Первый собеседник с удивлением посмотрел второму в глаза, и, наконец, счастливая улыбка пробежала по его лицу.
Подошла электричка, и тот, кто говорил о Юнне, не отрывая взгляда от собеседника, вошел в вагон. Дверцы за ним захлопнулись, но он все еще смотрел сквозь стекло. Человек, оставшийся на перроне, тоже глядел на своего собеседника, задумчиво улыбаясь. Отъезжающий, махнув рукой, широко улыбнулся, и поезд пошел…
Артем, — так звали человека, отъехавшего в электричке, — еще долго стоял лицом к стеклянной дверце. Перед ним проносились опутанные кабелями стены тоннеля. Иногда вспыхивали пролетающие мимо окон редкие лампочки. Стук колес, слившийся в единый гулкий грохот, заглушал любые звуки и разговоры, которые велись в вагоне. Но пассажиры почти и не разговаривали. Они ехали молча, погруженные в свои мысли.
Артем стоял спиной к ним, и его взгляд блуждал по их тусклым отражениям в стекле. У противоположной дверцы вагона стояла невысокая худенькая девушка. Внимание Артема невольно остановилось на ней. Его почему-то привлекло ее очень некрасивое вытянутое лицо. Маленькие, близко посаженые глаза терялись на фоне крупных конопушек и большого рта. Артему стало жалко девушку.
Неожиданно за окном вагона вспыхнул яркий свет от большого фонаря, и в его отблеске Артему на мгновение почудилось, что он увидел в конопушчатой девушке Юнну. Артем вздрогнул. Сердце его заколотилось, и хотя Артем тут же понял, что это лишь мимолетное наваждение, оно никак не могло успокоиться.
Неутихающая боль вновь сковала его грудь.
— Юнна! — вырвался у него едва слышимый вздох.
За окном часто замелькали лампочки. Их количество стало вдруг быстро увеличиваться и свечение усиливаться.
— Дар?! — вдруг услышал он голос.
Артем резко обернулся. Рыжая девчушка стояла рядом и смотрела ему прямо в глаза.
— Я не Дар, — теряя голос, проговорил он.
— Ну, тогда и я не Юнна! — резко выпалила девушка, и, обернувшись, быстро пошла вдоль вагона.
Неожиданно за окном полыхнуло пламя. Артем непроизвольно отпрянул в сторону и оглянулся на пассажиров. Люди, ехавшие в вагоне, стояли, застыв в фотографических позах… Артем вдруг увидел, что они ненастоящие. Перед ним в воздухе висели видеоизображения. Прямо на глазах они начали таять. Он обернулся к окну. Там стояла сплошная стена огня.
Сон… сон… сон! — застучало в его голове. За окном стремительно проносились солнечные недра.
Артем резко повернулся вслед уходящей девушке. Это была Юнна. Он кинулся к ней. Дорогу ему преградила ворвавшаяся в вагон полоса огня. Артем ринулся сквозь нее и… открыл глаза.
Яркий огонь быстро собрался в небольшой ослепляющий диск. Далекое солнце висело прямо перед ним на фоне бледно-голубого неба…
Артем медленно опустил взгляд. Ослепленные солнечным светом глаза некоторое время ничего не видели.
Вскоре, сквозь дымчатую пелену начало проступать плавно изгибающееся золотистое поле. Слабое волнение колыхнулось в душе. В памяти всплыли солнечные пейзажи. Но длилось это недолго. Спустя минуту, он увидел, что перед ним отливало золотом широко раскинувшееся пшеничное поле.
Артем огляделся. Он сидел на земле, на обочине пыльной грунтовой дороги, навалившись спиной на дерево. По другую сторону дороги расстилалось колосящееся хлебное поле. Местность имела волнистый рельеф, и поле повторяло его плавные изгибы. Вдали оно опускалось вниз, и там, по его краю, длинной зеленой ленточкой тянулась лесополоса. Постепенно, будто из тумана, стали вырисовываться стоящие поодаль три машины и… люди.
В воображении еще раз мелькнуло видение проносящихся стен метротоннеля, в ушах едва слышно прозвучал затихающий стук вагонных колес, и… всё! Все видения и звуки исчезли.
Стоящие напротив люди (их было человек двадцать) застыли, словно в фотографических позах. Все были обращены к нему. Наконец, Артем увидел то, что вернуло ему память. В руках у некоторых из них были автоматы. Прямо на Артема смотрели их черные дула. Руки за спиной ощутили впившуюся в запястья веревку.
Артем скользнул взглядом по лицам людей. Он вспомнил, как оказался здесь, вспомнил, как повалил его на землю удар по голове. Он упал назад и, ударившись о дерево, потерял сознание.
В эти долгие минуты, после того, как он провалился в небытие, его и посетило неоднократно повторяющееся в последнее время видение. Но на этот раз он видел не Солнце. Он видел земной город, людей, метро… Он видел человека, который часто в последнее время посещал его сны, и которому он в этих снах долго-долго рассказывал свою солнечную историю…
Но он уже не хотел думать о том, как он здесь оказался, почему он связан, почему его били. Его мысли были заняты другим. Здесь ожидалось страшное действо. Черные дула смотрели на него, чтобы подвести черту его жизни. Но и не этого он боялся теперь. Перечеркивалась не просто его жизнь. Вместе с ней рушилась неведомая далекая история. Солнечная история, так и не пережитая им до конца, переставала существовать. До сих пор он почти не сомневался, что все виденное им во снах — реальность. Почти… Сейчас для него явью становилось то, что ничего этого не было и не будет. Во всю эту историю никак не вписывалась его столь бессмысленная смерть. Ею рвалась необъяснимая логическая цепочка событий, приводящая к Дару. Если непредсказуемый ход Времени так ставит точку в его жизни, значит, никакой солнечной истории не случится… Не родится Дар, не будет златоглазой Юнны, не будет солнечных городов. Все это окажется всего лишь видениями его воображения.
Из толпы выделился маленький толстенький человек в малиновом пиджаке. Он ленивой походкой подошел к Артему.
— Поднимите его, — медленно протянул он.
Артема тут же поставили на ноги.
— Руки развяжите, — последовало новое указание.
Тут же за спиной Артема оказался человек, и у Артема освободились руки. Он потер отекшие запястья.
Толстяк в малиновом пиджаке достал сигару. Покрутив ее между пальцев, он поднял свой тяжелый взгляд на Артема.
— Курнешь напоследок? — спросил он.
У Артема неожиданно задрожали губы. Он на секунду потерял контроль над собой.
— Ну что же ты? — холодно протянул маленький человечек. — Не надо так раскисать. Я не виноват — ты сам себе выбрал судьбу.
— На! Курни! — сказал он. — Ты, наверное, никогда их не пробовал, — толстяк протянул Артему сигару.
Артем машинально взял ее. Руки действовали механически, словно чужие. Нет, он никогда не курил. В этой, уходящей теперь от него жизни он никогда бы не позволил себе этого. Но руки не слушались. Артем не мог даже бороться с собой. На глаза сами собой навернулись слезы. Сигара прыгала в пальцах. Низенький человечек щелкнул зажигалкой и поднес ее к Артему.
Тот, продолжая держать сигару в одной руке, другую протянул к зажигалке.
— Ты что ни разу не курил в жизни? — воскликнул толстяк. — В рот-то возьми сигару.
Тем временем Артем прямо ладонью накрыл огонек и тот погас.
Толстяк расхохотался.
— Да ты, конкретно, некурящий.
Он взял у Артема сигару, и сам вставил ему ее в рот.
— Прикажу, и закуришь! — толстяк скривился. — Жить хочешь?
Артем вздрогнул.
— А я не хочу менять своих решений! — равнодушно протянул толстяк. — Мне, собственно, уже все равно, будешь ты жить или нет. Я для них это делаю, — он лениво кивнул головой в сторону кучки сгрудившихся людей. — Я не хочу, чтобы у кого-то из моих работников еще раз появилась охота стучать на меня.
У Артема свело скулы.
— Вы воруете, — к Артему вдруг вернулось самообладание. — И те, кого вы обкрадываете, должны знать об этом!
Артем поймал себя на мысли, что больше всего сейчас он боится, чтобы не дрожал его голос.
— Идиот! — сказал толстяк, не поворачивая к нему головы. — Я думал, ты умнее. Даже хотел поговорить с тобой об этом, — он приподнял руку и, отведя ее в сторону, повернул кверху ладонь. Стоявший за спиной долговязый человек тут же вложил в нее свернутую рулоном пачку бумаги. Толстяк развернул рулон. Это оказались листочки с машинописным текстом.
— Узнаешь? — спросил он Артема, показывая ему бумаги.
«СОЛНЕЧНАЯ СТОРОНА» — прочитал Артем заголовок.
Нет, название ничего ему не говорило. Он отрицательно мотнул головой.
У толстяка поднялась бровь.
— Разве? — удивленно протянул он. — Это нашли у тебя сегодня утром в столе. Выходит, не ты это писал?
Артем снова отрицательно помотал головой.
— Как же так? А написано в духе твоих мыслей. Вон куда тебя занесло — аж на самое Солнце.
Толстяк движением кисти небрежно откинул пачку в сторону. Листочки, рассыпавшись, упали в пыль.
— Плохо написано! — брезгливо сказал толстяк. — Несовременно! Слабая подделка под ранних Стругацких. Такую фантастику уже не пишут. Особенно то место, где говорится про города на поверхности Солнца.
