руку. Быть может, если бы ваши войсковые резервы могли преодолеть триста километров быстро, как было в летних условиях операции, вы бы справились. Но Боги, похоже, отвернулись от вас, устав от страданий немецких солдат. Теперь я хочу, чтобы ты страдал так же. Хочу, чтобы своими глазами увидел, как развалится СССР и как рейх станет править миром.
Идиот. Ему стоило прикончить Везденецкого сразу, но природный азарт и любовь к шоу злобно пошутили над Адельманом Веббером. Теперь война станет партизанской, а в этом Везденецкий был исключительно хорош.
«Это мы еще посмотрим, тварь, кто из нас будет страдать и кто будет править миром» — сердито подумал Везденецкий, хмуро глядя на Веббера.
— В машину их, — скомандовал Веббер.
Ветер гнал редкие медузообразные облака по ночному небу, а бисеринки далеких созвездий светились около полумесяца луны. Гусеничная лента немецкого броневика сминала снег, иногда дробила промерзшую землю, если попадался участок дороги, перечеркнутый следами танков и вычищенный от сугробов перебросками военной техники. В заснеженном поле, по левому борту броневика, дымились и догорали остовы советских боевых машин: тридцатьчетверок, САУ «Зверобой» и СУ-122.
Убитых почти не было видно. Лишь изредка, около подбитой техники, можно было увидеть присыпанные снегом тела русских солдат. Мертвых немцев тоже было немало, но, к сожалению, их погибло гораздо меньше, что вполне заметно для невооруженного глаза.
"Вот тебе и десять советских солдат на одного убитого немца. Интересно, как там Митька? Зачем его в другой машине повезли?" — подумал Везденецкий, пожелав стиснуть зубы. Но у него не получилось. Удавалось лишь мыслить и коситься по сторонам. Нервнопаралитический яд, введенный Веббером, полностью обездвижил.
Веббер, к слову, покачивался рядом с Везденецким на неудобной железной лавке в десантном отсеке броневика и наслаждался, видя, как в глазах Везденецкого зарождался огонек гнева. Видать, каждый боец СС испытывал особое эстетическое наслаждение от чужих страданий, чужого отчаяния.
— Это прекрасно, — Веббер с удовольствием прикрыл глаза, а затем прищурился на Везденецкого. — Слышишь? Больше не визжат от боли русские свиньи, а снаряды взрываются у-у-у, — он театрально взмахнул рукой, в сторону огненных вспышек в небе — далеко. Стальной немецкий кулак проломил ваш фронт, и теперь взятие Москвы — вопрос времени. Представляешь себе фюрера, который выступает перед толпой пленных на красной площади? Обещает человеческое обращение, хорошее будущее в светлой Германии…. Но я тебе по секрету скажу, что он соврет. Русские свиньи, — он произнес это с особым презрением, — не будут пить баварское пиво. Мы отстроим Новую Великую Германию на ваших костях, пропитаем ее вашей кровью, и обтянем кости кожей, содранной с ваших черепов. Но ты…. У тебя…. Странно, — Веббер взял Везденецкого за челюсть, наклонил голову влево, потом вправо. — Арийские черты лица. Боги…. Неужели ты немец?
Немец ли, русский ли — какая разница? Везденецкий не слушал Веббера, а хотел свернуть ему шею, сбросив тело в зловонную яму к трупам остальных фрицев. Но теперь, увы, проблема не заканчивалась на одном только Веббере. Теперь проблема обрела громадный масштаб в виде НВГ — Новой Великой Германии, которую фюрер так назовет по личной рекомендации Веббера, о чем Веббер уже успел похвастаться.
— Но глаза у тебя…. Глаза у тебя русской свиньи, — Веббер плюнул Везденецкому в лицо. — Знаешь, когда я буду насиловать русских женщин, возможно, мне попадется твоя пробабка. И, кто знает, быть может, я твой далекий предок, а? А ты мой потомок. Потому и лик твой прекрасен, как у арийца.
— З… За… К-р…
— Ну-ну-ну, — с издевкой протараторил Веббер, поднеся ухо ко рту Везденецкого. — Говори.
— За-к-р-ой п-пасть, па-с-куда, — Везденецкий настолько разозлился, что смог временно пересилить действие яда.
Веббер расхохотался, сильно хлопнув Везденецкого по плечу.
— Я-то может и закрою, а вот ты будешь ходить с отвешенной челюстью, потому что тебе предстоит много удивительного. А еще…. Он же в тебе есть, да? Как и во мне, — Веббер положил ладонь на грудь Везденецкого. — Я знаю, что есть. Ведь не только современная Германия ставит эксперименты над солдатами, правда? Но ты не волнуйся. Не факт, что тебе хватит времени достать меня, даже если Вирус Баумана овладеет твоим телом. Как он там сокращенно называется? «ВБ-1»? Такое бесчеловечное изобретение. На целый месяц наделить человека нечеловеческой силой, а потом забрать у него жизнь. В любом случае, этого времени тебе не хватит, чтобы добраться до Москвы, где я как раз и буду.
— Я доберусь до тебя, — зло проговорил Везденецкий и покосился на Веббера. — Доберусь, и сломаю тебе шею.
— Как заговорил, — улыбнулся Веббер. — А знаешь, вызов принят. Мне без разницы, где тебя прикончить. Мы уже победили, а я не хочу скучать. Так что…. Спи спокойно.
Яд переставал действовать, потому Веббер достал из кармашка брони черный инъектор и уколол Везденецкого в плечо, после чего Везденецкий потерял сознание.
Очнулся он в тесноте, скованный кандалами, дернулся, но цепи, крепко-накрепко прибитые к внутренней части стен бронированного вагона, со звоном удержали его. Фрицы сковали Везденецкого по рукам и ногам, прочно сомкнутые оковы пережимали ему запястья и щиколотки. Солнце, видное в узкой бойнице, больно резало глаза.
В вагоне, около Везденецкого, стояло два фрица. Один с лицом юного херувима, в белом врачебном халате и злобным выражением взгляда как у Йозефа Менгеля. Второй постарше, с седой проплешиной на голове и одетый в офицерскую форму СС. Менгель, так Везденецкий про себя окрестил врача, держал в руках журнал, а из кармана халата выглядывала головка небольшого гониометра.
Офицер держал за металлическое изголовье короткую деревянную трость черного цвета и оценивал Везденецкого изучающим взглядом.
— Жалко, — ухмыльнулся Менгель, сделав в журнале какую-то пометку. — Веббер был прав. Форма твоего черепа идеальна, мой друг, но, увы, — Менгель покосился на Везденецкого, — арийских привилегий тебе не светит.
— Выделять бронированный вагон одному русскому? — офицер СС выразил недовольство. — У них там в рейх канцелярии совсем потекли мозги? Сюда можно засунуть пятьдесят человек. А это? — он коснулся кончиком трости звена толстой цепи. — Зачем вам это?
— Распоряжение самого фюрера, — пожал плечами Менгель. — Этот русский должен быть накрепко скован и изолирован от остальных. Надеюсь, господин Вагнер, с этим не возникнет проблем?
— Строить под одного человека отдельный блок? — так Вагнер разозлился, что его иссушенные ладони в черных перчатках задрожали. — Сковывать его локомотивными цепями? Проводить по лагерю отдельную железнодорожную ветку, чтобы не гнать его пешком? Да что же он, сам дьявол?
— Распоряжение фюрера, господин Вагнер, — снова пожал плечами Менгель. — Или вам больше не нравится должность коменданта лагеря «Тихий
