоты было хорошо видно все аббатство. Массивная церковь возвышалась в западной части, и ее задняя стена являлась частью стены западной. Перед церковью располагались различные монастырские строения: почивальня монахов, странноприимный дом, скрипторий и многое другое. Все вместе эти постройки образовывали небольшой внутренний двор. Вдоль восточной стены, но не прижимаясь к ней, тянулись амбары и конюшни. В южной части, за пекарней, располагалось приземистое вытянутое здание, по-видимому, больницы. За больницей виднелись могильные плиты кладбища. Монахов нигде видно не было. Везде сновали либо латники, либо их слуги.
Тут осмотр прервал истошный крик, заставивший Альберта повернуть голову налево.
– Идут!
– Французы или Фицуолтер? – пробормотал Гроус, пристально вглядываясь в полоску горизонта на северо-западе.
