— А где другой проект? — поворачиваюсь к Поликарпову.
— Ну, я же говорил, что не удаётся решить все проблемы с кабиной. Может вы нам, какой образец, какой купите? — как-то подозрительно ответил он мне. Что ответ, что просьба меня тут же насторожили.
— Пока я привёз ваши заказы, и даже кое-какие инструменты. Вообще-то долго копаетесь — подвожу итог.
— Да как долго? Если подчинённых постоянно забирают, всё приходится делать самим. С них постоянно требуют план обновлённых Р-1 —возмущается Бартини.
— Александр Александрович на минуточку — зову Потоцкого и мы отходим в сторону. Тут, похоже, проблема больше организаторского характера, чем производственного.
— Вы можете организовать на заводе отдельное конструкторское бюро? — спрашиваю твёрдо.
— А кто финансировать это будет? А где взять под это помещения? — хмыкнул он.
— Если я временно…подчёркиваю временно, я субсидирую, то это возможно? — получаю кивок. У меня уже скопилась и продолжает накапливаться изрядная сумма советских денег. Куда мне её девать пока не понятно? Тут Потоцкому разрешили только обменивать моё золото и серебро на золотые червонцы. Эту проблему надо решать только в Москве. Мы и так одно помещение на заводе «экспроприировали» под мои нужды.
— Значит так — возвращаемся. — Начинаем строить новый ангар. Формой как делают это немцы на свои дирижабли. Сначала маленький на пробу для двигателистов, а потом рядом вам. Место на территории заводе ещё хватает — вот этого точно пока хватает.
Обсуждаем план ангара. Каркас из дерева. Потом переплетённый ветками лозы и ивы и обмазанный саманом. Сверху будет оббит тончайшим керченским железом, обработанным цинком или медью. Пол тоже будет из глины. Других материалов взять просто негде. Даже цемент, и тот дефицит. Отапливаться будет печью, но новой конструкции. В дело пойдёт и угарный газ, как на газогенераторах. Всё придётся делать самим. Окна прорежут потом, а я обязуюсь купить стекла и проводку для работы и освещения. «Большие» Наполеоновские планы, вместо самолётов… налаживать новое производство с нуля.
— А кто двигателями занимается? — задаю вопрос.
— Ваши протеже, которые недавно приехали. Они у двигателистов в другом здании — тут же получаю ответ. Направляемся туда.
В другом здании Унгер, Самсонов и ещё один плотный мужик с усами рассматривали несколько разобранных авиадвигателей сразу. Одни из них я узнал. Привез такой же, это Ле Рон на сто десять лошадок.
— И что вы пытаетесь сделать? — рад видеть сманенных мной инженеров.
Как поведали мне инженеры, они ещё толком не успели приехать, а их уже «загнали» на завод. Квалифицированных кадров катастрофически не хватает. Ввиду этого им даже сразу выделили жильё…правда временно…до моего приезда. Не очень хорошее, но всё же. Сейчас они разбираются с поступившими новыми авиадвигателями М- 11, у которых оказались много «детских» болезней. Поинтересовался, куда это они его хотят поставить. Оказывается на ещё раз «переработанный» Р-1, теперь уже вместе с Поликарповым. Идём всё вместе смотреть, что получилось.
— Вот же — ну и жук этот Николай Николаевич. Это они из Р-1 сделали ещё и учебный У-2. А мне «втухивают», что были слишком заняты. Теперь завод будет производить улучшенный Р-1 с двигателями М-5 и У-2 с М-11, по мере поступления двигателей и запчастей. Но-но.
Знакомлюсь с плотным мужиком с усами. Оказывается это Геннадий Борисович Ремпель, друг и соратник Унгера. Договариваюсь встретиться завтра после обеда и обсудить их жилищные проблемы. Им же ещё надо свои семьи перевозить. Ну и всё остальное заодно…
— Вы понимаете, что дубляж большей части приборов, которые, между прочим, вы закупаете за валюту, сильно удорожает сам самолёт? — стал я вечером у нас дома за столом пенять Поликарпову за его обман.
— Да был приказ из Москвы. Срочно создать учебный самолёт. А ваш… наш проект слишком революционный — стал оправдываться тут же Поликарпов.
— Николай Николаевич, какой к чёрту революционный. Вы за новинками авиапрома следите или нет? Цессна модели — А вам ничего не говорит? — отвергаю его оправдания.
— А он только смотрит отчёт о Фоккере С. В. — «сдал» Поликарпова Бартини, который неожиданно быстро захмелел.
— Ну-ка — ну-ка. Дайте сюда отчёт — я требовательно протянул руку. Поликарпову ничего не остается, как встать и принести мне толстый отчёт. Читаю. Ух ты. Тут и чертежи даже есть. Читаю самолёт «Фоккер» С. В. закупленный ВВС РККА в ноябре 1926 года. В выводах отчета НОА записано: «Признать самолет C. V заслуживающим большого внимания». Отмечалась удачная конструкция канатов и прочность машины. Недостатки — неудобство слива воды и масла в зимнее время. Мало проходное сечение кранов. Неудачное шасси. Советские специалисты считали, что у С. IV шасси спроектировано лучше. Были высказаны претензии по мотоустановке — из-за малого сечения радиатора двигатель перегревался. Предлагали испытать самолет с более мощным «Лоррэн-Дитрихом». Это самое основное. Но главное этот Фоккер, не что иное, как наш Р-5, за демпинговую цену. Даже так же и радиатор выдвигается.
— Вот вас, куда всё тянет «товарэщь» Поликарпов? А то я всё гадаю, чего вы так в эти бипланы уцепились. А для вас фоккеры оказывается идеалы — смотрю на крайне смущенного Николая Николаевича. Что делать? Стучу пальцами по столу. Продолжаю. — А как же мои деньги и усилия, что я трачу тут на создания новых самолётов? Ведь ваш Сталин обещал у меня купить созданный тут свой новый самолёт.
Ох, не зря я чувствую, Сталин в своё время посадил в шарашку часть этих конструкторов. Наверняка не всех справедливо, но эту «махновщину» с «либерастией» по-другому и не одолеешь. Что делать? Доделываем его самолёт и «сплавляем» Поликарпова с самолётами в Москву. Пусть там свои бипланы строгает. Вот же упёртый тип. Вместо него надо как-то затребовать Немана и Москаленко…
Следующее утро я полдня провёл в банке. Обменивал своё африканское золото и серебро на царские червонцы. Так же старый банковский служащий учил меня определять количество драгоценного металла в самородках и разных сплавах. Конспектировал, как прилежный ученик. Понял, что это дело не одного дня. Наскоком тут ничего не решишь. Придётся напрячься. Там же мне Потоцкий передал двадцать два кинжала, украшенных золотом, серебром и полудрагоценными камнями. Всё это под охраной доставлено на разгружающиеся суда.
После началось много чего. Пацанов арабов я пообещал отправить домой в Сирию. Нечего им тут зимой делать. Если захотят, то на следующий год сюда их привезу. Есть у меня для них работа, есть. Захотелось мне попроказничать. Последнего оставшегося верблюда обменяю у Москатова… на цемент.
Унгеру и Ремпелю выбрали место под застройку нормальных домов в «инженерном» микрорайоне, на который я договорился с Москатовым. Тут кроме меня пока никто строиться не будет. Я выделяю деньги. С ними заключён строгий контракт. Повторения своенравия и амбиций мне тут не надо. У меня большие планы, а времени очень мало. Проверил, как строиться гостиница. Строиться. Но самое главное это меня удивил Бехтерев.
— Владимир Михайлович, что вы тут за вселенскую стройку развернули? — удивился я увиденному.
— Вот смотрите. Тут у нас пятая городская больница. Мы часть территории расчистили. Часть частных домов перенесли и освободили место. Здесь будет «Институт Мозга и нейрохирургии» — дальше показывает на плане учебные классы, приёмные отделения, столовые, больничные палаты и т. п.
— Стоп. Стоп. Профессор. Вы что сюда пол-Москвы собираетесь перебазировать? — изумлён я масштабами, которые задумал профессор.
— Как-как? А что мне тут понравилось. Морской воздух. Да и от столичной суеты подальше. Руководство тоже нам идёт на встречу, по мере сил — с воодушевлением отвечает мне Бехтерев.
— Профессор вы меня хоть слышите? А кто финансировать все это будет? Я сомневаюсь, что Москва выделит хоть часть денег на вашу гигантскую стройку — «торможу» этого фанатика от науки.
